В тени современной русской литературы
(о большой и малой прозе Фёдора Ошевнева)
Либеральная экономика в нашей стране предусматривает отказ государства от социальных обязательств перед обществом, провозглашает право сильного в социально-экономических, политических и иных взаимоотношениях. Деньги концентрируют в своих руках абсолютную власть.
В обществе потребления, власти денег талантливые люди опасны. Активно внедряется мода на тупость, пошлость и невоспитанность. Снижается качество и доступность образования, предоставляемого низшим общественным классам – «неолибералам» не нужны сограждане, им требуется прислуга. И они её формируют и воспитывают, ежедневно и ежечасно, тратя на это колоссальные деньги.
Кто имеет реальную свободу слова? У кого есть соответствующие средства и ТВ-каналы. Фигуранты крупного бизнеса управляют всем, в том числе и потоками литературной продукции, которую сегодня создают поэты, прозаики, драматурги, литературные критики и литературоведы. Художественная литература, которая сеет «разумное, доброе, вечное», отодвигается в тень; тиражируется та, в которой насаждается цинизм, безвкусие, глупость, насилие, ненависть, алчность, жестокость и прочие «экстремально-пикантные ценности».
Сегодня те, кто захватил власть, не способны осознать, что ускорение научно-технического прогресса делает проблему морально-нравственного развития особенно актуальной и потому архиважной. Ничем не сдерживаемый, неконтролируемый огромный потенциал знаний – прямой путь к самоуничтожению.
На этом фоне число людей, которые считают себя писателями, у нас растёт так же стремительно, как уменьшается число читателей. Образно говоря, часто тот, кто сел не в свои сани, стремится стать кучером.
Сливки литературного сообщества часто путают с плесенью. Именно поэтому всё громче звучит тезис, что русская литература умирает. Вот и Александр Кузьменков, отвечая в ходе интервью на вопрос «Кому из современных писателей вы бы дали «чёрную метку»?», категорично ответил: «Всем и за всё!». Известный литературный критик, конечно же, вспылил, подзабыв, что, когда порешь горячку, горячка порет тебя. В своём поле зрения А. Кузьменков, как мне представляется, держит в основном те книги, авторы которых получают всевозможные премии, часто издаются в самых крупных книжных издательствах, мелькают на телеэкране, участвуют во всевозможных литературных тусовках…
Однако кроме этих писателей есть и другие, кто, без всяких сомнений, обладает выдающимся талантом, но своим творчеством не вписывается в идеологическую парадигму либералов. Для таких литераторов двери книжных издательств наглухо закрыты. Если их и пускают на порог, то лишь для того, чтобы сказать: «Вы же не Агата Кристи; ваши книги никто покупать не будет, а мы прогорим…». Вот и получается, что, когда жизнь измеряется только деньгами, её цена падает.
На творчестве одного из таких писателей я и хочу остановиться. Это автор большой и малой прозы Фёдор Михайлович Ошевнев. Современные литературоведы и критики о творчестве подобных писателей не пишут. Какой смысл? За это денег не платят. Они прославляют «раскрученных» литераторов. Когда читаю такого рода статьи, под рукой всегда держу «Словарь иностранных слов», так как в них сплошь: «гешефт», «синкретизм», «интоксикация», «апофатически», «миметричности», «нарратив», «мерчендайзер»… Ну как тут «не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома»?
Полагаю, никто не будет спорить, что главная задача литературной критики – воспитание квалифицированного читателя. Понятно, что в условиях сегодняшнего дня подобные «гешефты» не справятся с решением этой нелёгкой задачи. Но, тем не менее, критические статьи пишутся, публикуются, восхваление литературного «синкретизма» идёт полным ходом и поднимает тиражи «нужных» книг. «Раскрученные» писатели и критики получают гонорары, издатели пересчитывают полученные барыши… Как говорится, и овцы целы, и водка не допита.
Вместо того чтобы на полях литературного процесса отыскивать «зёрна» бесспорно талантливых писателей, например, ту же прозу Фёдора Ошевнева, которая широко представлена в Интернете и многочисленных бумажных периодических изданиях, и пропагандировать их творчество, наши критики всё чаще раздают незаслуженно высокие оценки литераторам прошлого, значительную часть жизни посвятивших борьбе с Россией.
Всего один пример. После распада СССР патриот Валерий Хатюшин стал активно заниматься литературной критикой. Вот взял бы да и написал о самых лучших произведениях Ошевнева, тем более, что в последние годы шесть его рассказов опубликовал в «Молодой гвардии» и с творчеством Фёдора Михайловича давно и хорошо знаком. Не желает, концентрирует внимание читателей на других авторах. Только что в печати появилась его статья «Поэты белой гвардии» («Берега», №1 за 2019 г.), в которой он с завидным энтузиазмом восхваляет личность Арсения Несмелова и его стихи средненького уровня. При этом Хатюшин скромно умалчивает, что Несмелов был членом русской фашистской партии; окончил японскую разведшколу, после чего сражался в 1945 году против Советской армии. Видимо, Несмелов делал это потому, что «очень любил русских людей и Россию». А Хатюшин всячески старается доказать, что этот «власовец» японского разлива был исключительно порядочным человеком и талантливым поэтом. Впрочем, это не первый необдуманный поступок патриота и неплохого поэта Валерия Хатюшина. А последствия неправомерного восхваления более чем сомнительного автора могут быть таковы, что к стишкам Несмелова кое-кто из читателей проявит интерес, а многие по-настоящему талантливые современные поэты и прозаики так и останутся в тени литературного процесса. Вот такие, мягко говоря, странные патриоты участвуют сегодня в формировании читательского интереса.
