«Сказ о том, как я не попробовал рыбу фугу» (сборник рассказов) Александр Ралот

НИЩИЙ МИЛЛИОНЕР

На основе реальных событий

 

 

1854 год. Ноябрь. Санкт-Петербург. Зимний дворец. Кабинет императора.

До открытия следующей навигации остаётся пять месяцев.

Морской министр, адмирал Моллер, переминался с ноги на ногу, то открывая принесённую папку, то закрывая её.

– Ну, что же вы, Антон Васильевич, молчите? Докладывайте всё как есть, время императора не резиновое! – подтолкнул его начальник главного морского штаба светлейший князь, Александр Сергеевич Меншиков.

– Государь, плохо дело, – еле слышно начал докладчик, роясь в папке, – на нашем втором фронте, прямо здесь на Балтике шестьдесят английских паровых кораблей, совсем рядом с нашей, то есть, с вашей столицей... 

– Разведка докладывает, что вполне возможна высадка вражеского десанта, – не дождавшись своей очереди, перебил докладчика военный министр, генерал Александр Иванович Чернышёв.

Николай Первый, продолжая слушать высших воинских начальников, поднялся из-за стола, подошёл к окну и молча смотрел на снующий внизу, по площади, народ. Минут через пять он повернулся к присутствующим:

– Одиннадцатого апреля 1854 года, я, в ответ на объявление Великобританией и Францией войны Российской империи, издал манифест, известивший всех верноподданных о том, что все они теперь находятся в состоянии войны не только с Турцией, но и с англо-французской коалицией. О том, что ситуация сложилась критическая, мне ведомо. Ниши парусники не могут противостоять их паровыми кораблями. Надеюсь, каждый из вас понимает, что Финский залив полностью блокирован! Ситуация – патовая. Как будем державу защищать, господа?

– Позвольте мне. Возглавляемый мною штаб кое-что придумал. Вот, извольте взглянуть, – Меншиков передал императору свою папку, украшенную золотыми вензелями.

– Светлейший! Извольте изложить суть своими словами. Ваши бумаги, я позже посмотрю, – самодержец положил папку на стол и уставился на князя.

– Мой предшественник Маркиз де Траверсе считал Маркизову лужу, точнее, Невскую губу нашим природным преимуществом, полагая, что в неё не смогут зайти большие парусные корабли из-за своей глубокой осанки, несколько десятилетий назад так оно и было, но нынче, в век пара, в странах Европы произошла техническая революция и вражеские боевые корабли сильно уменьшились в размерах, стали манёвренными, легко перемещаются в любом направлении, и теперь, почти все из них обладают способностью подойти прямо к берегу и высадить на наши земли этот чёртов десант.

Сейчас я произнесу крайне неприятные слова, но такова правда жизни, – опыт прошедших месяцев войны показал, наш парусный флот потерял всякую ценность как боевая составляющая армии. У противника совсем другие орудия, отлитые из иного, отличающегося от нашего, металла. Англичане и французы поменяли сам подход к вооружению своих кораблей. Мы просто обязаны построить флот, равноценный вражескому. Если коротко, то у меня всё.

– За пять-то месяцев? Сие, просто невозможно! Извольте не утруждать нашего императора изложением несбыточных прожектов! – от негодования военный министр, в сердцах, даже топнул ногой.

– Нам нужно как можно быстрее приступить к строительству флотилии маломерных канонерок, – не обращая никакого внимания на возражение генерала Чернышева, спокойно продолжил докладчик, – надеюсь, всем известно, что это маломерные быстроходные корабли, оснащённые всего тремя пушками. Но главное – все они обязательно должны оснащаться паровыми двигателями, передающими крутящий момент на винты!

– Позволю заметить, что все заводы столицы, работающие с металлом, и так завалены военными заказами, под самое не могу! Люди на них трудятся без сна и отдыха. Никакие новые заказы они не потянут! Уж мне ли не знать! – Александр Иванович достал платок и, не обращая внимания на государя, вытер проступивший предательский пот.

– А вы, что молчите? Согласны с начштабом? – обратился император к адмиралу Моллеру.

– А что тут скажешь? Накануне начала военных действий, коварное британское правительство взяло и конфисковало у всех тамошних фирм все паровые двигатели и винтовые механизмы, заказанные как частными лицами, так и морским ведомством. Если не прислушаемся к идее Александра Сергеевича и не встретим врага в море, будем бороться с десантом, прямо здесь, под окнами вашего дворца, – Антон Васильевич посмотрел на присутствующих, ища у них поддержки, и продолжил, – мы пробовали перенаправить заказы в другие страны. Там готовы нам помочь, правда, за большие деньги. Но ведь Финский залив заблокирован, и доставить готовую продукцию сюда нет никакой возможности, да и время, сами видите, никак не терпит….

– Господа, то, что дела наши плохи, я и без ваших докладов достаточно осведомлён, – бесцеремонно перебил министра государь, – что делать прикажите? Как столицу и Россию спасать станем?

– Там, в моей папке, первый лист, извольте взглянуть. Некто Путилов, ещё пять месяцев назад предлагал идею – как быстро организовать строительство канонерок.

– И чего же вы тянули столько времени? Не пришли ко мне раньше! – Николай первый открыл папку и углубился в чтение.

– Так, только сегодня до меня письмецо-то дошло, гуляло по различным инстанциям и кабинетам, – оправдываясь, еле слышно, пробормотал светлейший князь, – должность у него совсем не высокая, простой чиновник по особым поручениям, вот, в ведомствах и канителили, не давали письму ходу наверх.

Дочитав бумагу до конца, самодержец макнул перо в чернила и начертал резолюцию: «Срочно к исполнению. Всем ведомствам оказывать наипервейшую помощь. О ходе работ докладывать без всякого промедления!»

 

Вечером того дня талантливого чиновника доставили к Великому Князю, генерал-адмиралу, и председателю Государственного совета Константину Николаевичу Романову.

«Можешь ли ты сделать невозможное? Построить до начала навигации флотилию винтовых канонерок для обороны Кронштадта? Денег в казне нет – вот тебе мои личные двести тысяч».

 

 

Полтора месяца ушло на составление чертежей. 

Потом встала проблема – отыскать в городе производственные мощности, способные и готовые выпускать новые небольшие корабли, она оказалась не самой сложной. Вскоре выяснилось, что для выполнения царского поручения, в столице, хронически не хватает квалифицированных рабочих. 

Чиновник срочно уехал в город Ржев и вернулся оттуда с большим количеством оставшихся без работы людей. После переобучения они освоили профессии: токарей, литейщиков и слесарей. В городе, в срочном порядке, нашли работу для всех желающих работать по этим и другим смежным специальностям. 

Небольшие, частные машиностроительные заводики столицы брались изготавливать что угодно, лишь бы это приносило прибыль. Их владельцы нисколько не боялись брать на себя весь риск и всю ответственность. Чиновник распределил заказ между двадцатью частными такими предприятиями, мало того, Путилову удалось тайком проникнуть в мастерскую по ремонту элитных придворных экипажей (спрашивать разрешения у Министерства императорского двора на такую дерзость просто не было времени, да и ответ на подобную просьбу был очевиден!) и переманить мастеровых людей на свои верфи. Он не побрезговал лично пойти на кладбище и привезти оттуда кузнецов, ковавших могильные ограды.

Николай Константинович утверждал, что строительство таких маломерных судов аналогично производству знаменитых швейцарских часов. Одни делают – маятники, другие шестерёнки, третьи изготавливают корпуса, а четвёртые из всего этого создают мировой шедевр!

С началом войны английский флот перестал пропускать в Санкт-Петербург суда с пряжей и хлопком. Путилов собрал большую команду из оставшихся без дела мастеровых-прядильщиков, которые проходили курсы корабельных механиков для эксплуатации новых военных кораблей.

 

Первые тридцать две канонерские лодки, снабжённые паровыми машинами и предназначенные для плавания по мелководью Финского залива, были спущены на воду в мае пятьдесят пятого года. Позже эту флотилию пополнили ещё тридцать пять канонерских лодок, и четырнадцать корветов и клиперов.

 

Труды Путилова по созданию российского винтового флота не остались незамеченными. Он был произведён в надворные советники и назначением старшим чиновником особых поручений кораблестроительного департамента, а также награждён орденом святого Станислава второй степени.

Особой строкой в его послужном листе шло упоминание о том, что во время исполнения важнейшего государственного заказа не выявлено перерасхода средств! Более, того, счётная комиссия установила наличие экономии, равной – четырём процентам!

От сообщества предпринимателей Николаю торжественно преподнесли серебряный венок с восьмидесяти одним дубовым листком, на каждом из которых было выгравировано имя построенного Путиловым корабля!

«Паровые канонерки, столь быстро построенные русскими, и которых число может ещё увеличиваться, совершенно изменили наше положение в отношении к противнику. Мы теперь должны не только думать о нападении, но и заботиться о собственной защите, потому что у русских больше канонерских лодок, нежели у англичан». Французский адмирал Пэно.

