ТЕХНОПОЛИС МОСКВА
-1-
Завод гибрид, завод мутант.
Завод, пусть бывший, но гигант.
Когда-то здесь производили,
Давно уже, автомобили.
Теперь, как и на всех гигантах,
Здесь бродят группами мигранты,
Всё выполняя без души
И получая лишь гроши.
Эпохи постиндустриальной
Продукт, к тому же с минимальной
Оплатой своего труда
Они, как впрочем и всегда,
Как общество образовалось,
Несут, не вызывая жалость
У их хозяев, рабский крест.
(Читайте Маркса «Манифест»).
Но в век масштабных инноваций,
Друзья, что толку возмущаться
И гастарбайтерам и нам
Отжившим век свой старикам,
Продуктам прошлого. Сейчас,
Как говорится, не до нас,
Кто, откровенно между нами,
Мешается лишь под ногами.
Кто, разминувшись с новой эрой,
Работает простым курьером
И, как и прочие бедняги,
Разносит разные бумаги
По производственным цехам,
Где раньше, с горем пополам,
Но всё ж с конвейера сходили
Советские автомобили.
-2-
АЗЛК, МЗМА.
Чуть доведённый до ума,
В послевоенный первый год
Из главных заводских ворот
Под громкий и призывный клич
Отсюда выехал «Москвич».
Уже не КИМа, но пока
Ещё и не АЗЛК,
Автомобиль был в фас и в профиль
Похожим на немецкий «Опель»,
(Как все заметили тогда),
И дальний родственник ФордА.
К чему в Москве одноэтажной
Автомобиль малолитражный?
Казалось. Но с годами рос
И увеличивался спрос.
И, как всего, чего скрывать,
Их вскоре стало не хватать.
К тому ж и сам АЗЛК,
Так названный, (наверняка
Не ради хохмы и прикола),
В честь Ленинского комсомола,
Как не трубил, не бил аврал,
Все безнадёжней отставал.
Теперь, чтоб досадить Европе,
Завод сначала обанкротив,
Здесь создан центр инноваций,
(Как модно ныне называться),
Где даже пол расписан весь:
«Мы строим будущее здесь».
Причём на западный манер
И стиль: «The future is made here».
-3-
Для тех, кто молод был когда-то,
И, как любое поколенье,
Старательно зубрил цитаты
И «подвергался становленью».
Для них и для всего сословья
Таких же неизбежны крены,
Хоть для душевного здоровья
Весьма опасны перемены.
И постепенно разобравшись
Во всех премудростях марксизма,
Однако так и не дождавшись
В конце победы коммунизма,
Мы, покидая эту сцену,
Привыкнув рассуждать глобально,
Гадаем, что придёт на смену
Эпохе постиндустриальной?
ЛЮБЛИНО-ПЕРОВО
Когда тоскливо и «хреново»,
Когда в душе моей темно,
Я еду в старое Перово,
Я навещаю Люблино.
Пропели петухи, коровы
Плетутся стадом. Здесь давно
Стояли два села: Перово
И чуть южнее Люблино.
Ещё все живы и здоровы,
В вагонах дачников полно,
Кто направляется в Перово,
Кто электричкой в Люблино.
Взяв кумачёвые знамёна,
Свой рубль приложив к рублю,
Трудящиеся двух районов
Идут колоннами к Кремлю.
Осознавая на прощанье
По мере трезвости и сил,
Что в этом соцсоревнованье
Так и никто не победил.
Пускай мы жили бестолково,
Пускай нелепо и смешно,
Повсюду, в том числе в Перово
И по-соседству в Люблино.
Вдали от родины и крова
Мы вспоминаем всё равно
И наше старое Перово
И наше с вами Люблино.
И хоть всё это и не ново,
Другого в жизни не дано
Тому, кто родом из Перово,
Из Тушино и Люблино.
хххххх
Вновь в мае снег. Холодная весна
Не радует бесспорно, но при этом
Она теперь не так в Москве страшна,
Как жаркое, засушливое лето.
Но стоит ли бросаться, господа,
И лезть от безысходности на стенку,
Тем более в периоды, когда
Всех ценностей грядёт переоценка.
Придирчивый историк разъяснит
Когда-нибудь различия и сходства,
И что страшней: всеобщий деффицит
Иль кризисы и перепроизводство.
Другие-про процессы, что влекут
Куда-то нас, почти неотвратимо,
И, может быть, примеры приведут
Из древнего дряхлеющего Рима
Похожие. Ведь как ни посмотри,
Периоды всеобщего разлада
И полной безысходности внутри
Империи, ведут к её распаду.