Скорее всего, ознакомившись с подобными статьями, Валентин Курбатов однажды публично сказал: «… И институт, который я сейчас представляю, институт критики, уже напрасный и смешной».
В молодости я считал, что настоящий талант в поклонниках не нуждается. И ошибался: без поклонников (для писателя – это читатели) «нить» таланта меркнет, и в конечном итоге он становится «почти перегоревшей лампочкой».
В писательском багаже Фёдора Ошевнева четыре повести («Яблони в цвету», «Да минует вас чаша сия», «Идеальный сыщик», «Билет на тот свет») и около ста пятидесяти рассказов. Перечислю лишь самые значимые, на мой взгляд, из них: «Штопор», «Конверт без обратного адреса», «Исповедь мужа», «Пернатый муфлон», «Липовый ствол», «Шоколадный символ воли», «Комсомольская характеристика», «Тост», «Канатка», «Торжество справедливости», «Болтыш и Жаба», «Записки букиниста», «Новый Нострадамус», «Издержки самообороны», «Полонез Огинского», «Большое зло», «Трёхлитровая жена», «Катастрофические встречи».
Благодаря рассказу «У каждого - своё» Ошевнев стал Дипломантом международного литературного Тургеневского конкурса «Бежин луг» в номинации «За глубокое и искреннее изображение окружающего мира». За рассказ «Верующий батюшка» - Лауреатом международного литературного конкурса «Есенинцы» в номинации «Господи, я верую!..» А за рассказы «Самосуд», «Я своих решений не меняю», «Открыто-запертый сейф», опубликованные в 2018 году в литературном журнале «Приокские зори», он был удостоен звания Лауреата всероссийской премии «Левша» им.
Н.С. Лескова в номинации «проза». Произведения Ошевнева напечатаны в 125 литературных изданиях РФ и за рубежом (350 публикаций), но критики и книжные издательства с упорством, достойным лучшего применения, делают вид, что такого писателя не существует.
Из подобной практики можно смело сделать вывод, что сегодня в России есть немало действительно талантливых прозаиков и поэтов, но мы о них не знаем. И, как считает известный критик Сергей Морозов, не узнаем никогда. А это ещё один шаг к литературной катастрофе.
Правда, недавно на малой родине Фёдора Ошевнева в г. Усмани в районной газете появилась небольшая статья Сергея Сущего «Беспощадный взгляд на жизнь», в которой справедливо отмечено: «В лучших его произведениях присутствует самое необходимое для настоящей прозы – абсолютно беспощадный взгляд на жизнь в сочетании с надеждой. Не в том смысле, что она «умирает последней», а потому, что писатель видит в происходящем живой шанс на лучшее. А ещё есть профессиональный юмор и пружинистая фабула; любовь к своим героям, каковы бы они ни были».
У Ошевнева со школьной поры было в жизни лишь одно хобби: собирал библиотеку художественной литературы. Сейчас в ней три тысячи книг, только подписных изданий более ста двадцати. Особенно он гордится «Библиотекой всемирной литературы» и «Библиотекой приключений и научной фантастики».
Четверть века Фёдор Ошевнев отдал погонной службе: сначала в армии, затем в органах МВД. Суровая армейская действительность и постоянная работа беспокойной ищущей мысли подтолкнули его к писательской деятельности. Имея высшее техническое образование, он поступил на заочное отделение Литературного института им. А.М. Горького и успешно окончил его. Это позволило, оставаясь в рядах нашей армии, стать военным корреспондентом и получить дополнительные возможности для творчества.
У Фёдора Ошевнева самое крупное произведение «Яблони в цвету», написанное после двух командировок в «горячие точки» (Чечня, Ингушетия).
Писатель назвал её повестью. Однако по объёму (416 страниц), многочисленности героев, достаточно подробному жизнеописанию большинства из них, глубокому изображению «изгибов» и «изломов» их душ в различных непростых жизненных ситуациях, иной литературовед обозначит «Яблони в цвету» не как повесть, а как роман. И будет прав.
Повествование идёт от первого лица, что существенно сближает читателя с персонажами; только в пятой главе мы узнаём, что главного героя, который так увлечённо «рассказывает» нам о людях и событиях, зовут Станислав Радов. Действие развивается стремительно и захватывает читателя с первых страниц. Мы узнаём, как мечется по жизни Радов в новую эпоху, как мучается, о чём думает, что затевает и как действует. В стихотворении одного поэта есть такие строки:
Мы мечемся по жизни как кроты,
Обильно умываемся слезами.
И прошлое глядит из темноты
Печальными и мудрыми глазами.
Это как раз о таких, как Радов, и в значительной степени о каждом из нас. И подобных станиславов – миллионы. В первых главах как бы наметился «герой нашего времени», а именно та его разновидность, образ которого передаёт читателю «дух времени».
Большинство командированных в Чечню сотрудников милиции добровольно писали рапорта о желании выехать в «горячую точку», но мотив такого шага у каждого героя повести был свой. Одни хотели поправить своё материальное положение, другие – избавиться от сложившихся неблагоприятных жизненных ситуаций, бесшабашные натуры жаждали увидеть «лицо» войны… У каждого из них своя задумка, но есть и другая, общая Цель, которая сплачивает их и объединяет в единый боевой отряд. Вместе с тем, они до конца не осознают, что делают в Чечне, ради чего рискуют жизнью, но смутно понимают: здесь отстаивают интересы России; значит, как они считают, «наше дело правое».