 

Двадцать три года спустя. Казначейство Российской империи.

Владелец объединённых заводов, Николай Иванович Путилов, горячился, тыкал пальцами в бумаги с расчётами:

– Да поймите же вы, наконец, стоимость доставки товара из Лондона до Кронштадта обходится всем нам дешевле, чем перегрузка его там на малюсенькие судёнышки и транспортировка его в устье Невы на убогие Василеостровские причалы. Нонсенс, господа. Такого не должно быть! Надо строить морской канал, подобный тому, что построили в Египте, на Суэце! Я уже вложил огромные деньги в приобретение земельных участков, необходимых для этого строительства. Кроме того, взял кредит в семьсот тысяч рублей. Только проценты по нему к восьмидесятому году необходимо выплатить почти в половину оного. Помогите же мне. Имейте совесть! Выкупите мои земли, и я на вырученные деньги куплю земснаряды и продолжу строительство Морского канала. И тогда какой-нибудь куль из нашего Саратова будет грузиться без всякой перевалки на большие морские суда! – закончив свой монолог, Путилов устало опустился в кресло и достал носовой платок.

Минут пять в кабинете царила тишина, наконец, из-за своего массивного стола поднялся министр финансов:

– Никто не умаляет Ваших заслуг, как прошлых, так и нынешних, – Михаил Христофорович Рейтерн окинул взглядом присутствующих, ища у них поддержки, – но тратить баснословные казённые деньги на углубление фарватера, строительство грандиозного канала, возглавляемое мною министерство не может! Мы и так выделили в Ваше распоряжение целых два миллиона рублей.

– Из необходимых шестнадцати, – буркнул, не вставая с места, Путилов.

– На то, в нашем государстве и существуют банки, чтобы субсидировать все Ваши прихоти. Уж простите меня за прямоту, – не обращая внимания на реплику, продолжил хозяин кабинета.

 

Путилову ничего не оставалось, как взять новый кредит у Госбанка на закупку иностранной высокопроизводительной рельсопрокатной машины.

Однако через два года в стране разразился финансовый кризис и правительство отменило все свои заказы, и не подумав выплатить Николаю Ивановичу неустойку.

Миллионер не смог обслуживать кредиты. Банкротство стало единственным выходом в данной ситуации. В итоге всё имущество и уже построенное – досталось государству!

 

 

Сердце некогда успешного предпринимателя не выдержало, и он тихо скончался в возрасте шестидесяти лет.

Спустя пять лет после его смерти тридцатикилометровый канал был открыт для прохода судов. А морской порт столичного Санкт-Петербурга стал самым крупным в стране. 

 

 

СКАЗ О ТОМ, КАК Я НЕ ПОПРОБОВАЛ РЫБУ ФУГУ 

 

Начало девяностых годов прошлого век. Остров Сахалин. Областной центр. Общее собрание сотрудников комбината хлебопродуктов

– Итак, с сегодняшнего дня мы не государственное предприятие, а очень даже частное и вы все ак-цио-неры, – последнее слово наш директор Михаил Михайлович Ащенко почему-то произнёс нараспев и по слогам, многозначительно подняв палец вверх.

– А что это значит? И с чем его едят? – выкрикнул с места слесарь Варенников.

– Да, да! Как там с зарплатой?

– Повысят, аль наоборот?

– Молоко давать будут? За вредность? Чай быть акционером дело явно неполезное!

– А кого у нас теперича главным буржуем назначут? Вас оставят, или кого другого с материка пришлють?

Неслось со всех сторон.

– Тише! Успокойтесь. На все вопросы товарищ Ащенко обязательно ответит! – попытался угомонить собравшихся товарищ Наумов – секретарь, упразднённой ныне, первичной партийной организации, по привычке председательствующий на судьбоносном собрании.

– Сначала вы все выкупите выпущенные предприятием неименные акции. Кто больше приобретёт, у того и будет больше голосов при выборе руководителя создаваемого Закрытого акционерного общества. Такие люди обязательно войдут в совет директоров.

Поскольку никто ничего из сказанного Михал Михалычем не понял, в зале наступила тишина. Минут пять рабочие и бухгалтерия мотали информацию: мужики на ус, а женщины на локоны.

Наконец, с места поднялась заведующая складом готовой продукции Нюрка Филатова:

– Та чё тут торг устраивать! Я зараз усе и выкуплю! Почём ента блигация? Скока за полный пакет? Ежели по оптовым ценам? Деньгами живыми брать будете или ентими, как их, всё забываю, вспомнила – ва-у-че-ра-ми рыжими, то бишь Чубайсиками?…

Она ещё много чего хотела сказать, но Наумов её перебил:

– Филатова, сядь на место. Мы сейчас выработаем порядок продажи ценных бумаг. Желающих стать хозяевами прибыльного предприятия много. Практически все. Поэтому установим лимит.

– Опять значится, де-фи-цит будет, – буркнул Варенников и стал пробираться к выходу, – мне здеся делать нечего. Я свои ваучеры уже давно на материальную ценность сменял, то бишь на её родимую, на водочку. Хоть какой подарок от родного государства поимел. А вы меняйте одни бумажки на другие. Капиталисты новоявленные. Тьфу на вас. Придёт время опять раскулачивать станем и народу трудовому всё заново возвратим!

Месяц спустя. Первый в области, частный ресторан японской кухни «Фудзияма». Неформальная вечеринка новоявленных членов правления ЗАО «Островные комбикорма»

По такому торжественному случаю, генеральный директор и держатель контрольного пакета акций, господин Ащенко выпросил на время (исключительно надеть один раз!) в местном оперном театре, фрак. То, что костюмчик был размера на три больше, в данный момент не имело никакого значения, поскольку все присутствующие, включая вашего покорного слугу, оперу на дух не переносили, а посему данный театр не посещали и подобный прикид видели исключительно по телевизору.

– Дамы и господа, уважаемые соучредители, предлагаю наше торжественное собр.., то есть я хотел сказать – раут, начать со стопки-другой ихнего сакэ! Надеюсь, возражений не последует? – при этих словах Михаил Михайлович поднёс ко рту и, кривясь и жмурясь, выпил жидкость из малюсенькой расписной чашечки.

Глядя на это, все присутствующие дружно выдохнули и хором произнесли: – ну как? На что похожа?

– Самогонка! Рисовая! Только тёплая! Чё спрашиваете? Перед каждым же стоит! Пробуйте, то есть, де-гус-ти-руй-те! За всё наше новое ЗАО платит! Из статьи на представительские расходы.

– Это что же выходит? На халяву бухаем? Ну, такой капитализм, мне очень даже нравится! – при этих словах Филатова опустошила стоящую перед ней красивую сакадзуки (специальная чашечка для сакэ), крякнула, по привычке утёрлась рукавом люрексовой (соблазнительная и роскошная женская одежда, очень дефицитная в советское время) кофточки и, не спрашивая разрешения, опорожнила и мою.

– Продолжим товарищ.., то есть я хотел сказать господа, – Ащенко поманил к себе официанта, местного корейца Колю. На его груди в лучах огромной люстры сверкала начищенная до блеска табличка, на которой, на русском, английском и на иероглифах было начертано «Waiter Хитоносери», – тащи сюда, это как его? В общем, неси и всё, что в меню есть! Ты меня понял? И работник уже несоветского общепита мгновенно исчез за разрисованной драконами портьерой.

 

Роллы сменили на суши, за маринованными кальмарами последовало что-то напоминающее нашу лапшу, но с красивым названием «удон», потом была говядина в сукияки, и ещё что-то кисло-сладкое и противное. 

Наконец, шеф, с трудом, но всё же поднялся (знай наших!) постучал бесполезной деревянной палочкой по пустому графину из-под сакэ и торжественно произнёс:

– А на десерт для господ акционеров – рыба фугу! (она же собака, она же иглобрюх, диодонт или фахак, – смертельно опасное блюдо японской кухни). Есть всем! Это мой приказ по объединению, за номером один!

Не знаю, как у остальных, но у меня хмель из головы выветрился мгновенно. Недавно у всех жителей области появилась возможность посетить Страну восходящего солнца. (Дело в том, что у бывшего советского комбината, как у островного монополиста, завелись шальные деньги. На них и была, в ускоренном порядке, построена «крутая» сауна. Которую тут же облюбовали бывшие капитаны рыболовецких сейнеров, в одночасье ставшие судовладельцами своих фелюг, и на этом основании получившие право выписывать желающим паспорт моряка, дающий право безвизового пребывания в зарубежных портах, на весь период стоянки судна. Недавно счастливым обладателем коленкоровой синей корочки, с золочёнными буквами, стал и я!)

Стоил такой вояж недёшево, но я об этой поездке мечтал, как о манне небесной, а потому периодически почитывал имеющуюся в заводской библиотеке литературу о стране-соседке. И фраза «яд рыбы фугу в двадцать пять раз сильнее кураре и в двести семьдесят пять раз токсичнее цианидов» врезалась в мою память навечно.

