Из большого сказочно-белоснежного сугроба торчало горлышко запечатанной бутылки. Впрочем, даже не горлышко, а почти треть бутылки выглядывала из снега, и белая прозрачная жидкость, судя по этикетке, была – водкой. Если конечно, кто-то не пошутил, налив в бутылку бог знает что и не поленившись запечатать, как новенькую.
Над сугробом стоял громадный мужчина в невнятной одежде толи бомжа, толи дворника, с одутловатым лицом, рыжеватыми, ещё не седыми волосами. Шапка была зажата в руке, а вся поза точь в точь, как на картине Решетникова «Опять двойка». И глаза почти также виновато опущены. Глаза на удивление светлые, чуть удивлённые и по-детски обиженные. Мимо проходили люди, многие притормаживали перед бутылкой в сугробе. Кто-то комментировал.
Похмельный дворник, как я про себя окрестила рыжего громилу, никого не замечал. Он стоял над бутылкой, как стоят над смертельно-больным другомв прифронтовом госпитале,как над порванным в клочья свадебным платьем после исчезновения жениха прямо из ЗАГСа. Он стоял, как памятник вселенской несправедливости, как древний сфинкс, оплакивающий судьбу исчезнувших цивилизаций. И, как в детстве мне хотелось впрыгнуть в картину про двойку и уговорить маму мальчика не ругать его сильно, так и сейчас, мне захотелось чем-то помочь этому странному большому человеку. Я подумала, что, наверное, ему неловко на людях доставать бутылку из сугроба, а выпить очень, ну очень, просто нестерпимохочется… вот он и завис в состоянии фрустрации. А может, у него что-то с ногами или спиной, и он нагнуться не может?
- Хотите, я для вас её достану? – В порыве альтруистического великодушия произнесла я.
И уже готова была совершить этот подвиг, ожидая, что он вот-вот расплывётся в улыбке и признается, что именно об этом и мечтал. Но похмельный дворник поднял на меня свои по-детски обиженные глаза и сиплым, несколько высоким для такого громилы голосом, с пафосом театрального трагика произнёс:
- Нельзя. Она же – горилка, вражеская значит…Хохлятская. А я – за Россию. Нельзя!
P/S Откуда ноги растут, или Секреты писательской кухни
Когда пишешь от первого лица, нередко спрашивают, действительно ли так было. Обычно на этот вопрос писатели не отвечают, предпочитая сохранять интригу. Но на этот раз почему-то захотелось секрет раскрыть.
Итак, было ли то, о чём написано выше?
- И да. И нет.
- Как это?
Судите сами. По порядку. Бутылка была, но не полная, а пустая, и никто, разумеется, возле неё не останавливался. Бутылка в сугробе – чего же тут особенного?
Похмельных дворников в московских дворах пруд пруди, но этого, похожего на мальчишку с картины, я видела лет пять назад, стоял он вовсе не над бутылкой, а сам по себе, заполненный внутренними метафизическими противоречиями.
«Опять двойка» – картина реальная и много раз описанная в школьных сочинениях, во всяком случае, в пору моего школьного детства, наряду с «Утром» Яблонской. Именно эти две картины почему-то считались наиболее полезными для воспитания советских пионеров.
Ну а тема вражеской водки подслушана в магазинчике типа сельпо между деревней Нефёдово и дачным посёлком «Берёзки» в Рязанской области. Фрагмент разговора двоих сильно нетрезвых мужиков был примерно таков:
- Всё-равно не буду.
- Ну а если другой совсем нет, а ты с похмелья?
- Украинскую – нет! Мы же с ними воюем, ты, что телевизор не смотришь? Украинцы – враги.
- Ну а, если она выпущена на Украине, но на заводе русские работают? Тогда ведь можно?
- Ну тогда… наверное… Хотя… Нет, всё-равно нет.
Мужикам повезло, в магазине водка продавалась белорусская, и предавать родину не пришлось.
К оглавлению...