Бросается в глаза отношение персонажей к населению мятежной Республики. В советские годы мне довелось восемь лет жить и работать в Чечено-Ингушской АССР. И я хорошо помню тот душевный дискомфорт, который постоянно испытывал. Многое воспринималось как «чужое»: от религиозных обрядов различных мусульманских сект до средневековых обычаев, когда, например, чеченка не имела права сидеть за одним столом с гостями-мужчинами. Такие же чувства, к тому же разогретые пожаром войны, испытывают и герои повести, но у них нет ненависти к «чужакам» и ощущения национального превосходства.
Я бы не сказал, что главная тема художественного полотна – чеченская война. Боевые действия – всего лишь роковой для героев повести эпизод, кратко изложенный на самых последних страницах. Война в повествовании – это скорее фон, на котором лучше просматривается человек, одетый в милицейскую форму. Для убедительности и лучшего понимания внутренней сущности каждого из тринадцати главных героев, их отношения к Добру и Злу, автор пишет о каждом из них практически отдельный рассказ, главное в котором – показать, «как закалялась сталь». Но эта «сталь» уже не та, что у Николая Островского. К этим героям не в полной мере применимы и слова Николая Тихонова: «Гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей». Но государство для достижения своих целей (в данном случае укрепления «конструкции» территориальной целостности) использует те «гвозди», которые у неё есть. Эту правду Фёдор Ошевнев особо не выпячивает, но и не скрывает: любой рядовой гражданин в погонах – всего лишь средство в руках армейских или милицейских чиновников. В советском государстве была та же картина, но с существенной разницей: когда страна вела боевые действия, никто в это время не увеличивал свои богатства на сотни миллионов долларов. И такое положение дел народы России оценивали очень высоко.
Есть в повести и самый главный герой – Правда. Нередко в жизни она выглядит так безобразно, что её скрывают от публики. Ошевнев не склонен к этому. Правда жизни выступает в роли катализатора мысли: сотрудники милиции начинают осмысливать происходящее, и по этой причине один из них обращает свой взор к работе В.И. Ленина «Отношение к буржуазным партиям». Видимо, действительно пришло время, когда К. Маркса и В. Ленина всем нам надо читать и перечитывать.
И ещё одна большая заслуга автора. В повести мастерски изображены герои, которые, образно говоря, идут по дороге жизни босиком, а эта дорога усеяна битым стеклом и нечистотами; их постоянно подгоняет кнут бедности и нищеты, нещадно хлещущий каждодневно не только по телу, но и по душе. Таких людей в нашей стране становится всё больше и больше. И сегодня они начинают думать, как им жить завтра. К какому выводу они придут и как станут действовать дальше, догадаться нетрудно.
Один из последних по хронологии рассказов Фёдора Ошевнева называется «Новый Нострадамус». Заголовок броский, читатель ожидает встретить в тексте что-то необычное, но ближе к концу повествования становится понятно, что в нём скрывается существенная доля иронии. Вроде бы, в изложенном ничего особенного нет, обычные житейские ситуации, но автор выхватил такие картинки нашей жизни и (главное!) так преподнёс их читателю, что в них отчётливо просматривается целое полотно нашей действительности. (Это, кстати, отличительная черта многих рассказов Ф. Ошевнева). Здесь мы видим и «портрет» молодого поколения, и характеристику воспитательного процесса, и личности руководителей учебных заведений. Штрихами отражены современные нравы, деятельность полиции, бесправное положение «маленького человека», затхлая атмосфера провинциального городка. Иначе говоря, писатель умеет хотя бы пунктирно обозначить и то, что осталось «за кадром».
Директор аграрного колледжа Сергей Авангардович и разнорабочий Покосцев освещены так ярко, что стоят перед глазами читателей «во весь рост». Речевая особенность даже в небольших деталях помогает нам лучше понять персонаж. Короткие монологи директора ну прямо-таки выворачивают наизнанку его гнилое нутро. Повествование не затянуто, и это позволяет сохранить художественную «энергетику» рассказа. Концовка же его совсем не та, что, вроде бы, ожидалась, а с «перчиком», с «изюминкой» - и это придаёт дополнительный шарм сатирической вещи.
Фёдор Ошевнев умеет виртуозно изобразить психологическое состояние своих героев в той или иной ситуации. Чувствуется, что он долго и всерьёз изучал психологию личности и межличностные отношения. Видимо, не зря сокурсники в Литературном институте и сослуживцы в армии звали его «господин Достоевский», а не товарищ. Ф. М. Достоевский коротко и ёмко определил главную задачу всякого писателя. Это – «Созидание живых цельных характеров». Именно созидание! И Фёдор Ошевнев уже несколько десятилетий с большим успехом занимается этим.
Другой также недавно написанный рассказ Ф. Ошевнева называется «Липовый ствол», в нём вскрываются «болезни» нашей армии. Эту тему писатель знает досконально, так как пятнадцать лет прослужил в Вооружённых Силах и из них восемь – именно командиром взвода «на своеобразной передовой». Сюжет рассказа внешне непритязателен. Прапорщик Гущин находится на дежурстве, исполняет обязанности начальника внутреннего караула. В ходе плановой проверки постов в светлое время суток он на вышке обнаруживает спящего солдата-часового по фамилии Пулкин. Гущин решил по-своему воспитывать рядового: забрал у спящего автомат и спрятал его в караульном помещении. Окружающим его солдатам приказал пока молчать. Через час Гущин с новой сменой часовых вышел на пост. Пулкин уже бодрствовал, объяснить исчезновение АК-74, естественно, не смог. Гущин провёл с Пулкиным воспитательную беседу, в ходе которой провинившийся «ошарашил начкара вопросом»: «Что мне теперь, застрелиться?». После обеда в столовой Пулкин вновь заступил на пост, но уже по команде прапорщика с деревянной бутафорией из липы, по форме напоминающей автомат. Гущин планировал сообщить Пулкину о «пропаже» оружия после того, как завершится его смена в роли часового. От солдат прапорщик узнаёт, что ночью старослужащие издевались над Пулкиным, поэтому он толком не выспался, что и явилось предпосылкой к ЧП.