 

Меж тем, официант Коля-Хитоносери раскладывал перед каждым красивую бумагу-обязательство, в которой на трёх языках сообщалось, что в случае чего родственники откушавшего рыбки претензий к ресторану «Фудзияма» выдвигать не будут.

А стоящий рядом с гендиректором вышколенный метрдотель вещал в микрофон:

– Дорогие гости, я обязан вам сообщить, что, помимо яда, мясо рыбы фугу содержит и очень полезные лекарственные элементы и, прежде всего, анальгетик тетрадоксин. В нашем ресторане приготовлением её занимается самый лучший повар, выписанный хозяином из Японии и прошедший специальное обучение. И, конечно же, он обладает особой персональной лицензией. При получении которой он проходит экзамен – готовит из фугу блюдо и сам его кушает, в присутствии комиссии и врачей.

 

Не знаю, чем там запивают эту рыбку в Японии, но перед каждым из присутствующих поставили откупоренную бутылку настоящего французского коньяка «Камю». Вероятно, для того, чтобы путь в царство Харона был лёгким и приятным.

 

Официант споро убрал подписанные бумаги.

И тут же перед новоявленными капиталистами появились красивые миски, в которых лежали маленькие кусочки злосчастной рыбки.

Акционеры молча глядели друг на друга, не забывая при этом, опрокидывать в рот, по-русски, залпом, золотистый заморский напиток.

А метрдотель продолжал свой ликбез:

– Токсин в рыбьей тушке располагается неравномерно. Он может присутствовать в одной части тела и совершенно не быть в другой. Известны случаи, когда два сидящих рядом любителя фуги…

Не дослушав историю про несчастных любителей ядовитой рыбы, Нюрка вскочила с места и со словами, – кто не слопает эту японскую фигу, того, точно, в рай не пустят! – и демонстративно, не жуя, проглотила свою порцию, запив её коньяком, прямо из бутылки.

Я же, воспользовавшись всеобщими бурными аплодисментами, быстренько скормил дорогущий деликатес простому сахалинскому коту, крутящемуся под столом, у моих ног.

 

Скажу сразу, животное выжило, ибо все же знают – у наших котов, особенно живущих, в тяжёлых островных условиях, в запасе целых девять жизней.

 

А вот у ЗАО «Островные комбикорма» этих жизней не было совсем. Предприятие в скором времени обанкротилась! Увы, не выдержало конкуренцию с готовой продукцией, в большом количестве завозимой с материка.

Но услужливая память навсегда сохранила в моей голове все детали первого (торжественного) совещания членов правления закрытого акционерного общества, проходившего в первом частном ресторане высокой японской кухни.

И виной тому небольшая рыбка семейства иглобрюхих, рода-таки фуги!

 

 

ЗЕМЛЯК ИЗ ДАЛЁКОГО МАРОККО 

Из цикла «Забытые земляки»

Елене Перетриевой, с благодарностью, за предоставленный материал.

 

Краснодар. Лето 2023 года 

– Дорогой, а нам на работе, утвердили, наконец, план отпусков, – Катя, она же, моя вторая половина, уселась на видавший виды кожаный диван, и протянула мне листок с синей печатью, – осенью я почти целый месяц свободна, как «вольный ветер».

– Прекрасно. Значит, отправимся отдыхать на море. Анапа, Ялта, Сочи, Адлер, и далее по списку.

– Ну... это мы уже проходили. Давай махнём на какое-нибудь другое, море или целый океан.

– Лаптевых тебя устроит? – съязвил я.

– Меня устроит пролив Гибралтар и тёплое, Средиземное, – жена сняла с полки потёртый глобус, сделанный ещё во времена СССР.

Прежде чем ответить, я оторвался от клавиатуры и монитора, развернулся, на своём крутящемся писательском кресле и посмотрел ей в глаза:

– Боюсь, что с получением Испанской и вообще, какой-либо шенгенской туристической визы, у нас с тобой могут возникнуть непреодолимые проблемы.

– А в Марокко нас, надеюсь, пустят? Туда вообще россиянам виза нужна?

– Слава Богу, ещё нет. Только действующий загранпаспорт. Но лететь на Север Африки исключительно ради пляжного отдыха не имеет смысла, для этих целей есть и более комфортные страны, Тунис, например. А вот познакомиться с историческими достопримечательностями, определённо стоит....

– А кто-нибудь из наших земляков там уже побывал, что рассказывает? – не дала мне закончить фразу супруга.

– Был такой известный человек, долго лет там жил и даже похоронен на тамошнем кладбище.

– Так. С этого момента поподробней. Я его знаю?

– К большому сожалению, многие краснодарцы о нём даже не слышали, – я протянул жене фотокопию из старинной новостной газеты.

«Приглашенных на обед к Войсковому Атаману. Июнь 1919 года». 

Иван Павлович Алексинский с супругой Татьяной Александровной, проживавших по улице Почтовой №26. (Доме последнего Председателя Местного общества Красного Креста Ивана Григорьевича Лебедева и последней Попечительницы Кубанской общины сестер милосердия – Веры Ивановны Лебедевой.)

Жена дважды перечитала запись, вернула мне лист и скомандовала:

– Идём на кухню, пить чай.

На нашем семейном языке подобный приказ трактовался однозначно: «Я тебя кормлю завтраком, а ты рассказываешь об этом человеке всё, что знаешь!»

 

– Превосходный врач – хирург, политик, активный участник Красного Креста, профессор Императорского Московского университета, – начал я, отхлёбывая из пиалы любимый зелёный чай.

– Он, наш, местный, Екатеринодаро-Краснодарский? – Катя пододвинула ко мне баночку мёда.

– Увы, нет. Его малая родина – село Опарино Александровского уезда Владимирской губернии. Учился в Московском университете, на физмате, но однажды ему попались дневники врача Николая Ивановича Пирогова и Иван, взял, да и перевёлся на медицинский факультет. 

– То есть, ты хочешь сказать, что Пирогов и его работа с сёстрами милосердия стала для молодого врача образцом для подражания?

– Полагаю, что так, ибо в 1895 году, он начал трудиться в Иверской общине сестёр милосердия Красного Креста.

– Насколько я помню, – Катюша наморщила лоб, вспоминая, попечительницей этой общины была сама Великая княгиня Елизавета Фёдоровна. Я права?

– Более того, если порыться в газетах тех лет, то можно отыскать заметки, в которых говорится, что она не раз ассистировала врачу Алексинскому, во время операций, как простая сестра милосердия. 

Я протянул супруге ещё один лист из захваченной мною папки.

«В 1897 году, во время греко-турецкой войны Российской империей была осуществлена первая крупная международная акция. Отряды, сформированные из сестёр милосердия, были направлены в обе воюющие страны».

 

– И Иван Павлович тоже отправился на... чужую, не нашу... войну? – с некоторым удивлением спросила супруга.

Я утвердительно кивнул:

– Более того, отправился туда простым лекарем – добровольцем, категорически отказавшись от всякого вознаграждения за свои труды.

На какое-то мгновение на кухне повисла тишина. Но ненадолго. Супруга вновь открыла папку и прочитала вслух очередную замету из газет того далёкого времени.

«Отряд разместили в городе Фарсалы. Раненых было много. Персонал с утра до вечера занимался перевязками, ампутациями. Солдат, поили, кормили… Турецкие раненые, не привыкшие к такому отношению, были удивлены и благодарны русским».

– Ну, а к нам, на Кубань он как попал? Из Турции, что ли? – Катя увидела мою пустую пиалу и тут же налила в неё ароматного напитка.

– До этого момента успело произойти много чего интересного. В начале июня 1897 года санитарный отряд перебазировали в Константинополь. Там удивительных русских медиков встречали как героев. А потом в их поселении начался тиф. Заболели несколько сестёр милосердия, Алексинский и главный врач отряда Иван Петрович Ланг, который, так и не смог оправиться от этой заразы.

В тридцать пять лет, Иван Павлович стал депутатом Первой Государственной думы. Правда, ненадолго.

– Почему? – от удивления жена округлила глаза. 

– Да потому что эта Дума просуществовала всего семьдесят два дня, а сам Алексинский попал под полицейский надзор.

Годы спустя, в тысяча девятьсот восемнадцатом, большевики расстреливали на Ходынке, «врагов революции», совсем недалеко от клиники Алексинского.

Были случаи, когда «не дострелянные», раненые, всё же добирались до медучреждения. И врач их спасал, лечил, а потом тайком вывозил из города.

«Прославившийся на весь мир» эсер Блюмкин, застреливший немецкого посла Мирбаха, во время перестрелки был ранен в ногу. Соратники Дзержинского преследовали его по кровавому следу, в прямом смысле этого слова. А укрыл его от неминуемой расправы и вылечил – хирург Иван Павлович Алексинский.

