* * *
«Я вернулся в мой город, знакомый до слёз»
О. Мандельштам
Ответь, какое слово, Ленинград,
К тебе как код, как ключик подобрать?
Чтоб в каждый уголок твой без преград,
Когда душе приспичит, проникать?
Известный только нам секретный шифр?
Не спишь ночами, маешься, и вдруг:
Простая комбинация из цифр,
И ты опять со мной, мой Петербург!
Заветных слов и цифр череда
Мелькает дни и ночи напролёт,
Сегодня подзабытых, а тогда
Входивших в повседневный обиход.
Где люди наполняют Летний сад,
Гуляют и проводят свой досуг,
И город свой зовут, кто Ленинград,
Кто Питер, кто обратно Петербург.
ТЕАТР ГОГОЛЯ
* * *
В плену своих вечных амбиций,
Всех планов безумных и грёз,
Тебе ли, Москва, не стремиться
Рукой дотянуться до звёзд?
От жадности «съехала крыша»,
Всё жиже в округе леса,
«Всё выше, и выше, и выше»
Жилые твои корпуса.
В сегодняшней ортодоксИи,
Увы, наблюдаются два
Различных субъекта: Россия,
Отдельно – столица-Москва.
Различные цели, задачи,
А главное – разный бюджет,
(Несопоставимый), а значит
Единства давно уже нет.
И сколь тут не плачь и не сетуй,
Никто не поставит заслон,
И как в «заповедные лета»,
Считать не захочет урон.
И если застройщиков планы
Сравнимы, (а то и страшней!)
С набегами крымского хана
Из южных и знойных степей,
То хана Собянин, Ликсутов
Обставят, того и гляди,
Коль всё у них гладко, а смута
Вся где-то ещё впереди.
ГОГОЛЬ НА ГОГОЛЕВСКОМ Б-РЕ
* * *
Печорины, как и Онегины,
(И кто там ещё им под стать?)
Героями нашего времени
Вдруг стали невольно опять.
Боясь что-то в жизни попробовать,
(Не ведая, будет ли прок?)
Лежат на диванах Обломовы
И смотрят весь день в потолок.
Лаврецкие, Бельтовы, Рудины
Опять никому не нужны,
И снова все «лишние люди»
Уехать спешат из страны.
Базарова, как и Рахметова,
Берёт ФСБ в оборот,
И власти перечить поэтому
Не станет ни тот и ни тот.
«И скучно и грустно» без прений,
Без споров, но ты не жалей,
Что в век, в коем жили Тургенев
И Гоголь, жилось веселей.
Сиди себе тихо, не трогая
Лежащее всюду дерьмо.
И грустно и скучно, и Гоголю
Белинский не пишет письмо.
* * *
Любезный Николай Васильевич!
Россию с горем пополам
Пытаясь безуспешно вылечить,
В итоге заболели сам.
И вот теперь сидите, бедненький,
Что ночью, что средь бела дня,
Скучая в многолюдном скверике,
Уныло под ноги глядя.
Мечтаете, чтоб Вас не трогали
В минуты редкой тишины,
Вы правы, не такие Гоголи
России нынешней нужны.
В её теперешнем обличии,
Где вновь компот из тех же груш,
Опять воруют городничие,
В реестрах сотни мёртвых душ.
Средь бизнесменов и политиков
Без грима и без париков
Всё также узнаваем Чичиков,
Всё также слышен Хлестаков.
И без захода в костюмерскую
Себя не высекла едва
Публично унтер-офицерская
Небезутешная вдова.
Всё та же давняя, сакральная
И нескончаемая грусть:
Куда летишь, не виртуальная,
Уже сегодняшняя Русь?
Где тех же Гоголя, Белинского,
Не пропустили бы в печать,
А все Зюгановы-Явлинские
Не знают, что и предпринять?
А делать надо что-то, иначе
Не изменить свою судьбу,
И бедный Николай Васильевич
Вновь зашевелится в гробу.
ДОМ ГДЕ ЖИЛ Н.В. ГОГОЛЬ НИКИТСКИЙ Б-Р Д.7
* * *
Не правда ли, друзья мои, и мило
И сладостно бывает наблюдать,
Как Чичиков и вместе с ним Манилов
Во всём друг другу рады уступать.
Нет разницы без грима или в гриме,
Пусть всем нам и известно с давних пор,
Что первый несусветный проходимец,
Второй неисправимый прожектёр.
Угрюмый Собакевич тянет жилы,
Всё врёт Ноздрёв, но биться об заклад
Готов с любым, такие, как Манилов,
Для Чичиковых просто сущий клад.