И тут с внезапной проверкой караульной службы прибыл зам. командира войсковой части по воспитательной работе подполковник Анюшкин, который, увидев вместо автомата бутафорию, устроил форменный разнос Гущину. О произошедшем ЧП Анюшкин в постовой ведомости результатов проверки запись не сделал, чтобы этот факт не получил огласки на итоговом совещании и не послужил иллюстрацией его воспитательной деятельности.
На следующий день у командира части состоялся «разбор полётов» с участием двух его заместителей и Гущина . Кульминация рассказа написана чрезвычайно выразительно. Автор вскрыл всю подноготную командиров, выпукло продемонстрировал гнилость армейской системы. В итоге присутствующие решили наказать прапорщика аж трижды: объявить ему неполное служебное соответствие, лишить тринадцатой зарплаты и перенести отпуск с сентября на декабрь. Однако наложить взыскание вовсе не за то, что он не доложил дежурному по части о ЧП, и «оформить всё на бумаге умело».
События в повествовании сжимаются как пружина, и нам становится понятно, что это «ружьё» обязательно выстрелит. Чем заканчивается рассказ, заинтересованный читатель узнает сам.
Писатель, по мере развития событий в рассказе, углубляется в психологию персонажей, всё отчётливее и убедительнее (чему способствует добротный художественный язык) передаёт мысли и чувства своих героев, изображает их поступки. По меркам литературоведов, главным героем является прапорщик Гущин. Но если отбросить в сторону «фокусы» теории литературы, именно в данном случае главным героем являются морально-нравственные категории: справедливость, достоинство, честь. Морально-нравственные категории - это базовая необходимость для самосохранения армии (важнейшего института государства) от внутреннего разложения, от внешнего врага, от своего собственного самоуничтожения. Именно за эту чрезвычайно важную мысль «воюет» писатель, взяв на вооружение Художественное Слово.
Перечислять многочисленную гамму достоинств рассказа не буду, лишь отмечу, что это произведение с блеском выполняет познавательную, воспитательную и эстетическую функции.
В рассказах Ошевнева о солдатах и офицерах, для которых «приказ командира – закон», постоянно присутствует одна тревожная мысль. Человек, добровольно или принудительно попавший в нашу армию, находится в исключительно сложной ситуации. С одной стороны, надо готовиться к возможной войне с внешним врагом; с теми, кто сегодня носит маску «партнёров», а завтра (как они уже делали многократно) отбросит эту словесно-политическую бутафорию, и мы увидим его настоящее лицо, лицо агрессора. С другой стороны, на человека постоянно давит несовершенство армейской системы. Она нередко наказывает за великодушный порыв («Встречай, приезжаем элистинским»). Она часто выдвигает не самых смелых, знающих, способных, а послушных и бездумных. Система готова с лёгкостью выбросить в «народное хозяйство» талантливого офицера («Адюльтер», «Заавторство»). Она требует с честью нести высокое звание офицера, но не доверяет офицеру личного оружия для защиты своей чести от уличной шпаны («Встречный удар»). Она наперекор логике выдвигает на высокие посты расхитителей государственной собственности, невежественных людей, а то и откровенных глупцов («Вор у вора», «Приступ вежливости», «Почему процесс не пошёл?»).
Писатель Олег Лукьянченко в предисловии к сборнику рассказов Фёдора Ошевнева «Чёртова дюжина ножей в спину российской милиции» подчёркивает: «В его творчестве прослеживается сквозной мотив: конфликт между честными, знающими своё дело сотрудниками армии, милиции, рядовыми гражданами, для кого суть их работы служба «делу, а не лицам», - и их начальниками, для которых главная цель жизни – собственное преуспеяние и желание любой ценой угодить более высоким руководителям. Причём ради достижения этих целей они готовы растоптать подчинённого, не останавливаясь даже перед служебными преступлениями. Конфронтации такого рода рельефно изображены во многих рассказах Ошевнева. Ещё одна их особенность – частое изображение пограничных ситуаций, в которые попадают герои, когда жизнь ставит их перед необходимостью сделать краеугольный выбор: или-или. Подобные ситуации придают напряжённый драматизм изображённым коллизиям, и далеко не всегда разрешаются они в пользу тех персонажей, к которым читатель, вслед за автором, испытывает сочувствие».
Обходя острые углы, не сделаешь их тупыми. Ф. Ошевнев в своих произведениях «острых углов» нашей действительности не обходит. Иногда складывается впечатление, что он специально ищет и накапливает «свинцовые мерзости сегодняшней российской жизни». «Для чего?» - спросит иной читатель. А когда соприкоснётся с прозой писателя, сам же и ответит на этот вопрос: «Для того, чтобы знать о них и постараться изжить их из нашей повседневности». Чтобы убрать нечистоты на жизненном пути, для начала необходимо увидеть их.
Многие герои Фёдора Ошевнева в чём-то сродни образам его любимого писателя Джека Лондона. Они, попадая в жизненные катаклизмы, ведут борьбу, ибо понимают: склони голову перед судьбой – и она сядет тебе на шею, сломает. По большей части они не смиряются с испытаниями, выпавшими на их долю, выступают – порой в одиночку – против превосходящих сил зла и несправедливостей большого начальства.
И ещё об одной особенности творчества рассматриваемого автора непременно следует упомянуть.