Сама понимаешь, что за подобную добродетель в те годы полагалось.

Оставаться в Москве было смерти подобно, он с семьёй и перебирается в наш Екатеринодар.

Останавливается у Лебедевых, и оперирует в лазарете Кубанской общины сестёр милосердия.

«В виду отъезда на днях из Екатеринодара Профессора И.П. Алексинского, за время своего пребывания здесь оказавшего Кубанской Общине и лечебным при ней заведениям всяческую поддержку, мною, с согласия Членов Попечительного Совета, в Четверг, 29.08.1919 г. в 8 часов вечера, в помещении Общины устраиваются скромные проводы И.П. Алексинского, с приветственным адресом».

Супруга прочитала вслух ещё одну газетную заметку.

– Между прочим, его однополчанином был писатель, врач по фамилии Булгаков, и по имени Михаил, – я внёс свои «пять копеек». 

– А дальше, что было? Как он оказался в том самом Марокко? – Катя рылась в папке, пытаясь найти там, в старых газетных подборках, ответ на свой вопрос.

– Большевики форсировали Перекоп и ворвались в Крым.

Второй раз общаться с представителями новой власти Иван Павлович не желал.

Поэтому вместе с остатками армии Врангеля покинул Родину.

В хорошо знакомом по прошлой жизни Константинополе, в который уж раз, открыл сестринские курсы Красного Креста. Как, и в былые времена, бесплатно оказывал помощь больным и раненым. Его обожали все: и сестры, и пациенты.

Позже, как и многие из его соотечественников, перебрался Париж, где возглавил Общество русских врачей имени Мечникова. Соотечественникам, по своему принципу, помогал бесплатно. 

Шли годы, в Европе всё сильнее ощущался запах надвигающейся большой войны. И вот однажды, бывшая начальница санитарного отряда Красного Креста, княгиня Урусова, пригласила Алексинского в Марокко.

Обосновавшегося в Касабланке Ивана Павловича избирали председателем церковной общины, при церкви Успения Божией Матери. И он продолжает на этом посту дело всей своей жизни – занимается благотворительностью, оказывая безвозмездную медицинскую помощь, всем нуждающимся.

В этой стране он и нашёл своё упокоение. На христианском кладбище Бен М*Сик.

Супруга молчала, рассматривая пустую пиалу и поглаживая бок остывшего чайника, наконец, не выдержала и спросила:

– Так почему же доктора считают нашим земляком? Он же не родился на Кубани, и умер в Африке.

Я молча достал из папки самый нижний листок. Вырезку из свежей местной газеты и протянул Катюше.

 

«Девизом сегодняшней Кубанской общины сестёр милосердия, как и 100 лет назад, являются строки из Евангелия от Иоанна: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя». Современные сестры в разговоре признаются, что до конца осознать важность сестринского дела им помогла именно работа над организацией музея, когда стала известна история жизни молодых сестёр конца 19 начала 20-го веков.

Сегодня, когда все нравственные, культурные и духовные ориентиры развернулись на 180 градусов, сестринское служение напоминает обществу потребления о том, что отличительной чертой нашего народа всегда считалась культура милосердия». Анжела Оганова

 

Жена вернула статью на место и молвила:

– Я поняла. Раз в этом, благородном деле есть частичка и его труда, значит он наш, местный. Настоящий земляк!

 

 

РОБИНЗОНКА СЕВЕРНЫХ ШИРОТ

На основе реальных событий

 

Если человек в невыносимых условиях спасал не кого-то, а себя самого – он герой?

Её сын считал, что да! Безусловно! Поэтому и выбил на её могильной плите: 

«Героиня острова Врангеля».

 

1921 год. Штат Аляска. Город Ном.

Сегодня бар «Бешеный гризли» был забит до отказа. Хозяин уже не раз ходил в подсобку, чтобы притащить оттуда любой предмет, на который посетитель мог опустить свой зад, потягивая свою порцию «Лагера» или «Бурбона».

И причина такого ажиотажа была не в том, что вблизи города отыскали очередную золотоносную жилу, а в предстоящей речи известного всей Америке, а заодно и Канаде, полярного исследователя, этнографа и писателя Вильяма Стефануса. Он колесил со своими лекциями по всей Северной Америке и, наконец, добрался до самой её окраины.

 

Дождавшись, когда выкрики и свист смолкнут, Вильям отложил в сторону исписанные листки и хорошо поставленным голосом произнёс:

– В доброй тысяче километров отсюда и в сотне километров от побережья русской Сибири болтается в Ледовитом океане клочок суши, именуемый островом Врангеля. Формально он принадлежит большевиками, но им сейчас явно не до него. А вот японцы, очень даже могут…

– Если ты агитируешь нас отправиться туда, то это сомнительная затея, – бесцеремонно перебил оратора один из завсегдатаев, – даже для опытных путешественников, такое не по зубам. Шкура, как и жизнь, у каждого из нас – одна!

Все разом одобрительно загудели:

– Покупаю припасов на полгода, нанимаю команду из четырёх крепких парней. Плачу щедро. Делать на острове особо ничего не надо. Нанимаете инуитов (этническая группа автохтонных народов Северной Америки). Те станут охотиться, готовить вам еду и шить одежду. У них есть опыт выживания в экстремальных условиях, в отличие от каждого из вас, – орал Стефанус, перекрикивая галдящих посетителей, – увы, правительство Канады, не желает вмешиваться в это дело, приходится мне его заменять. Да будет вам известно, что я более пяти лет прожил за полярным кругом и авторитетно заявляю, что тамошние места исключительно богаты дичью и остров вполне безопасный, несмотря на страшные байки, которые о нём здесь распространяют.

Тех, кто отправится в экспедицию, потомки будут помнить вечно, как бесстрашных парней, создавших плацдармом для будущих трансарктических перелётов, в плохо освоенном регионе нашей планеты.

 

День спустя. Одна из улиц Нома. 

Эскимоска Ата Бликж брела по улице, еле передвигая ноги.

Грустные мысли в её голове сменяли одна другую. Вспомнила как, будучи восьмилетней девочкой ей, вместе с сестрой пришлось на санках вести отравившегося и впавшего в беспамятство отца в Ном, расположенный в сорока пяти километрах от их жилища. Пройдя полпути, дети поняли, что папа умер, и повернули обратно.

Денег не стало совсем. И тогда маленькую Ату передали на воспитание супружеской паре миссионеров. Те не имели ни малейшего понятия об образе жизни коренных народов и особенностях выживания в условия Севера, но выучили приёмную дочь вести домашнее хозяйство, варить еду «белых людей», бегло говорить и читать по-английски.

Прошло ещё восемь лет, и девушка сбежала. Недолго думая, вышла замуж за погонщика собак Бликжа. Родила трёх деток, из которых выжил только один, Берт. Слабенький и к тому же больной туберкулёзом.

Муж свирепствовал. Бил Ату, частенько морил голодом, и, в конце концов, бросил одну с сыном в глуши, на далёком полуострове.

Пришлось женщине второй раз в жизни погрузить самое дорогое на свете – пятилетнего сына на сани и идти в город. На этот раз целых шестьдесят километров.

Зарабатывала деньги как могла. Нанималась в дома уборщицей, шила, готовила пищу. Платили крохи. Денег едва хватало на себя. И ей ничего не оставалось, как отдать ребёнка в сиротский приют.

Теперь у неё была только одна мечта накопить достаточно денег, чтобы забрать малыша Берта и отвести его в далёкий Сиэтл, говорят, что тамошние врачи знают, как вылечить туберкулёз.

 

Дорогу женщине преградил полицейский Джордан.

Ата ойкнула, возвращаясь из своих размышлений в реальный мир.

– Я что-то нарушила? – молвила женщина, – понимая, что ни на какой штраф, даже самый минимальный у неё денег нет.

– Пятьдесят долларов, – гаркнул тот.

– Сколько? – голова у Аты закружилась и она, чтобы не упасть прислонилась к стене дома.

– Вот дурёха! Ты только не вздумай здесь в обморок от радости. Неси, потом тебя в участок. Оно мне надо, – полицейский улыбнулся и продолжил:

– В арктическую экспедицию людей набирают. Им нужна швея, говорящая по-английски.

Поплывут куда-то там, к белым медведям.

– Нет, нет и нет! – закричала женщина. Тут мой сын в приюте, я должна…

– Дура! Самая настоящая! Полсотни баксов в месяц! Сумасшедшие деньги! Плюс полная экономя. Будешь жить на всём готовом. Ничего покупать не надо, да и негде!

– Через два года я скоплю столько, что смогу забрать мальчика из приюта…, – она ещё что-то думала, а голова, сама по себе, уже кивала, в знак согласия.

 

Сентябрь 1921 года. Борт корабля «Попутная волна».

