Бобёр ёрзал по бревну из стороны в сторону и канючил - Ну пошли домой, ну пошли. Сил моих больше нет на это смотреть. Сейчас ей богу с бревна свалюсь, сраму не оберёшься.
Бобриха ткнула его лапой в бок. - Сиди и смотри, уже немного осталось. Потерпи. Я же терплю и ты терпи. Ты же в конце -концов мужчина. Если мы сейчас встанем и уйдём, что о нас другие звери подумают. - «Бобры ни черта не понимают в искусстве. Посреди оперы уходят - фи, как некультурно!»
В лесном театре давали оперу Верхне- острового «Волки и другие парно копытные». В первом акте всё шло хорошо, актёры играли и пели как надо, в полном соответствии с музыкой льющейся из соседних кустов. По после антракта началось, что- то уму не постижимое. Дрозды и соловьи пели одно, волки на сцене выли совершенно другое. Кабанята и крольчихи из кардебалета вытворяли чёрт знает что. Создавалось впечатление, что Михаил Потапович Косолапый в антракте прошёл за кулисы и наступил на уши. При чём всей трупе сразу.
Наконец белки сидящие на вершинах двух берёз растущих по обе стороны от сцены дали занавес. Зрители одобрительно захрюкали, завизжали, заржали, завыли и затопали. После чего рванули с места кто куда. Создавалось впечатление, что запрет Косолапого на поедание уже отменён и оголодавшие за время спектакля хищники начнут охоту прямо здесь, на этом святом для леса месте.
Чета бобров тоже поднялась со своего бревна. - Выжили, досидели, не умерли - в унисон произнесли они и направились к своей запруде. Но не тут-то было. Дорогу им преградил Олень с огромными ветвистыми рогами, главреж местного лесного театра.
- Господин Бобёр, вы же у нас судья, на общественных началах. Я не ошибаюсь?
Бобр обречённо мотнул головой, соглашаясь. - Да. Но только в рабочее время. Только в рабочее. Сейчас я всего на всего простое около водное животное и не более того. Тем более со мной дама. Разве вы не видите.
- Ваша дама в данный момент времени не имеет никакого значения. Идите за мной. В противном случае я буду вынужден вас немного того- забодать.
- Да что же это такое. - Ворчал себе под нос Бобёр. - Намедни Лось к небу подкидывал, теперь вот этот рогами грозит. Завтра же пойду жаловаться Топтыгину. В лесу творится форменное безобразие. -При этом он безропотно следовал за главрежем. Бобриха замыкала эту странную процессию. Ей, от природы весьма любопытной особе, было страсть как интересно узнать- зачем это её муженёк понадобился столь благородному зверю?
Лось одним махом вскочил на сцену. Бобры отдуваясь и кряхтя последовали за ним.
- Вот полюбуйтесь на это земноводное. - Олень мотнул головой в сторону суфлёрской будки. - Дрыхнет как суслик зимой. И это в самый разгар рабочего дня.
Бобры не решительно подошли к будке и осторожно просунули туда свои мордочки.
На дне ямы лежала огромная Жаба и заливисто квакала во сне.
Напился в антракте, я прошу прощения, за столь нелестное сравнение- как свинья и рулады выдаёт, непотребные. А у нас сложный спектакль. И пение и музыка и танцы. И это всё одновременно и в унисон! А партитуру подсказывать извините- некому. Вот на сцене и творится хряк знает что!
- Бобёр посмотрел на Оленя снизу вверх. Не вижу никакого состава преступления. Вот вам - совет. Немедленно увольте эту Жабу за нарушение нашего лесного кодекса о труде. И вся недолга. Отправьте его в пруд, где щук по более или там цапель. Туда ему пьяньчуге и дорога!
- Не могу, уважаемый Бобр. Никак не могу. Олень наклонил голову, едва не боднув при этом Бобриху.- Он ведь раньше великолепным тенором был. Его кваканье послушать, аж из соседних лесов и болот народ приезжал. Но спился -скотина. Хлещет, понимаешь, горькую на кедровых орешках и никакой меры не знает. На сцену его уже выпускать нельзя, а вот сюда, в суфлёрскую будку ещё можно. Но только когда -трезвый. Он же всю партитуру наизусть знает. За столько то лет служения Мельпомене вызубрил от корки до корки. Я хотел сказать от первого листа до последнего. Где я ему в нашем лесу замену найду. Ни в одном нашем болоте такого уникума - нет. Вот и мучаюсь с ним, олень его забодай.
- Так отнимите у него настойку. Вы же во сто крат сильнее.-Бобр посмотрел на ветвистые оленьи рога. Не пускайте пьяного на работу. Как того требует наш….. . Главреж не дал Бобру закончить и промямлил за него — глубокочтимый лесной кодекс о труде. Лично нашим любимым медведем утверждённый.
- Ну, так мы пошли.- Бобр нежно взял свою супругу за лапу и попытался переместиться к раю сцены.
- А Баран мне говорил, что вы ещё и лучший сыщик в нашем лесу. Утверждал, что вы ему в глаза посмотрели и про его утерянный зонтик всё рассказали.- Олень опустился на передние копыта.-Помогите. Без вас ведь беда полная. Хоть театр насовсем закрывай. А не будет у нас в лесу театра, меня Косолапый волкам враз на обед определит. С него станется. А я вам за это брёвна тяжёлые к воде целый год катать буду. Хотите?
Бобры посмотрели друг на друга и одновременно помотали мордочками в знак согласия.