Художественная литература – это прежде всего искусство Слова. Искусство! Фёдор Ошевнев очень тщательно работает над языком своих произведений: использует все возможности выразительности, все пласты лексики, существующие в языке. Через язык действующих лиц он передаёт особенности их жизненного опыта, культуры, склада ума, психологии. У каждого героя речь индивидуальна, что подтверждается синтаксическим построением фразы, словарным составом, интонацией, содержанием сказанного. Вот только один пример из рассказа «Я своих решений не меняю!». Генерал МВД Тертерян, выражая несправедливое недовольство работой своего подчинённого, говорит ему: «За что я тебе деньги плачу?». Уже по одной этой фразе можно судить об уровне интеллекта и морально-нравственных качествах генерала. Или же – другой пример – из рассказа «Соучастник тяжкого преступления», выдержка из написанного милицейским следователем «Постановления о назначении комплексной экспертизы»: «По прибытию Котова и Базилевича на звук выстрела в район пруда с экзотическими водоплавающими, вышепоименованными охранниками был обнаружен вышеупомянутый труп вышеназванного гуся…». Блестящая реконструкция бюрократического стиля!
По электронной почте я связался с писателем, доктором философских наук Сергеем Сущим и попросил его ответить на вопрос: «Как вы оцениваете новую книгу Фёдора Ошевнева «Дырка от бублика?». Вот что он мне написал: «Редкому автору удаётся уйти из своей жанровой колеи, особенно если проработал в ней уже не один десяток лет. Фёдору Ошевневу это удалось. Тем более впечатляет дистанция жанрового перехода – из милицейско-армейской прозы в детскую литературу. Причём в один из самых сложных и одновременно занимательных её разделов, рассчитанных на взрослого читателя. Для всех авторов ориентиром здесь является уже ставшая классикой – «От двух до пяти» К.И. Чуковского. Новая книжка Ошевнева по форме (множество миниатюр) и содержанию эту ювенальную линию отечественной словесности успешно продолжает.
В «Дырке от бублика» есть всё, за что читатели любят такую литературу. Детские характеры и психология, смекалка и наивная хитрость маленьких людей, их самопознание и знакомство с миром – огромным и противоречивым. И, конечно, сама детская речь – живая, непредсказуемая, осваивающая с нуля возможности родного языка, но зачастую, через непрерывную игру образов и ассоциаций, рождающая этот язык заново.
Несмотря на то, что герои книги – дети, книга совсем не сентиментальна. Наоборот, в детской проекции современного взрослого мира особенно отчётливо видны пороки и несообразности последнего. Его меркантилизм и зацикленность на успехе, неравенство и социальная несправедливость находят своё отражение в детской психологии и речи. И потому книга, написанная на основе обширного материала (собирая его, автор обошёл не один десяток ростовских дошкольных учреждений) представляет не только увлекательное чтение, но и своего рода документ своей эпохи, всего современного российского общества».
Благодаря искусству слова Ошевнева мы участвуем в жизни героев, вместе с ними переживаем и радуемся. И всё то, что мы чувствуем и ощущаем, и есть результат воздействия на читателя искусства слова этого писателя. Подобная литература заставляет думать, переживать, перечитывать и наслаждаться словом.
В повествованиях Фёдора Ошевнева нередко встречаются и герои из полицейской среды, которая во многом похожа на атмосферу в армии. Своими рассказами писатель как бы говорит нам: в жизни нашей армии и полиции нет ни пессимизма, ни марксизма, никаких веяний, а есть застой, коррупция, глупость, бездарность.
Такая же обстановка царит и в наших законодательных, исполнительных и судебных органах власти на всех уровнях. Книжные издательства исключением не являются. Значит, имена всех по-настоящему талантливых современных писателей мы узнаем не скоро. Паршиво осознавать, что кругом – троечники. А страна, где большинство составляют троечники, никогда не сдаст экзамен на светлое Будущее.
В последние годы социальная напряжённость в нашей стране набирает обороты. Крупная буржуазия и чиновники в высших эшелонах власти наступают на те же грабли, что и их предшественники по классу в 1917 году. И как бы нам ни хотелось этого избежать, не исключено, что именно прототипы героев Фёдора Ошевнева из числа офицеров, солдат и полицейских выступят в роли тех, кто подожжёт бикфордов шнур новой русской революции.
Над пропастью постмодернизма
Есть очень содержательная и архиважная именно сегодня книга «Актуальные проблемы современной русской литературы», автор – Наталья Лихина. В этом литературоведческом труде достаточно глубоко исследуется негативное влияние постмодернизма на современную русскую литературу.
Жаль только, что эта работа посильна для чтения в основном учёным мужам и дамам гуманитарного профиля, так как текст избыточно «перенаселён» терминами, смысл которых не вполне ясен широкому кругу читателей. А как раз этому кругу крайне необходимо уяснить содержание упомянутой выше книги. И тогда станет ясно, что читать писателей-постмодернистов – всё равно что ступать на тонкий лёд, рискуя провалиться в пучину абсурда и безвкусицы.
Наталья Лихина пишет: «Традиционно искусство было призвано расширять представления о мире и человеке, позитивно воздействовать на человеческую природу, способствовать изменению мира и личности в лучшую сторону, облагораживать душу, развивать эстетическое чувство. Искусство нового времени утрачивает эти способности познания и изменения жизни, оно становится особым игровым способом существования художника». И далее: «… в генеральной линии русской литературы всегда присутствовали психологизм и социальная актуальность… Отказ от реалистической традиции можно оценивать как полное разрушение литературы, тупик, конец, что и констатируют своей творческой практикой многие постмодернисты».
Читая наших писателей-постмодернистов (например, рассказ Владимира Сорокина «Настя»), невольно задаёшь себе множество вопросов. Что это? Эстетическая и этическая контрреволюция? Искусство для искусства? Бунт ради бунта? Игра ради игры?..