Женщине обещали, что в экспедиции будет много её соплеменников, среди которых она не будет чувствовать себя одинокой, однако к назначенному времени никто из эскимосов в порт не пришёл. Не стал участвовать в экспедиции и её организатор Вильям Стефанус.

Узнав это, Ада хотела сбежать, но было уже поздно, матросы споро отдали швартовы.

По пути к острову сделали одну короткую остановку, в русских землях, но

местные жители, так же как и американские, на далёкую землю плыть отказались, однако, за большие деньги, продали одну кожаную лодку.

 

Из дневника Аты Бликж.

16 сентября 2021 года.

На остров высадились вшестером. Я, кошка Вик и четверо мужчин: 

Ал Крауод, Милн Гол, Ред Мауер и Торн Хайт.

Как и предполагалось, установили на высотке флаг «Юнион Джек». Затем подписали бумагу, в которой сообщалось, что отныне эта территория считается владением Британской империи. Документ передали экипажу корабля, который, тут же отправился в обратный путь.

Мужчины начали обустраивать наш лагерь. Я же пошла вдоль берега. Не хотела, чтобы они видели, как я плачу.

Этот Врангель показался мне огромным, бескрайним. Получается, что Стефанус меня обманул. Утверждал, что мы поплывём на маленький, уютный остров. 

Пройдя несколько километров, повернула назад. Просто гулять, без дела, нечестно по отношению к мужчинам. Расположилась в отведённом мне месте и занялась шитьём.

 

Несколько месяцев спустя.

Жизнь новоявленных островитян вошла в привычный ритм. Было сооружено достаточно надёжное укрытие от снежных заносов. Мужчины фиксировали всё происходящее в журналах, регулярно снимали показания с метеорологических приборов, по мере надобности охотились, добывая пропитание для себя и ездовых собак.

Ата шила для них надёжные и тёплые парки (эту необычную одежду придумали эскимосы), готовила пищу.

По вечерам Ал веселил всю компанию анекдотами, а женщина пела национальные песни.

Однако Ред Мауер и Торн Хайт выяснили, что дичи на этот негостеприимном острове гораздо меньше, чем предполагалось.

 

Из дневника Аты Бликж.

Январь 2022 года.

За месяц мужчины добыли всего девять лис и одного небольшого тюленя. 

Если распределить это мясо равномерно, то можно попытаться дотянуть до весны.

Я так полагаю, что моим горе-охотникам просто не хватает опыта в этом ремесле. Никто не учил белых людей незаметно подкрадываться к добыче. И я в этом не могу им помочь, ибо воспитывалась в городе, в семье не охотников, а миссионеров.

Поймала себя на мысли, что очень тоскую по большой земле.

И виной тому – Хайт. Он относится ко мне с каким-то презрением. Никогда не назовёт по имени, а кличет – женщиной или глупой бабой.

Чтобы найти на него управу, однажды, по лисьим следам, забрела вглубь острова. Надеялась, что встречусь там с добрыми духами животных. Они подскажут как правильно поступить или призовут меня к себе, превратив в лису или какого-нибудь иного зверя.

 

Члены экспедиции даже не пытались экономить привезённые с собой припасы. Надеялись, что к лету приплывёт обещанная шхуна. И предстоящее событие бодрило, вселяло надежду. Однако ни летом, ни осенью корабль так и не пришёл.

 

Сильнейший шторм в начале июня, образовал вокруг острова гигантские ледяные торосы, преодолеть которые не удалось бы даже военному кораблю.

Через два месяца лёд вокруг острова схватился ещё крепче.

В сентябре небольшое судно «Плюшевый Гризли» нескольких дней пыталось преодолеть

возведённую природой преграду, но безуспешно, после чего с повреждённым винтом, вернулось в Ном.

 

Островитяне уже смирились с тем, что им придётся самим выживать ещё месяцев восемь, до следующей навигации.

Но через три месяца ситуация стала критической. Животные либо уплыли, либо разбрелись по разным уголкам. А на длительные вылазки у мужчин уже не хватало сил. Скудный рацион и бесконечная полярная ночь давали о себе знать. У одного уже появились первые симптомы цинги.

Надо было срочно перемещать лагерь, потому что запас древесины был вырублен на две мили вокруг.

 

Из дневника Аты Бликж.

Середина зимы 2023 года.

Ал Крауод, Милн Гол и Мауер ушли на большую землю за помощью. 

Помогла им собрать сани. Впрягла в них пять наших оставшихся в живых собак. 

Положила в дорогу: три буханки чёрствого хлеба, две банки тюленьего жира и значительную часть оставшихся запасов. 

Да пусть способствует им удача.

p.s. Сегодня градусник показал температуру – минус 56 градусов, по Цельсию.

Хайт сильно болеет. Жалуется на скованность в спине, боли в суставах.

Теперь на мне всё. Я и охотник, и дровосек, и кухарка, и сиделка. Очень надеюсь, что мой пациент как можно быстрее поправится.

Жить тогда станет легче.

Сегодня впервые поставила ловушки. Получилось. Поймала лису. Обработала. Принесла дров. Подчинила дымоход. Учусь стрелять.

Пуляла по пустым жестяным банкам из-под чая.

 

Первое июня 2023 года.

Долго не писала. Было некогда. Работа занимает всё время.

Наконец, дошла до далёкой гавани. Нашла гнездо чаек. Принесла в лагерь много яиц и битой птицы.

Хайт сильно ослаб. Не может проглотить мясо. Пил только сырые яйца, и то только тогда, когда я держала ему голову. 

Поскольку он уже не встаёт, то приходится убирать за ним ночной горшок, прикладывать к онемевшим ногам грелки с тёплым песком, а под спину мешки с остатками крупы, чтобы избежать пролежней.

Но он почему-то продолжает смотреть на меня с ненавистью, будто это я виновата в его болезни. Ругал последними словами.

Убежала. Долго плакала. 

Торн не должен видеть моей слабости. Надо сделать всё, чтобы он не умер и дождаться спасительного корабля. 

 

23 июня 1923 года. 

Сегодня его не стало. Умер ночью. Во сне.

У меня совсем нет сил, похоронить Хайта.

Оставила его тело лежать в палатке. Со всех сторон обложила его пустыми коробками и ненужными, поломанными инструментами. Так, чтобы вездесущие белые медведи не смоги добраться.

Теперь я совсем одна. Придётся всё делать за мужчин.

Надо научиться фотографировать и правильно ставить капканы.

Патронов осталось мало. Наверное, белые медведи это чувствуют и уже шатаются совсем близко.

р.s. Написала завещание. Кто его найдёт.

«Прошу разделить моё арктическое жалованье между мамой и сестрой. Её же прошу позаботиться о моём сыне. И отвезти его на лечение в большой город Сиэтл». 

 

Ата сделала то, о чём не догадались мужчины. Взяла да и соорудила неподалёку от лагеря смотровую площадку.

С неё наблюдала за движением животных и, выждав удобный момент, стреляла, не расходуя попусту драгоценные патроны.

Каждая охота требовала большого мужества.

Обнаглевшие медведи шатались совсем близко, чувствуя в ней, лёгкую добычу.

Но после нескольких неудачных попыток пара хищников всё же поплатилась за это жизнью.

Дополняли её рацион птичьи яйца, которые женщина жарила на медвежьем жире.

Единственной отрадой Аты всё это время осталась кошка Вик.

Животное быстро приспособилось к экстремальным условиям. И чувствовало себя гораздо лучше людей, самостоятельно охотилась на пернатых или жалобно мяукала, выпрашивала остатки еды у женщины.

 

Из дневника Аты Бликж

Август 2023 года.

Вероятнее всего, я лишилась бы рассудка, если бы не эта пушистая попрошайка.

А её мурлыканье было лучшей музыкой, которую я когда-либо слышала.

Ночи опять стали длиннее и холоднее.

Пару раз показалось, что я слышала корабельный свисток. Бежала на берег, но это был лишь звук ветра или крики чаек.

 

19 августа 1923 года.

Отважная «робинзонка» запомнила этот день на всю жизнь. Ибо Бог, наконец, явил чудо!

К острову после нескольких неудачных попыток смогла причалить шхуна, со спасательным отрядом.

Теперь уже не скрывая льющихся градом слёз, Ата срывающимся от волнения голосом спросила, как здоровье её сына?

Затем стала искать глазами Крауода, Гола и Мауера.

Она искренне считала, что её товарищи обязательно должны быть на этом судне.

Но все члены команды, к сожалению, ничего не слышали о судьбе трёх других полярников.

По всему выходило, что никто из них так и не смог добраться до берега.

Из отважной пятёрки смогла уцелеть на этом свете только та, которая меньше остальных была готова к подобным приключениям!

 

Год спустя.

Гражданская война в нашей стране, наконец, завершилась. И Советский Союз из слабой и разрушенной страны превратился в крупнейшую мировую державу.

В 1924 году на остров Врангеля прибыл военный корабль «Красный Октябрь».

После чего все поселенцы были немедленно арестованы и вывезены, а земля вновь перешла под контроль СССР.