Пока они умильно созерцают,
Пока витают где-то в облаках,
У разных аферистов, негодяев
И жуликов все карты на руках.
Ноздрёвы, их соседи, лезут в дамки,
Маниловы ж с улыбкой на устах
Воздушные выстраивают замки,
Живут в своих несбыточных мечтах.
По милому их сердцу трафарету,
И вновь готов здесь биться об заклад,
При всей любви в стране у нас к запретам
Маниловщину вряд ли запретят.
СОВРЕМЕННЫЙ АКАКИЙ АКАКИЕВИЧ
С улыбкой молодёжь встречал
Работник старый. Ставил чайник.
Поил их чаем. Понимал,
Что это будущий начальник.
* * *
Всё глуше смех, всё тише споры,
Всё громче клич: «Маэстро, туш!»
Почти не ставят «Ревизора»
И не проходят «Мёртвых душ».
Сатириков пора забыть бы
И зачехлить свой острый кий,
Хотя играется «Женитьба»,
И страшно популярен «Вий».
И вновь по Невскому проспекту,
Отчаявшись и впав в психоз,
В толпе прохожих бродит некто,
В запарке потерявший нос.
Однако, строить параллели
Бессмысленно, их просто нет.
Ведь тех, кто вышел из «Шинели»
Давным-давно растаял след.
И мчится наша птица-тройка
Куда-то, набирая ход,
Как и при Гоголе, да только,
Куда ответа не даёт.
* * *
Бессмысленность каких-либо усилий,
Почти невыносимая среда,
Вот так и Бунин покидал Россию,
Как выяснится позже, навсегда.
Чтоб странствуя, скитаясь, сожалея,
Вдали от дома тридцать с лишним лет
Писать с тоской про тёмные аллеи,
Которых в этой жизни больше нет.
Былого, как известно, не воротишь,
И впору брать билет в один конец.
Прощай, Москва! Прощай, родной Воронеж!
Орёл, Ефремов, Тула и Елец.
Прощай страна и родина! Отныне,
Когда судьба отчизны на кону,
Кому-то очутиться на чужбине,
Кому-то строить новую страну.
Кому-то слёзы лить, кому-то дуться
И повторять: трава в ней не расти.
Но рано или поздно вновь сойдутся
Однажды их нелёгкие пути.
В июле, октябре, а лучше в мае,
Когда забрезжит утренний рассвет,
Пускай и с опозданьем понимая,
Что правых-виноватых больше нет.
ПАМЯТНИК Н.В. ГОГОЛЮ СКУЛЬПТОРА Н.А. АНДРЕЕВА
* * *
Все демократы разом сникли,
А ретрограды, как один,
Воспряли духом. В моде Киплинг.
Отложен Салтыков-Щедрин.
Быть вне толпы – удел немногих.
И кто б над ними не стоял,
Дрожат от страха бандерлоги,
И воет прихвостень шакал.
Но если рассмотреть под лупой,
Всё снова задом наперёд,
И наш старинный город Глупов
Всю ту же летопись ведёт.
* * *
«непоротое поколенье
не хочет, чтоб его пороли!»
Е. Сливкин
Прочтёшь порядком хроник, но
не обнаружишь, к сожаленью,
за сотни лет, хотя б одно
непоротое поколенье,
кого бы за любой косяк
рукою твёрдой и умелой
по малолетству или так
не драли бы для пользы дела.
За кем не шли бы по пятам,
за кем не наблюдали зорко,
чтоб вновь задать то здесь, то там
с утра торжественную порку.
Но молодёжи хоть бы хны,
«горячих» получив без звука,
надев и застегнув штаны,
«спасибо» скажет за науку,
чтоб на основе вековых
норм долга, права и морали,
драть позже отпрысков своих,
как их самих когда-то драли.
МЕТРО АВИАМОТОРНАЯ НОВАЯ ВЕТКА
* * *
Не все закоренелые безумцы
Со временем меняют свой девиз,
Но в основном былые вольнодумцы
Находят с этой жизнью компромисс.
Однако, есть воистину особо
Суровая и тяжкая статья,
И западник в личине русофоба
Всегда удобный мальчик для битья.
Пытающийся, часто тихой сапой,
Россию злонамеренно свернуть
С прямого курса. Но зачем нам запад?
Когда у нас есть свой особый путь.
Проверенный, хотя и очень древний,
А там уж извиняйте, что не так,
И получайте голые деревни,
Развал, цензуру, вышки и ГУЛАГ.
И пусть нас убеждает кто угодно,
Не повернём с дороги нашей вспять.
Да, жить так не всегда и всем удобно,
Зато всегда удобно управлять.
ОГРАДА БЕЛОГО ДОМА И БЕЛЫЙ ДОМ КОНЮШКОВСКАЯ УЛ.