Самыми видными писателями-постмодернистами у нас являются Виктор Пелевин и Владимир Сорокин. Современные литераторы оценивают их творчество по-разному.
Юрий Поляков: «Язык у них слабоват, особенно у Пелевина. Был период, когда пытались сказать, что это теперь такая современная русская литература. Вот это не правда, она не такая. Это её маргинальный край, интересный, безусловно. Мы, консерваторы, смотрим на вещи гораздо шире, чем они».
Павел Басинский: «Интересна не проза Пелевина, а культурная воля, которую она собой выражает. Эта воля состоит в смешении всего и вся, в какой-то детской (чтобы не сказать: идиотической) любознательности ко всему, что не напрягает душу, память и совесть… пусть издаётся и переиздаётся и пребудет вечно зелёным литературным митрофанушкой, любимцем тинэйджеров, интернетчиков и глубокомысленных критиков с испорченным вкусом».
Алексей Филиппов: «Сорокин зло издевается над всем, что связано с советской эпохой: и над литературным стилем, и над сформированным этим временем человеком. У привязанных к советскому прошлому людей это вызывает ярость и отторжение».
Сергей Кузнецов: «Пелевин отвратительный стилист, характеры у него картонные, идеи вторичные и к Настоящей Литературе всё это не имеет никакого отношения».
Дмитрий Быков: «Пелевин обречён быть классиком».
Роман Арбитман: «Сам великий и ужасный фекально-генитально-ледяной фантаст Сорокин на самом деле, разумеется, не произвёл ничего, кроме двух десятков цитат и одного театрального либретто».
Виктор Топоров: «Каждая новая книга Пелевина – это событие. Как, впрочем, и каждая новая книга Сорокина. Эти двое парадоксальным образом воспроизводят на свой постмодернистский лад классическую оппозицию Толстой-Достоевский, хотя кто из них «Толстой», а кто «Достоевский» так сразу и не скажешь».
Лев Данилкин: «Стараниями Сорокина литература… существовать перестала. Литература может существовать отныне только как насмешка над собой либо как труд графомана».
Вячеслав Курицын: «Бесспорно одно: Пелевин возвратил русской литературе главное её достоинство – читателя».
Недавно один из моих постоянных читателей упрекнул меня в том, что в своих статьях я нередко привожу образцы общественного мнения по тому или иному литературному вопросу, «выуживая» информацию в Интернете; мол, там «можно надёргать всё, что хочешь». Но где ещё, скажите, можно собрать массу читательских отзывов кроме Интернета? Нигде. Поэтому вновь обратимся к испытанному методу и посмотрим, как читатели отзываются о творчестве Сорокина и Пелевина.
«Ни Пелевин, ни Сорокин не оставляют нынешней России ни малейшего шанса. Оба предвидят скорый конец, даже, можно сказать, надеются на скорый конец. Всё ныне происходящее для них омерзительно, и никакого выхода они не видят».
«Сорокин – гений; кроме странных и забавных формальных игр с плотью русской литературы, в любом, в самом умозрительном его сочетании есть реальная плоть и пугающая нутряная глубина».
«Сегодня в России Пелевин, без сомнения, один из самых влиятельных и популярных современных писателей».
«Пелевинский талант фантастики и гротеска и его блестящая изобретательность ставят его на одно из первых мест в русской литературе».
«Есть такой анекдот. Идёт мужик по лесу. Навстречу ему старушка. Мужик говорит:
- Бабушка, что же ты делаешь в такой глуши?
Бабка отвечает:
- Я, сынок, Баба-Яга. Хожу вот по лесу, собираю мухоморы. Потом их с г…ном смешиваю и на спирту настаиваю. Получается целебная настойка, я её людям продаю, тем и живу. Хочешь, я тебе секрет целебной настойки расскажу?
- Нет, спасибо, бабушка, - говорит мужик, - как деньги на г…не с мухоморами делать, я и сам знаю.
- Ну, тогда прощай, сынок. Всего доброго.
- И тебе, бабуля, до свидания.
Баба-Яга развернулась и пошла в свою сторону, а Пелевин в свою».
«А я слышал такой анекдот. Тем, кто отравился и боится просто сунуть два пальца в рот! Издательство «Педгиз» выпустило для вас карманные издания книг Сорокина. Блюйте на здоровье!»
Некоторые писатели, руководствующиеся реалистической методикой, в поисках новых форм и смыслов начинают увлекаться «манерой» постмодернизма. Примечательна в этом отношении проза ростовского писателя Сергея Сущего.
У него есть великолепные реалистические рассказы. Например, в рассказе «А помнишь?» художественно-изобразительные средства достойны наивысшей похвалы. Автор мастерски «составляет» диалог, из которого, собственно, и состоит почти весь рассказ. Изложена жизненная нестандартная ситуация, которая оставила существенный след в жизни героев повествования.
В рассказе использована столь любимая О. Генри шарнирная композиция, когда без последнего абзаца рассказ имеет один смысл, а последний переворачивает всю ситуацию на сто восемьдесят градусов. Это сама по себе уже нелёгкая задача, так придумать текст, и потому встречается у авторов довольно редко. Собственно, О. Генри – единственный из классиков, у которого таких рассказов-«перевёртышей» много.
Или другой замечательный рассказ Сергея Сущего – «Рождественская сказка». Тема сострадания прозвучала в этом повествовании как колокол, не оставляя, думаю, ни одного читателя равнодушным. А эта тема ох как нужна именно сегодня, когда нравы ожесточились до предела, когда СМИ каждый день преподносят всё новые и новые факты, от которых содрогается душа. Диалоги написаны мастерски, в полной мере раскрывают личности героев повествования. Художественный язык тоже впечатляет. Многие фразы хочется перечитать, например, эту: «… снежком. Он опускался так медленно, что если не присматриваться, казалось – просто висит в воздухе». Написано изящно и правдиво. Если говорить языком литературоведов, этот рассказ выполнил и познавательную, и воспитательную, и нравственно-этическую, и эстетическую функцию.