Когда ты с ней один и на один
И больше ничему уже не веришь,
Оставшись вдруг, как римский гражданин
При варварах без хлеба и без зрелищ.
хххххх
Уставший от громких, возвышенных фраз,
Не чуждый сомнениям, грусти,
Но невыставляющий их напоказ,
Живёт между нами, допустим,
Один, назовём его здесь — имярек,
Незнатного рода и племени,
Обычный, простой, как мы все, человек,
Плывущий в фарваторе времени.
Без радужных линз и без пробок в ушах,
Зависящий часто от случая,
То облаком белым в коротких штанах,
То грозной свинцовою тучею.
Настырный и смелый, пока не подрос,
Поющий лишь собственным голосом,
Болезни и страхи, атеросклероз
Появятся позже лишь с возрастом.
Весёлый, беспечный, незнающий как
Суставы болят и конечности,
Хоть это всего лишь обычный пустяк,
Не больше, в сравнении с вечностью.
И вечность его расстворит не спеша,
Когда ещё больше растянется,
Как впрочем и всех нас, и только душа
Его где-то в мире останется.
Загадка и тайна. Святая святых.
Уже без телесного бремени,
Средь многих, и многих, и многих других
Блуждая в пространстве и времени.
ПЕСНЯ О ЮНЫХ КУРСАНТАХ
Городок сибирский.
Школы командирской
Взвод курсантов. Ранняя весна.
Где-то за Уралом
Грозно грохотала
Третий год жестокая война.
Все шагают в ногу,
Рвутся на подмогу,
Вдруг без них закончится война.
И здоровый малый,
Взводный запевала
Слышит. «Песню!» - крикнул старшина.
Скоро все курсанты
Выйдут в лейтенанты,
Сбудется мальчишечья мечта.
Третий Украинский
Примет пехотинцев
В младший офицерский комсостав.
Предстоит ребятам
Штурмовать Карпаты,
Тяжкий и суровый ратный труд.
По тропе военной
Все они до Вены
Целы-невредимы не дойдут.
В европейских странах,
В Альпах и Балканах
Предстоит полгода воевать.
В Секешфехерваре
В огненном кошмаре
Жизнь свою за Родину отдать.
Но пока все живы,
Юны и красивы,
И война за сотни-сотни вёрст.
Все шагают в ногу,
Рвутся на подмогу
Встать все за отчизну в полный рост.
И здоровый малый,
Взводный запевала
Песню с остальными допоёт.
Славный русский парень,
В Секешфехерваре
Павший смертью храбрых через год.
ПУБЛИЧНЫЕ ЛЮДИ
«Ничтожеств верное отличье-
Уверенность в своем величье».
В. Любезный
Публичные люди, их знают отлично.
А скромные люди не любят публичность.
Публичные люди всегда на виду:
И в старом, и в этом, и в новом году.
А скромные люди почти незаметны.
Они все неброско и просто одеты.
Публичные люди все громко кричат,
А скромные люди обычно молчат.
Публичные люди ведут себя нагло,
Им нужно всё сразу, всего всегда мало.
А скромные люди довольны вполне,
Что живы, здоровы и хлеб на столе.
Публичные люди всегда прагматичны,
Тщеславны, надменны и харизматичны.
А, если другими словами сказать:
Умеют всех прочих людей подавлять.
Публичные люди - любители позы,
Но бровью не двинут без собственной пользы.
А скромные люди, в отличье от них,
Заботятся больше всего о других.
Публичные люди толкают локтями,
Ругают друг друга плохими словами.
А скромные люди спокойно живут
И в гости друг к другу на праздник идут.
Ведут себя скромные люди прилично,
Что точно не скажешь про многих публичных,
Привыкших орать и кричать где попало,
Замешанных в самых различных скандалах,
Поставивших этот процесс на поток.
За счёт обвинений, скандалов и склок,
Себе заработав такую известность,
Что их караулит бульварная пресса.
Мне часто приходится слышать: «Бедняга!
Обычный и скромный простой работяга.
Какая обида. Какая печаль.
Поверьте, нам так его искренне жаль.
С другой стороны, если вдуматься честно,
Какой-то он тихий и неинтересный.
И сразу становится вам, господа,
Понятно, что это, отнюдь, не «звезда».
Я, может, чего-нибудь не понимаю,
Но токарь, строитель, водитель трамвая
Для общества выше должны быть, чем лгун
И наглый, циничный, публичный болтун.
Кто в нашей несчастной стране между делом
Всем вправил мозги так легко и умело,
И что-бы, задумайтесь, стало бы с ней
Без скромных, простых, непубличных людей.