- Олень, вы объясните толком, что от меня требуется. Осудить Жабу за пьянство на рабочем месте. Так это я за раз. Отправим его к… Нет к щукам не отправим. Отправим его - Бобр почесал затылок. - Ну в общем куда-нибудь отправим. Например во Францию! Так сказать по обмену опытом. Идёт? Говорят там очень уважительно к подобным творческим земноводным относятся!
- Не. Не.- Олень усиленно тряс своей ветвистой головой. Никуда Жабу это пьяную отправлять не надо. Я же говорю, он нам самим здесь позарез нужен. Вы лучше его настойки лишите!
- Это как? -Бобёр усиленно чесал свой затылок. И стоящая рядом Бобриха не без основания стала опасаться, что ещё немного и там образуется серьёзная плешь.
- Подойдите сюда уважаемый Бобр, взгляните ещё раз. - Олень легонько копытом подтолкнул судью в суфлёрской будке.
- Видите он абсолютно голый. То есть совсем!
- И что- Бобр непонимающе уставился на главрежа.
- А то, что мы перед началом спектакля его обыскиваем и конечно обнюхиваем. Трезв зараза — как стёкла ваших уважаемых очков. Будку суфлёрскую самолично запираю снаружи. Она и сейчас зарыта на ключ. А он понимаешь, я прошу прощения - до поросячьего визга! Сами видите! Но как? Как он это умудряется делать?
Бобр опять потянулся лапой к своему затылку, но Бобриха схватила её и засунула себе в пасть грозясь пребольно укусить.
- Ежа, ко мне. Немедленно! -Бобр вырвал лапу. И стал вразвалочку бродить по сцене.
Минут через пять молодые оленята, по очереди пиная копытцами прикатили на сцену недовольного ёжика.
- Бобр жестом показал подрастающему поколению, что бы те оставили колючего в покое.
- Ежик, ты помниться когда-то не хило поддвал. Было дело? -Бобр многозначительно стукнул себя лапой по горлу.
- В завязке я. В полной и окончательной завязке — фыркнул ёж.- А кто старое помянет, тому мишенька наш любимый- глаз долой. И нечего меня пинать, я не мяч вам олимпийский.
- Ёжик, ну ты того, ты не обижайся. Нам твой совет нужен. Как бывалого алкаша. Я хотел сказать -как спеца по этому делу- Бобр опять повторил свой жест с лапой и горлом.-Короче выкладывай на духу, куда от ежихи своей посудину с пойлом прятал, а?
- Еж глядя на Бобра тоже хотел почесать затылок, но потом понял, что у него из этой затеи ничего не получится, фыркнул пару раз и тихо произнёс - под корнями прятал, в дупле берёзы прятал, а что нельзя что ли?
Бобёр опять потянулся лапой к своей голове, но увидев взгляд своей супруги осёкся и произнёс- белок сюда и волка. Нет лучше волчёнка малого. Как говорится, от греха подальше.
Олень уселся прямо на сцене и мотал в отчаянии головой. - Сожрут меня, сегодня же сожрут. Без хрена слопают. Бедные мои олешки будете расти без папы. Волки поганые обглодают мои косточки. Труппа разбежится по соседним лесам. Какая труппа, какая труппа. Один кардебалет чего стоит. А прима- Олениха моя любимая. Это же песня, это же лань и газель в одном лице. Я хотел сказать в одной мордочке. Впрочем это уже не важно. Съедят меня, прямо сегодня съедят- прилюдно, при зверьно. И будут правы. С жабой болотной не справился. Позор на мои седые рога. Принесите мне пеплу.
- Цыц - рявкнул на него Бобёр. - Я сказал - цыц! - Тишина на сцене . Давай опускай! - Он махнул лапой куда-то вверх.
Белки на самом верху сосен споро закрутили деревянные колеса больших палиспаст. Занавес медленно пошёл вниз.
- Волчёнок - нюхай.
Серый комочек виляя маленьким хвостиком побежал вдоль тяжёлой ткани и остановился ровно посередине. При этом он ловко сделал стойку, словно серый комочек вовсе не будущий матёрый волк, а настоящая служебная собака.
Бобр опять поднёс лапу к голове, но на этот раз он вытер тяжёлые капли пота со лба.
- Супружница моя белозубая, пошли от сель. Нам здесь более нет места.- Он хотел взять бобриху под лапу, но олень опустил гора и пошёл в наступление.
- Нет уж сударь, я желаю перед смертью совей лютой забодать пару бобров и обязательно своё желание прямо здесь исполню. Если конечно не услышу сейчас же, прямо на этом месте объяснения вашему поведению.
Увидев перед собой ветвистые острые роговые отростки Бобр попятился и забормотал.
- Всё в порядке, уважаемый главреж. Всё в порядке. Ваш суфлёр более никогда не будет пить. По крайней мере во время представления. Вот он проспится и подтвердит мои слова. Сами потом услышите. Он же утром, задолго до начала спектакля приходил сюда на сцену и прятал напиток свой вожделенный, привязывав туесок к занавесу. Ровно посередине занавеса. Вечером вы его раздевали, я извинять - до гола, запирали в будке, а в антракте шустрые рабочие сцены, то бишь белки сами опускали заветное пойло ему на голову.
В зале раздался шум и топанье. Топтыгин валялся между бровен. - Ай да жаба, ай да земноводное. Эй куница секретарь - пиши указ по лесу. Жабу болотную никому не жрать два, нет три сезона, пока этот Олень не подготовит нового суфлёра. Настойку впредь продавать только в плохо закрываемой таре. Что бы, понимаешь, при поднятии выше моего роста сама откупоривалась. Пусть, как его — инженеры лесные, покумекают, придумают упаковку! А иначе съем! Надо же в нашем лесу бороться с пьянством и как его, ах да- алкоголизмом!
К оглавлению...