Но вот мы видим, что Сергей Сущий решил «завоевать» часть территории под названием постмодернизм. И что мы в результате наблюдаем? Читаем его рассказ «Хозяин улицы». Повествование сумбурное, сюжет «размыт». Тема после первого прочтения не совсем ясна; после повторного ознакомления с текстом понимаешь, что она раскрыта как-то «приблизительно». Да и вообще, не таким должен быть «герой нашего времени».
Или другой его рассказ под названием «Последний». Начинается он с того, что рыбак свернул снасть (не ясно, какую) и пошёл домой. И тут – вдруг! – как чёрт из табакерки выскакивает (а точнее, выкатывается) старик в инвалидной коляске. Прочитав первую страницу, дальше знакомиться с текстом нет желания. Но надо… Собрав волю в кулак, дочитываешь и… сожалеешь о зря потраченном времени. В итоге читатель не видит живого образа, не узнаёт при знакомстве с текстом ничего нового ни о своей стране, ни о людях, ни о межличностных отношениях, ни о… Одним словом, постмодернизм.
Сергей Сущий не только прозаик, но и поэт, и литературный критик. Причём как поэт он имеет свой индивидуальный лирический «код». Его поэтический мир интересен своим «устройством». Его стихи, нередко наполненные философскими мотивами, одновременно «соседствуют» с иронией и сарказмом; постоянно чувствуется близкое творческое родство автора с нашими поэтами-классиками. В поэзии у Сергея Сущего сработало чувство самосохранения - и он не «клюнул» на постмодернистскую «приманку».
В одном из его стихотворений есть такие строки:
Всё движимо любовью и войной –
как любо, братцы, жить, на Дон и Терек
гулять ватагою, терять друзей и в бой
скакать навстречу собственной потере.
Очень не хотелось бы, чтобы Сергей Сущий «скакал навстречу собственной потере» как прозаик.
Фридрих Ницше однажды сказал: «Если долго всматриваться в пропасть, то пропасть начинает всматриваться в тебя». Писателям, заглядывающим в «пропасть» постмодернизма, не надо об этом забывать.
Мир вам, рощи да излуки
(роль пейзажа в лирике Михаила Анищенко)
Наша жизнь проходит на фоне каких-то бытовых картинок, политических событий, радости и горя, встреч и разлук, восхищений и разочарований, собственных ошибок и прозрений.… Но одним из самых важных «фонов» является, конечно же, природа. И особенно природа близка человеку, проживающему в сельской местности.
Выдающийся русский поэт Михаил Анищенко немало лет прожил в селе Шелехметь Самарской области. И, видимо, поэтому во многих его лирических стихотворениях события разворачиваются на фоне природы. И душевные переживания лирического героя тоже часто «соседствуют» с природой. Пейзаж у поэта усиливает эмоциональное звучание произведений, углубляет их идейное содержание, способствует раскрытию основной мысли. Рассмотрим это на нескольких примерах:
В гостях
Плёс и лес.
И плеск листвы лесной.
На зарю распахнутые ставни
И дымок над старенькой избой,
Где гостюю я у дяди Вани.
Мы живём меж двух российских рек,
За окном берёза зеленеет.
Дядя Ваня, русский человек,
Ни души,
Ни хлеба не жалеет.
Мы к плетню выходим покурить.
Лес шумит.
Колышется осока.
Дядя Ваня тихо говорит:
- Хорошо, когда не одиноко…
Казалось бы, простенькое стихотворение, и весь диалог состоит из одной фразы, а сколько в ней мудрости и тепла. Из пятнадцати строк стихотворения в шести строках рисуется разными красками природа. И это не случайно. Именно на фоне природного пейзажа лучше показать широту души простого русского человека, его хлебосольство и чувство коллективизма. Автор создаёт и эмоциональный фон, на котором развёртывается действие: «на зарю распахнутые ставни и дымок над старенькой избой», «мы к плетню выходим покурить». Великолепно! И, кроме того, пейзаж в этом стихотворении выступает как часть национальной действительности.
Журавль
Припомню вновь
Тот день перед зимою,
Остывшие в два счёта берега
И журавлей
Над северной рекою,
Что уходила в глубь материка.
Теряла листья
Рощица сырая,
Закисшем чаем
Пахли озерца…
Я слушал,
Непогоду проклиная,
Как бьются журавлиные сердца.
Уже в первой строфе, изображая картины природы, поэт настраивает читателя на то, что рассказ о журавле будет грустным. Метафоры «остывшие в два счёта берега», «теряла листья рощица сырая» сразу в нашем воображении рисуют унылый пейзаж поздней осени.
Неслось навстречу
Снега мельтешенье.
Один журавль
Вдруг съёжился и сник,
Казалось,
Что земное притяженье
Лишь на него влияет в этот миг.
Кто или что поможет журавлю, когда «неслось навстречу снега мельтешенье»? Пейзаж здесь очень удачно выступает как средство развития сюжета.
Он опускался
Медленно и тихо,
Охваченный бессильем,
Как огнём.
Но верил я:
Вернётся журавлиха
Чтоб разделить
Несчастье с журавлём.
Но шаг зимы
Всё так же был размерен,
И ширь реки
Не делалась теплей…
Он был один.
А я-то был уверен,
Что так бывает только у людей.
Заключительную часть стихотворения и комментировать не надо: эти строки не просто волнуют, а обжигают душу.
Пускай!