хххххх
Сегодня иногда читаем
И узнаём из разных СМИ,
И сами часто повторяем:
«Он родом из простой семьи».
Что, говоря ещё короче,
Должно, как видно, означать:
Отец - колхозник иль рабочий,
Ткачиха иль портниха - мать.
Так, начиная с колыбели,
Без лишних слов и запятых,
Людей мы для чего-то делим
Всех на простых и непростых.
Хоть вроде из одной и той же
Биологической среды,
И в нас во всех один и тот же
Процент, (химический), воды.
Все ходим в церковь, верим в Бога,
Но, почему-то, норовим
Считать, ни мало и ни много,
Себя «крутым» и непростым.
Бредём всю жизнь свою на ощупь,
Не сознавая, что для всех
Намного лучше, если проще,
В хорошем смысле, человек.
МАРЬИНА РОЩА
«Есть множество тропинок за кордон,
Но ни одна не выведет обратно».
М. Лосев
Казалось сегодня, что может быть проще
Добраться от «Трубной» до «Марьиной рощи».
Собраться, одеться, обуться в кроссовки,
Проехать в метро всего две остановки
По ветке Люблинской, (салатовой), но
В обратную сторону от Люблино,
Там в город подняться, и... встать удивленно,
Как вкопанный, около «Сатирикона».
Ответьте, друзья, мне, куда я попал?
Когда появился весь этот квартал?
Хоть, кажется, понял я в чём тут секрет,
Я прибыл сюда через множество лет,
И всё, и давно уже, здесь по другому:
Ни улиц с калиткой у каждого дома,
Ни вишен, ни яблонь, ни прежнего взгляда,
Ни Марьиной рощи, ни детского сада.
Но вижу кирпичные пятиэтажки,
Что жили когда-то «душа на распашку».
Когда их здесь строили очень давно,
Мы всей нашей группой смотрели в окно,
Покуда лежали в мешках на терассах
Во время короткого «тихого часа».
А после него наша группа гуляла
По парку вблизи от Сущевского вала.
А вот и ещё один старый знакомый -
Троллейбус счастливый тринадцатый номер,
Что с мамою вёз нас с Цветного бульвара
За сорок копеек (практически даром).
Минуя кольцо, через площадь Коммуны,
Октябрьской улицей, узкой, но шумной,
И нас, и всех тех, кто в него ещё влез,
На Марьину рощу, на первый проезд.
Здесь все выходили с понятным восторгом,
Ведь все, в основном, торопились к Мосторгу,
А мы же спешили скорее в детсад,
Куда меня мама должна была сдать
К восьми тридцати, чтоб успеть на работу.
Признаюсь, что шёл я туда с неохотой,
Поскольку мой маленький внутренний мир
На дух не терпел по утрам рыбьий жир.
Я в детстве, наверное с самых пелёнок,
Был сложный и трудный в общенье ребёнок.
Не пил я кефир, ненавидел котлеты,
Селёдку с картошкою и винегретом,
В саду, поначалу, был «белой вороной»,
На завтрак, в обед ел одни макароны,
Во время прогулок по дому вздыхал,
Однако потом ко всему привыкал.
Ну что же, привычка - вторая натура,
Она, как лекарство и та же микстура
Не может помочь нам тотчас и мгновенно,
А действует медленно и постепенно.
Мы в детстве об этом конечно не знали,
Хотя, между тем, ко всему привыкали,
Не требуя к нам ни поблажек, ни скидок,
Пускай и наделав немало ошибок.
Свобода, друзья, здесь вам должен сказать я,
Является и философским понятьем.
Нам всем повторяли, аж с детского сада,
Простую, но ёмкую фразу: «Так надо».
Мы это всей кровью своею впитали,
Поэтому и ко всему привыкали,
А кто тяготился таким постоянством,
Меняли потом и страну и гражданство.
Ну что же, пускай у нас будет терпимость,
И станет осознанной необходимость
Жить в эту эпоху и в этой стране,
Всегда оставаться внутри, а не вне.
Пускай для нас с вами не станет привычным
Ко всем её тяготам быть безразличным,
Пусть все наши люди и все поколенья
В ней черпают силы и вдохновенье.
Хотя тяготит нас и давит подспудно,
Что нету давно уже дома на Трубной,
Ни вишен, ни яблонь, ни прежнего взгляда,
Ни мамы, ни нянечек с детского сада.
Что многие люди того поколенья
В других ипостасях, в других измереньях.
Что не разглядеть, не коснуться наощупь
Той старой, единственной Марьиной рощи.
К оглавлению...