Владение этим уникальным островом позволяет контролировать пространство шириной в две сотни километров.

 

В заключение несколько слов о Российской военной базе «Полярная звезда», расположенной на острове Врангеля.

Всем известно, что по Беринговому проливу, проходит Северный морской путь. «Полярная звезда» имеет очень важное значение, так как именно здесь проходит морская граница с Соединёнными Штатами, а там, на Аляске размещена большая военная база противника.

Наши военные доставили на островную базу особенную технику, которая может передвигаться в сложнейших климатических условиях. Стоят там на защите дальних рубежей Родины знаменитые «Панцири» …впрочем что там стоит, и в каком количестве знают те, кому об этом и положено знать!

 

 

ОХ УЖ ЭТИ... КИТЫ!

Навеяно реальными событиями. Все персонажи этого рассказа выдуманы автором.

 

Российская Федерация. Один из многочисленных приморских посёлков. Девяностые годы прошлого века. 

Мужчина средних лет медленно разогнулся, бросил в общую кучу несколько клубней картофеля и начал массировать ноющую спину.

– Петя! Ну, руки же грязные! – сидевшая на корточках жена Ольга, укоризненно покачала головой и, достав из кармана резиновые перчатки, бросила мужу.

– Не буду я одевать эту синюю дрянь, я что, проктолог что ли, или акушер какой? Сколько можно повторять, твой муж – моряк! Морской волк! Полосатая душа! И эту проклятущую картошку признаю только в виде пюрешки, которую корабельный кок на камбузе подаёт! А как она в землю попадает и до каких размеров вырастает мне совершенно неинтересно!

Прожив с мужем десяток лет, Ольга понимала, что в данный момент Петра лучше оставить в покое, и не перечить. Иначе он бросит всё, уйдёт в дом и закроется в своём подвале, а ей придётся собирать урожай самой или звать на помощь детей, близняшек Машу и Егорку, оторвав их от выполнения домашнего задания.

Женщина смахнула набежавшую слезу, начала с остервенением вырывать картофельную ботву, отделяя от корней клубни.

Пётр нехотя вернулся к прежнему занятию, вспоминая, как полгода назад, как в одночасье, разорился их рыболовецкий колхоз. Часть судёнышек были проданы на «гвозди», а те, что получше, забрали, в счёт погашения долгов, невесть откуда взявшиеся коммерсанты, а попросту банкиры-бандиты.

 

Неделю спустя.

– Олюшка, дорогая, любимая, ну ты пойми, это наш единственный шанс, раз в жизни такое бывает! – как можно ласковее уговаривал супругу Пётр, – тёплые страны, вечное лето, пальмы, солнце….

– А дети? Ты о них подумал? Где они будут учиться? На каком языке? – еле слышно молвила женщина, закрывая лицо руками.

– Конечно. В первую очередь. Пока будем туда плыть, будем учить их сами. Ты математике, я географии и английскому. Потом, когда доберёмся до места, отдадим их в местную школу. Поди там с учителями проблем нет, не то что в нашем посёлке. Школьный сторож Егорыч и ботаник, и физик, и химик, в одном лице. Что за учёба? Смех один.

– Дом, хоть и не новый, но ведь не протекает, крыша над головой и его на какую-то шхуну? Потонет она в одночасье и не будет у нас ничего. Будем там на твоих островах, бездомными бомжами. Ты этого хочешь? – запричитала женщина.

– Да хочу! – повышая голос возразил Пётр, – вырваться отсюда хочу. Неужели ты не понимаешь, что посёлок наш загибается, совсем. Люди уезжают отсюда, вернее сказать – бегут. Через год, за наш дом и ломаной копейки никто не даст! Бросим его и подадимся в город. Так лучше, прямо сейчас, пока предлагают, сменять его на самое настоящее плавсредство и вперёд, к самой настоящей… райской жизни, на райских островах! Опытные мореходы, вроде меня, в любой стране без работы не останутся, уж поверь мне.

 

Три месяца ушло на беготню по различным чиновничьим кабинетам и преодоление всевозможных бюрократических препятствий.

И, наконец, настал день, когда, старенькая, но капитально отремонтированная и свежевыкрашенная яхта, с выбитым по обоим бортам именем – «ОЛЬГА», с четырьмя человеками на борту, во главе с капитаном Петром Ниловичем Дисленко, снялась с якоря и отправилась в дальний путь, к берегам Маркизских островов во Французской Полинезии.

 

Два года спустя. 

– Ура! Ура! И ещё раз ура! – у нас каникулы и мы, до самой осени будем плавать, то есть ходить, под парусом вместе с вами, – на перебой галдели близняшки, прыгая на месте.

– Чур, я буду рулевым! Я уже большой и руль, то есть штурвал удержу, даже в самый жестокий шторм, – Егор вытянулся в струну и, напялив на голову бескозырку, по военному отдал отцу честь.

– А я, а я, буду учёным – зоологом – акванавтом-исследователем! Стану изучать всяких рыб и прочих морских чудищ. Стану вылавливать их и мерить, и взвешивать, и записывать в журнал, а ещё варить из них уху, помогая маме на камбузе. Не всегда, конечно, а когда будет свободное время.

Пётр слушал детей и чесал затылок. Несколько дней назад он, с большим трудом, выиграл тендер на проведение серии исследовательских работ в районе Галапагосских островов.

При этом согласно контракту, с ними должны были отправиться учёные – сотрудники местного океанографического института: Роберт Кеш и Сюзанна Виннер, «Ольга», была тесновата для такого количества людей.

Супруга поняла его сомнения, подошла, погладила по руке и, встав на цыпочки, зашептала в ухо:

– В тесноте, да не в обиде. Мы почти год не видели своих непосед. И оставлять их на лето в пустом интернате никак нельзя. Тем более что мы будем останавливаться на островах, а там эти, как их, вспомнила, морские игуаны, огромные черепахи и морские львы. Ты и я, просто не имеем права, лишать их такого уникального бесклеточного зверинца.

 

Из дневника Маши Дисленко. 

«14 июня 199… года. 

Наша «Ольга» находится в двухстах милях от Иль Маркиза (Французская Полинезия). Сегодня видели большую стаю касаток. Они стремительно неслись в нашу сторону, как будто за ними кто-то гнался. Странно. Они ведь никого не боятся. Учительница говорила, что они иногда дерутся, только с большущими акулами.

Но те, умные, с целой стаей воевать не станут.

Пролетели под днищем яхты и помчались дальше. Жаль – не успела сфотографировать. Надо будет держать фотоаппарат наготове на тот случай, если они вернутся».

 

«15 июня 199...года.

Странности продолжаются. Сегодня Егор с утра отправился на рыбалку, на корму нашей яхты и почти сразу же поймал очень даже приличного кальмара. Увидев это, папа почему-то расстроился, отобрал улов и выбросил его за борт, проворчав при этом. «Там, где водятся такие кальмары, обязательно появятся киты. А встреча с ними не сулит людям ничего хорошего». Брат обиделся, сложил удочку и ушёл в каюту.

Через три часа я впервые в жизни увидела этих могучих гигантов, но лучше бы я их не видела, совсем, никогда в жизни….»

 

Вечером «Ольга» получила сильный удар в правый бок, от которого все члены экипажа мгновенно оказались на полу. Яхта, без всякого преувеличения взлетела на воздух. Звук ломающегося дерева, заглушил рёв волн.

– Киль или всё же, мачта, – непроизвольно прошептал капитан, стараясь подняться с места.

Судёнышко развернуло на триста шестьдесят градусов.

– Пап, ты как там, не ушибся? – В рубку просунулась растрёпанная голова дочки, – а у нас там вода уже до лодыжек доходит. Скажи, что делать? Мы утонем или ещё поплаваем?

При этих словах девочка попыталась изобразить на лице некое подобие улыбки.

 

Не успели люди подняться, как последовал новый, ещё более сильный толчок. Переломившаяся мачта упала на палубу, пробив в днище пробоину.

Три огромных кита, с разных сторон атаковали бедное судёнышко, ударами своих хвостов разбивая его в щепки. Яхта начала стремительно погружаться в океан.

Первым опомнился Пётр. Перекрикивая шум океана он приказал всем срочно перебраться на спасательный плот, сам же, бросился перетаскивать туда провиант и пару бутылок, с пресной водой. Всё это он бросал в спасательную шлюпку.

Роберт Кеш побежал в радиорубку, чтобы подать сигнал SOS, но не успел. Там было уже полным-полно воды. «Ольга» стремительно погружалась в океан.

Четверо взрослых и двое детей сгрудились на тесном спасательном плоте, к которому была привязана шлюпка с едой и парой канистр с пресной водой.

Никто из них, не имел ни малейшего представления о том, как долго придётся им дрейфовать в открытом океане, вдали от постоянных маршрутов круизных лайнеров и рыболовецких сейнеров.

 

Утро следующего дня. 