ПРЯСЛИНЫ
Памяти Фёдора Абрамова
Всё прожито, всё пройдено сполна.
И пропито и сотни раз пропето.
Отдай всё фронту, раз идёт война,
За ДВЕ ЗИМЫ И ТРИ коротких ЛЕТА.
Суровый климат северных широт,
В апреле, в октябре под минус двадцать,
И стойкий, несгибаемый народ,
Чьим мужеством нельзя не восхищаться.
Меньшие БРАТЬЯ, СЁСТРЫ их и мамы,
И где б тогда на самом деле был
Наш с вами фронт: за Волгой иль за Камой,
Когда б ни этот сверхнадёжный тыл?
Все вынесший невзгоды: голод, холод,
Которые бы вынесли едва,
Что значит серп, когда с ним рядом молот,
Потомки их из дома номер два.
Придёт пора, не мыслю по-иному,
Мы снова восстановим связь времён,
Воздав сторицей пряслинскому ДОМу,
А дом второй забыв, как страшный сон.
ШОССЕ ЭНТУЗИАСТОВ
«ПРОСТАЯ ИСТОРИЯ»
Гектары колхозных угодий,
Колхозный, забытый уж, строй,
«Простая история», вроде,
О жизни отнюдь не простой.
А может, напротив, несложной,
На чей-то поверхностный, взгляд,
Но ты, председатель колхозный,
Умри, но достань концентрат.
И пусть недостаточен опыт,
Пускай не набрал ещё вес
В районе. Неведомо кто ты?
Пусть вновь подвела МТС.
Не знаешь, куда тебе деться?
И ночи не спишь напролёт.
Пока не оставишь здесь сердце.
Пока не поддержит народ.
И вот уже сердце заныло,
И выстрадан главный вопрос:
«Как сделать, товарищ Данилов,
Чтоб лучше народу жилось?»
Без всякой, заметь, укоризны,
Который, и в этом контраст
(Разительный) с новою жизнью,
Сегодня никто не задаст.
ПАМЯТНИК НА БЕЛОРУССКОМ ВОКЗАЛЕ
* * *
Всё по тысячу раз перестроено,
Ни кола, ни двора за душой.
Не осталось, увы, малой родины,
Ну а значит, не будет большой.
Бесполезно на что-то уж ратовать,
Коль хозяин давно не в чести.
Набегут господа-арендаторы,
После них, хоть трава не расти.
Заметёт все тропинки порошею,
Только память который уж год
Из далёкой и всеми заброшенной
Малой родины весточку шлёт.
ЕФРЕМОВ
* * *
Знать отбился от роды и племени
И с эпохой своей не в ладах,
Раз мечтаешь с машиною времени
Очутиться в давнишних годах.
Чтоб вглядевшись в знакомые профили,
И, как в юности, слившись с толпой,
Возвратиться в хрущёвскую оттепель,
Но уже не скатиться в застой.
И в итоге недолгих раскаяний,
Слёзных луж, ручейков и дождей,
Вопреки всем благим начинаниям
Унаследовать новых вождей.
* * *
Жизнь то игра в очко или в рулетку,
Когда ей занят ночи напролёт,
И девушка – коварная брюнетка,
Продажная и лживая кокетка
Тебя под утро с выигрышем ждёт.
То милая лубочная картинка,
Что радует порой мещанский глаз,
Где пышная дебелая блондинка
Усердно трёт вам в русской бане спинку
И ластится, как в самый первый раз.
Жизнь – женщина, и дело не в оттенках,
А в принципах наверное, и вот
Уже сорокалетняя шатенка,
Вас приперев однажды утром к стенке,
Решительно потребует развод.
Жизнь позади, всё кончено, казалось,
Ведь осень, как мы знаем, не весна,
Но всё равно встречай спокойно старость,
Коль всё простила и с тобой осталась
Седая, располневшая жена.
* * *
Просел фундамент, скошены стропила,
И крыша начинает протекать.
Всё в доме отсырело и прогнило,
Кого теперь прикажете ругать
Хозяевам? Себя и не иначе,
Решившимся на свой и риск и страх
Построить дом, когда банкрот подрядчик,
И гендиректор скрылся и в бегах.
Но если прокрутить процесс сначала,
Как можно, подскажите, было тут
Создать из никудышных материалов,
Используя дешёвый рабский труд,
Когда вам заявляют беспардонно:
Терпите мол, доделаем потом,
Хоть что-то, господа, пусть отдалённо
Похожее на качественный дом?
* * *
Сегодня люди не встречаются,
Закрыт древнейший институт
Общения, порознь слоняются,
Друг к другу в гости не идут.