Забудь слова, приметы, лица,
И, счёты с миром не сводя,
Попробуй взять и раствориться
В холодных капельках дождя.
Попробуй тихо, неумело
Войти в деревья и ветра.
Пусть без тебя побудет тело
На мокрой лавке до утра.
Пускай тебе легко летится
Над беспризорною судьбой,
Пускай сверчки, цветы и птицы
Легко становятся тобой.
Лети божественным созданьем,
Позёмкой лунною пыля,
Когда одним твоим дыханьем
Согреты небо и земля.
И пусть, как ниточка, порвётся
Нездешней жизни волшебство…
Но в тело грешное вернётся
Не то, что вышло из него.
Отныне в нём легко и строго
Огонь божественный горит.
Плывёт туман. Пылит дорога.
Звезда с звездою говорит.
Поэт с помощью художественно-изобразительных средств объяснил нам, почему для полноценного отдыха мы отправляемся именно на природу. В лесу, у озера, на берегу реки, под восходы и закаты солнца, под пенье птиц, вечером у костра – в такие минуты мы по-настоящему чувствуем душевный комфорт. И не противопоставляем себя природе, а ощущаем, что мы – всего лишь её малая толика. А то ведь получается, что человек выделил себя из природы и объявил её окружающей средой. Но всё равно в глубине души зреет понимание того, что без природы человеку трудно оставаться самим собой. И, возвращаясь домой, мы «привозим» с собой уже несколько другое тело, потому что «отныне в нём легко и строго огонь божественный горит».
Хорошо
Снегири мои, зяблики, вороны,
Туготравье и батюшка-лес,
Хорошо, когда каждому поровну
Достаётся земли и небес!
Хорошо мне от тихого дождика,
Хорошо, что у храмов и слег
Для святого отца и безбожника
Одинаковый сыплется снег.
Хорошо, что берёзы не бедствуют,
Не злословит речная вода,
Что душа моя с небом соседствует
И сливается с ним навсегда.
Хорошо, что с холодного пёнышка
Можно с неба смотреть без помех,
Где моё заповедное солнышко
Поднимается сразу для всех.
Очень удачно поэт раскрывает характер лирического героя, показывая его отношение к природе. А фразой «не злословит речная вода» поэт как бы бросает упрёк людям: а вы злословите, ненавидите, злитесь, ревнуете…
Нередко у Михаила Анищенко тема природы «вплетается» в тему Родины. И это не удивительно, потому что «широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек…»
Теперь все песни о любви!
И все слова без капли желчи!
Пускай ночные соловьи
Переворачивают ночи!
В моей душе одна любовь,
Одна, но вечная зарница!
Мне отдают сегодня кровь
Ромашки, бабочки и птицы.
Лягушки квакают в пруду,
У них сегодня мусикия.
Скажи, какую же беду
Не расхлебаешь ты, Россия?
Что люди? Господи, прости!
Они немного заплутали…
И им бы просто дорасти
До золотой душевной тали.
А им бы выйти из домов
И сосен шум услышать снова,
И колокольчики коров,
Где даль до неба василькова!
Вот то-то станет любота
Среди людей родных, как травы!
И светозарные уста
Припомнят дни российской славы.
В этом стихотворении природная гармония контрастирует с противоречиями социальной жизни, общественных отношений. Поэт не случайно использует устаревшие слова «таль» (оттепель), любота (то, что нравится), уста (рот, губы). Говоря о сегодняшней России, он как бы оборачивается назад, - потому что без прошлого нет и настоящего. И напоминает нам, что в истории нашей страны было немало славных побед, которыми мы вправе гордиться.
У поэта много стихотворений о Родине. Но писать так о России, как говорит и разговаривает с ней он, может только Михаил Анищенко. Из стихотворения «Корешок»:
Разгребёт он землю, растревожит
И простой какой-то лопушок
Тянет, тянет – вытянуть не может
И порвать не может корешок.
Упадёт он в травы. Как мессия –
Разведёт руками облака
И прошепчет: «Матушка Россия!
Как же ты, родная, глубока!»
А вот какой пейзаж рисует поэт в начале стихотворения «Озеро»:
Лодку направлю по курсу зари,
Выну восторг из-под спуда.
Белое озеро с небом внутри,
Здравствуй, забытое чудо!
Вот и закончилось время беды,
Снова сквозь ивы и клёны
Гладит измявшийся ситец воды
Солнца утюг раскалённый.
И мы видим уже композиционную, обрамляющую роль пейзажа.
Поэтическую, эстетическую роль пейзажа мы наблюдаем в стихотворении «Осень»:
А рядом туманится Волга,
Печальна она и пуста…
И длится, но длится недолго
Паденье сухого листа.
Пройдут годы, - и эти строки будут наизусть учить школьники при подготовке к уроку.
В стихотворении «Дорога» раскрытие внутреннего мира лирического героя происходит путём реакции его на внешний мир в определённом состоянии. Здесь просматривается пейзаж, контрастный настроению героя. Пейзаж служит для анализа психологического состояния лирического героя, подчёркивает и проявляет душевные переживания:
И я пошёл.
И путь мой долгий
Завлёк,
Околдовал меня
Простором нив,
Величьем Волги,
Хоть всё трудней день ото дня.
В стихотворении «Приговор», которое было написано незадолго до смерти, Михаил Анищенко оставил свои восторженные пожелания родной природе:
Мир вам, рощи да излуки,
Шелест, шёпот… Камыши…
Навсегда. До смертной муки.
До бессмертия души!
Как хорошо, что жил на этой земле поэт Михаил Всеволодович Анищенко и писал такие проникновенные, а порой и по-есенински пронзительные стихи!
К оглавлению...