На счастье потерпевших крушение, ветер стих, но океан по-прежнему волновался и довольно сильно. Волны были высокие, и любая из них вполне могла, играючи перевернуть маленький спасательный плот.

Продрогшие Кеш и Сюзанна обступили Петра с обоих сторон:

– Кэп, у нас для тебя дурные вести, – начала Виннер, – мы тщательно осмотрели плот.

– И стало ясно, что он не выдерживает и пары суток, – бесцеремонно перебил её Роберт, – он уже начал сдуваться.

– Ты же не хочешь отправить всех нас на корм касаток? – заплакала Сюзанна.

– Сам вижу, – зло огрызнулся Пётр, – вместо того, чтобы сотрясать воздух пустыми речами, начали бы перетаскивать продукты и воду в шлюпку.

– Но она же совсем маленькая, как мы в ней разместимся? – продолжала причитать Сюзанна.

Ольга прижала её к себе:

– В тесноте, да не в обиде, – произнесла она по-русски, но, удивительное дело, иностранка её поняла и, шмыгнув носом, стала помогать мужчинам перетаскивать провиант.

 

Сутки спустя спасательный плот, несмотря на все старания людей, скрылся под водой. Измученные путешественники, прижимаясь друг к другу с трудом, разместились на единственном плавсредстве, трёхметровой деревянной лодке.

Пётр принял решение, по очереди, сменяя друг друга, грести на север, в экваториальную штилевую полосу, там редко дуют ветра, а значит, проще будет выживать:

– В этих широтах больше вероятность выпадения утренней росы или даже спасительного дождя. То есть – питьевой воды. И если повезёт, а нам, в конце концов, должно повезти, – оседлаем течение, которое направляется в сторону континента. Кроме того, есть шанс оказаться на пути судоходных маршрутов из Америки в Австралию.

И действительно, команда в маленькой шлюпке на седьмой день своего плавания увидела корабль. Егор моментально зажёг сигнальную ракету, но на судне его не заметили. Оно прошло мимо.

Ольга, несмотря на палящее с утра до вечера солнце, категорически запретила всем членам экипажа купаться в океане:

– Вы должны понять, соляная корка, образовавшаяся на коже после соприкосновения с морской водой, приведёт к потере влаги и тогда пить будет хотеться ещё больше!

 

Из дневника Маши Дисленко 

«9 июля 199… года. 

Пресная вода, которую принёс папа, закончилась, три дня назад. Но Бог на свете есть, и он всё видит и помогает. Теперь я это точно знаю и даже могу это доказать.

Во-первых, когда я перебралась на плот, а затем в лодку, то не забыла захватить с собой свой рюкзачок, а в нём, кроме зубной пасты и щётки лежал карандашик и тетрадка, так что я продолжаю вести свой дневник.

Во-вторых, Роберт и Сюзанна, в последний момент сумели выловить из океана кусок нашего паруса и теперь мы, поздно вечером, с помощью вёсел крепим его на носу лодки, а утром собираем с него капельки пресной росы. И это лучше, чем ничего.

Зато у нас полным-полно рыбы! И её даже не надо ловить. Вокруг нашей лодки плавает множество летучих рыб и частенько они сами выпрыгивают из воды. Некоторые падают на дно нашей лодки. Мы их вялим на солнце и едим.

А ещё папа приучил нас пить кровь морских черепах. Если честно – она противная, но всё же это не морская вода, а пить хочется постоянно. Боже, раз ты всё видишь – пошли нам, пожалуйста, дождь, сильный-пресильный, чтобы напиться вдоволь и сделать запас пресной воды. Когда мы доберёмся до суши, я буду её пить как лошадь и даже больше!

 

11 июля 199… года

Вчера поздно вечером, увидели на небе Полярную звезду. Взрослые что-то долго считали и спорили, наконец, пришли к выводу, что мы, с момента нападения на нас китов, проплыли уже около восьмисот километров и совсем скоро будем пересекать направление движения больших кораблей!

 

13 июля 199… года

Сегодня Егорка не выдержал и разревелся. Он увидел, как под днищем нашей лодки проплывает огромный кит и сильно испугался. Успокаивали его всей командой. Пришлось отдать ему полкружки воды. Всю, что удалось собрать рано утром с нашей парусины. А ещё мужчина, будущий! Хотя, если честно, если бы я увидела эту громадину, то ревела бы ещё громче! Страшно же!

 

15 июля 199… года. 

Пресной воды нет! Совсем. Пить хочется так, что никакая еда в рот не лезет. Мама заставляет есть глаза рыб. Очень противно, но от них, во рту появляется слюна. Если, доберёмся до суши больше никогда в жизни не буду есть рыбу. Никакую, ни морскую, ни сухопут… тьфу, ты – ни речную, конечно.

 

Бог услышал мольбы девочки и послал им дождь, который лил целый день, да так, что и взрослые, и дети бросились вычерпывать воду из лодки, иначе она бы непременно затонула.

С наступлением темноты, все измученные, до полуобморочного состояния, промокшие до нитки заснули, повалившись на днище своего ветхого судёнышка, прижавшись друг к другу и дрожа от холода.

 

Утром, нового дня, Виннер разглядела далеко на горизонте силуэт корабля и всех разбудила.

Пётр зажёг последнюю сигнальную ракету и держал её, до тех пор, пока пламя не обожгло пальцы.

Все кричали и, что было силы, били по металлическим чашкам и кастрюле.

И на корабле их замелили. Он сменил курс и поспешил навстречу лодке.

 

Из дневника Маши Дисленко

23 июля 199... года.

Моряки подобравшего нас траулера, утверждали, что никогда в жизни не видели таких исхудавших людей.

Поднявшись на борт, никто из нас не мог произнести ни слова от радости, кроме мамы. Она, как ни в чём не бывало, попросила у обомлевшего капитана, приготовить для неё чашечку крепкого, чёрного кофе, с двумя кусочками сахара. Но выпить его не смогла. Организм не принял.

Судовой доктор посадил нас на диету:

Кормил только кокосовым молоком и давал какие-то таблетки, антибиотики.

Не знаю как другим, но мне, очень хотелось, чая, кока-колы и …, только по секрету, …. ванильного мороженого!

 

Год спустя. Российская Федерация. Один из многочисленных приморских посёлков.

– Значит так, – Пётр многозначительно поднял палец вверх, – на этом месте построим наш дом! Большой, просторный двухэтажный! И обязательно чтобы из окон была видна бухта!

А там заложим фундамент для будущей школы юнг. Стану местную ребятню, учить морскому делу. Так сказать, смену себе растить. И ещё, срочно и как следует, отремонтируйте поселковую десятилетку. Оборудование закупите новое, эти, как их – компьютеры, разные, принтеры, и всё такое.

– Николаич! Ты часом не того?! Умом не тронулся? Представляешь, какие деньжищи на всё это потребуется? – седовласый председатель сельсовета, снял видавшую виды фуражку и почесал затылок.

– То не твоя забота. Деньги есть и будут. Я же приличный гонорар за книгу о наших приключениях получил, теперь вот по ней кино снимать будут и дополнительный тираж печатать хотят, на другие языки переводить. И хватит об этот. Моя Ольга уж всё просчитала и смету составила. Сдюжим! Даже кредиты брать не потребуется, – Дисленко хотел ещё что-то сказать, но рядом с ним, остановился замызганный внедорожник и оттуда высунулась голова Роберта:

– Кэп, вот вы где? Вас же в городе, уже с полиц... то есть, с милицией разыскивают!

У нотариальной конторы целая толпа образовалась. Кинорежиссёры, редакторы издательств, продюсеры, журналюги, и ещё чёрт знает кто!

Ольга и я, с Виннер, уже все контракты подписали, только ваша подпись и осталась.

И если забыли, то я напомню, – у меня сегодня в шестнадцать часов бракосочетание. Сюзанна твердит, что – раз она приняла это... православие, то, значит, вы, как названный отец, обязаны привести её, как это будет по-русски, вспомнил, под этот, под венец.

Садитесь, пожалуйста… быстрее. Она меня просто убьёт, если я на собственную свадьбу, хоть на минуту, опоздаю.

 

 

«НЕБЫВАЕМОЕ – БЫВАЕТ» (надпись на барельефной стороне медали 1703 года)

 На основе реальных событий

 

Ноябрь 1941 года. Москва. Ставка Верховного главнокомандующего.

Хозяин кабинета раскурил свою знаменитую трубку, подошёл к окну, отодвинул плотную занавеску, взглянул на тёмный город, соблюдающий строжайшую светомаскировку и, не оборачиваясь, обратился к собравшимся:

– Несколько дней назад фашистская бомба попала в цех нашей новой мельницы.

Надеюсь, вам не надо напоминать, что один из прежних Наркомов продовольствия, занимая высокий государственный пост, не раз, падал в голодный обморок. Вы хотите, чтобы подобное случилось с защитниками столицы? Голодный солдат – плохой воин. Никудышный.