Ни обсуждений и ни диспутов,
Ни споров сыновей-отцов,
А значит ни осад, ни приступов,
Ни взятий тюрем и дворцов.
Живи, работай, вакцинируйся,
А хочешь высказать свой взгляд,
Будь добреньким, зарегистрируйся,
Кто ты и с чем тебя едят?
Оставив напрочь конспирацию,
Подробно, а не в двух словах
Всю процедуру регистрации
Пройдя, останься в соцсетях.
И в них сиди напропалую
Все дни, а выскажешь не те,
Что надо мысли, арестуют
Или уволят по статье.
* * *
Что загрустил о жизни бренной,
Философ? Почему не спишь?
Блуждаешь в мыслях по Вселенной?
Иль, как обычно, в корень зришь?
Во имя истины (не славы)
Дорыться жаждешь до глубин?
До смысла бесконечно малых
И производных величин?
Ведь большинству от этих бдений
Ночных, от споров ни о чём,
(Как всем им кажется), сомнений,
Ни холодно, ни горячо.
От гнусностей земных и каверз
Народ воистину устал,
Боится всех вселенских таинств
И осмысления начал.
Следит и обсуждает бурно
В сетях сближение планет
Больших: Юпитера с Сатурном
Впервые аж за триста лет.
* * *
Дай мне, бабка, народного снадобья.
Видишь, снова пошла кутерьма.
На судьбу обижаться не надо бы,
Если только судьба не тюрьма.
Выйду утром туманным и сереньким
В поле чистое. (Если найду?).
Хоть теперь выходить и не велено,
Всё равно попытаю судьбу.
Может скажет родимое полюшко,
Как никак тоже вроде бы сын,
О судьбе нашей горькой и долюшке
По секрету один на один?
Даст совет, мол бросай всё и по суху
В монастырь, (а по мне так уж в скит).
Только как, без опоры, без посоха,
Да и толком не зная молитв?
ВСЮДУ ЖИЗНЬ
Будь ты в Лувре, будь ты в Эрмитаже,
Иль в любой из других галерей,
Прежде чем любоваться пейзажем,
Посмотри на страданья людей.
Кто-то впрямь их на дух не выносит,
А кому-то лишь вынь да положь
Левитана янтарную осень,
Золотистую Шишкина рожь.
Каждый сам пусть выносит оценку,
Только в силу различных причин
Для меня «Всюду жизнь» Ярошенко
Выше прочих известных картин.
* * *
Ты не нарушил статус-кво,
Нигде не замарался,
Ты просто, как и большинство
Людей не состоялся.
Ни разу не прошёл в финал,
Не стал вторым Чубайсом,
Ни контрразведчиком не стал,
Ни Штирлицем, ни Вайсом.
Бесспорно Штирлицы важны,
Хоть и решает редко
Судьбу сражений и войны
Хвалёная разведка.
Разведка может лишь помочь,
Решают те, кто скопом
Бегут в атаку, день и ночь
Без сна сидят в окопах.
Сегодня скромность не в чести,
Все входят в жизнь без стука.
Уметь себя преподнести –
Важнейшая наука.
Век топ-моделей и сутяг,
Хотя на самом деле
Один из тысяч работяг
Нужней любой модели.
Ты не нарушил статус-кво,
Шагал куда-то строем
Со всеми, как и большинство
Невидимых героев.
Не создал никому помех,
Ни в чём не замарался
В отличии почти от всех,
Кто взял и «состоялся».
* * *
И зол и мрачен, мир весь невзлюбя.
Противно мне прожорливое чрево
людское, болтовня и перепевы,
метания и поиски себя.
Противна алчность нынешних дельцов.
Противна власть имущих непреклонность.
Противна наша рабская покорность,
и лживость царедворцев и льстецов.
Противен мне весь жизненный уклад.
Но только лишь младенца повстречаю
на улице, мгновенно затихаю
и долго улыбаюсь всем подряд.
Не веря от нахлынувших эмоций,
что вырастут дельцы и царедворцы
когда-нибудь из этих милых чад.
ХРАМ НИКОЛАЯ ЧУДОТВОРЦА В НОВОЙ СЛОБОДЕ, МОСКВА
* * *
Различных лжеучений тьма,
И потому, спаси нас Боже,
Как от отсутствия ума,
Так ложных умствований тоже.
Не дай запутаться, избавь
От всевозможных вредных мистик,
И вместо этого направь
Нас в мир простых и мудрых истин.
Чтоб мы хотя бы под конец
Смогли понять, кто всё ж провидец,
Мыслитель, истинный творец,
А кто обычный проходимец?
К оглавлению...