Вождь замолчал и в помещении повисла гнетущая тишина.

Лишь Нарком Заготовок что-то сосредоточенно писал в своём блокноте. К нему и обратился Сталин:

– Товарищ Сабутин, доложите, что сделано для ликвидации последствий бомбардировки и бесперебойного снабжения продовольствием?

Поднявшись с места, и приняв стойку «Смирно», Клемент Петрович начал читать заранее приготовленный текст:

«Благодаря самоотверженному труду коллектива предприятия и привлечённых на помощь жителей столицы в кратчайшие сроки была восстановлено зерноочистительное отделение мельницы и работа завода продол...»

– Если бы этого не случилось, с вами сейчас беседовали бы не здесь, а в НКВД, – оборвал его хозяин кабинета, – городская мельница, хоть и большая, но не настолько, чтобы обеспечить мукой, а следовательно, и хлебом целую армию... и гражданских, тоже! Большинство мельниц европейской части Советского Союза, на данный момент либо разрушены, либо захвачены врагом. Руководимая вами отрасль за полгода потеряла половину своей довоенной мощности.

Как эту проблему будем решать? Есть идеи у наркомата Заготовок? – произнеся это, Сталин опустился в кресло и не мигая смотрел на Сабутина.

– Для снабжения мукой фронта имеющихся в нашем распоряжении мощностей недостаточно. И это означает только одно. Надо строить мельницу, – подавляя комок в горле, чуть слышно молвил Клемент Петрович.

– Что? Разве такое возможно?

– Война. Разруха. Какая стройка?

– Где стройматериалы брать?

– А оборудование?

– Все заводы переведены на выпуск военной техники. Назад, что ли…?

Зашушукали со всех сторон. Поглядывая на реакцию Верховного главнокомандующего.

И тот не замедлил с ответом:

«Нет в мире таких крепостей, которых большевики не могли бы взять. Трудящиеся большевики. Не такие крепости мы брали в своей борьбе с буржуазией» – процитировал он сам себя.

– Запишите в протокол. Срочно найти в городе подходящее здание! Располагающиеся там организации – выселить! Оборудование отыскать. Где угодно. Доставить в кратчайшие сроки. Мобилизация полным ходом идёт. Численность армии растёт. Скоро в наступление пойдём. Всем понятно?

 

Ленинград. За четыре месяца до описываемых событий.

7 августа на комбинат хлебопродуктов поступил приказ.

«Предприятие – уничтожить! Вместе с запасами, сырья и готовой продукции! В том случае, если фашисты войдут в город».

Ленинград отстояли, но к концу лета все запасы зерна смололи полностью!

Первого сентября мельница стала. Перемалывать было нечего.

Потом начали привозить сюда, всё, что находили. Сою, отруби, жмых, низкокачественная ржаная мука и даже пищевая целлюлоза.

В октябре – ячменный солод. К концу месяца смололи и его. С базы «Заготзерно» привезли отходы от переработки чечевицы, но их хватило ненадолго.

На складах города не осталось ни зёрнышка.

 

Ленинград. Январь 1942 года.

Комбинат законсервировали. Его огромные площади решено было использовать под склады. Там держали продукты и консервы. Любая информация о хранилище была под грифом «Секретно», за разглашение которой приговор был однозначным и решительным – расстрел.

 

Из Наркомата поступил приказ.

«Секретно! Оборудование одной из уцелевших секций мельницы демонтировать и отправить в Москву, для установки на объекте. Исполнение доложить!»

 

Измученные донельзя люди приступили к разборке и погрузке того, что несколько лет назад с большим энтузиазмом монтировали.

Станки и механизмы, под постоянным обстрелом врага, уходили по знаменитой Дороге жизни, проложенной по льду Ладожского озера.

Предприятие также было стратегически важным объектом водоснабжения. На его территории под землёй был построен водопровод. Фашисты об этом знали и старались бомбить как можно чаще. А мельники, превозмогая усталость и голод, оперативно устраняли повреждения. И так изо дня в день!

В целом, врагу удалось сжечь девять зданий, ещё двенадцать строений были разобраны самими ленинградцами на дрова для обогрева. Но, несмотря на это, к концу 41-го года мельница стала укрепительным щитом района. Здесь поселились семьи работников.

 

Год спустя. Полуразрушенное здание бывшего склада Главунивермага.

Ценнейший груз бережно распаковали, отсортировали и приступили к сооружению второго мелькомбината.

– И как вы себе это представляете? У них, там в Ленинграде потолки во, какие, – старичок-проектировщик, поднял обе руки вверх, да и этажей, что у моей Жучки блох! Самая современная в Советском Союзе мельница, была. А что мы здесь имеем. Всего пяток этажей. Да и те…

– Сроки поджимают! – оборвала его женщина, служащая Наркомата Заготовок. И помолчав с минуту, ласково добавила:

– Самуилыч! Не нагнетай! Всё понимаю, и коробка совершенно не приспособлена, и мужики из твоего проектного института на фронт ушли в полном составе! Но, нет у нас времени, да и средств на перестройку здания. Так что – на тебя вся надежда. Командуй. А мы подсобим. Куда денемся.

 

– Товарищ Сабутин, – пропуская приветствие буркнул Поскребышев, – соединяю с Верховным.

И Клемент Петрович услышав знакомый голос, с характерным грузинским акцентом, принялся торопливо докладывать:

– Товарищ Сталин. Станки и машины вынуждены были смонтировать с нетиповым расположением. Для их привода, в зерноочистительном и размольном отделениях, установили два высоковольтных электродвигателя. Они через плоскоременные передачи, приводят в движение через трансмиссии все аппараты, задействованные в технологическом процессе. Там же соорудили склад готовой продукции, на восемьсот тонн муки. В подвальном помещении оборудовали хранилище зерна... полторы тысячи…

Нарком ещё что-то говорил, но трубка уже передавала сигналы отбоя.

Война продолжалась, и технические подробности главнокомандующего не интересовали.

 

29 декабря 1944 года.

Приказ № 23... Народного Комиссариата Заготовок СССР «О вводе в эксплуатацию сортовой мельницы».

«Включить объект, со всеми подсобными сооружениями с 20 декабря 1944 года в число действующих предприятий треста Главмуки».

В этот приказ вкралась бюрократическая ошибка, дело в том, что это уникальное предприятие, не имеющие аналогов, выработала первые тонны муки уже девятью днями ранее.

 

Я закончил писать и вывел на экран пожелтевшие фотографии работников Народного Комиссариата Заготовок тех лет, но за моей спиной что-то засопело и зашуршало.

– Дед! Мы хотим есть! – выпалили внучата-близняшки.

– Маша, Егорка – какие проблемы? Бегом на кухню, там бабушка. Она вас точно голодными ни за что на свете не оставит!

– Мы хотим твоего хлеба. Волшебного. Прям... из хлебопечки.

Ну, как тут откажешь любителям мучного. Раз их растущие организмы требуют, то 

 

МЫ выпекаем РЖАНО-ПОЛБЯНОЙ ХБЕБ ПО РЕЦЕПТУ ДЕДУШКИ РАЛОТА.

 

НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:

1) Мука ржаная – обдирная – 2 мерных стакана. (из комплекта хлебопечки)

2) Мука полбяная – то же самое.

3) Уксус – винный (лучше облепиховый, если найдёте) – одна большая ложка (из комплекта хлебопечки)

4) Масло оливковое – 2 больших ложки (из комплекта хлебопечки)

5) Арахис (измельчённый в кофемолке) – 50 грамм.

6) Отруби (любые) – 50 грамм.

7) Хлопья (ржаные или овсяные) – 50 грамм.

8) Очищенные семена подсолнечника – 70 грамм.

9) Мёд – одна столовая ложка.

10) Соль – одна маленькая ложка (из комплекта хлебопечки)

11) Дрожжи сухие – 3 маленьких ложки (из комплекта хлебопечки)

12) Вода тёплая – 45 градусов (это очень важно!) – 300 мл.

13) Солод ржаной, молотый – 3 маленьких ложки (из комплекта хлебопечки)

14) Разрыхлитель – 10 грамм.

 

ГОТОВИМ:

Кладём в наше ведёрко строго в следующей последовательности:

вода, уксус, масло, 2 сорта муки (обязательно просеянной, для насыщения частичек кислородом!), арахис, отруби, хлопья, семена подсолнечника, мёд, соль, солод, разрыхлитель и в последнюю очередь дрожжи.

Выставляем режим с самым большим временем выпечки. У меня это «Хлеб цельнозерновой» – 3 часа 30 минут. Цвет корочки «Тёмный».

ПРЕДУПРЕЖДАЮ ГОРЯЧИЙ ХЛЕБ ЕСТЬ ВРЕДНО. ДАЙТЕ ОСТЫТЬ! ПРИЯТНОГО АППЕТИТА.

 

© Ралот А. Все права защищены.