Ультраполярное вторжение
Август 1989 года. Министерство хлебопродуктов одной из среднеазиатских республик СССР. Главное управление мукомольно-крупяной промышленности. Отдел перспективного развития.
(Температура за окном. Обычная. В тени +42. По Цельсию)
Люди моего поколения и старше помнят, что в советских конторах стояли такие аппараты односторонней связи без диска номеронабирателя. То есть на них позвонить можно, а с них нет. Как правило, были ярко-красного цвета, и в центре аппарата красовался золотой герб Советского Союза. Обладатели таких телефонов страшно гордились ими: наличие сего агрегата сильно подчёркивало статус владельца.
Не знаю уж, почему, но эти устройства связи обладали скверным типом звонка. И мой организм со временем выработал стойкую антипатию к мелодиям этого агрегата. Если то, что раздавалось из-под красного пластика, вообще можно назвать мелодией. Короче — он зазвонил. В ней раздался раскатистый бас нашего министра.
— Зайди.
Трубка противно загудела сигналами отбоя. Почти бегом спускаясь со своего четвёртого этажа на покрытый хивинским ковром второй, где и располагался кабинет министра, я мысленно прокручивал в уме все свои возможные прегрешения, за которые меня следовало вызвать на ковёр. Таковых не обнаруживалось: так, мелкие шалости и не более того.
Понятное дело, хозяин кабинета сесть мне не предложил.
— Как обстоят дела с реконструкцией мельницы в Катта-Кургане? Оборудование всё на месте?
Перед министром лежала моя докладная записка, где чёрным по белому излагалось, что до настоящего временив республику не поставлены два, очень нужных, сепаратора.
Я молча стоял, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что ответить грозному начальству.
— Как у вас у русских говорят. Не будем теребить хвоста за кот. Или наоборот. В общем так. Ты прямо сейчас спускаешься в АХО. Наш дорогой Абдумалик Каримович уже раздобыл на твоё имя дефицитный билет до Москвы. Забирай его и дуй в аэропорт. На всё, тебе час времени. Смотри не опоздай на рейс. Сам же знаешь, летом у нас билеты сейчас раздобыть….
Я ничего не понимал и продолжал изображать из себя «соляной столб».
— Отыскали, вышестоящие товарищи, машины. В Туле они застряли. На комбинате хлебопродуктов. Почему нам до сих пор не отправили, не знаю. На месте разберёшься. Сегодня у нас, что? Понедельник. Обратный билет у тебя на среду. Прилетишь в Ташкент, сразу ко мне. Доложишь об отгрузке! Иного отчёта не приму. Так и знай. — Он перевернул докладную. За ней лежало моё заявление на очередной трудовой отпуск.
— Это подпишу сразу. Если приедешь «со щитом» ! А если на «щите»! Отдыхать отправишься зимой. Ты к стуже, привыкший?
Я тогда не обратил внимание на последнюю фразу министра, а зря.
Ехать через весь огромной город домой, собираться — бесполезно. Однозначно опоздаю на рейс.
В чём был. А именно в (приобретённой по блату) венгерской рубашке, с коротким рукавом, и в белых брюках (мечта товарища Бендера!) вылетел в белокаменную. В кармане лежали две красненькие десяти рублёвые бумажки, с портретом Ильича. Всё чем успел, (впопыхах) разжиться у сослуживцев.
— Пристегните ремни, наш самолёт приступил к снижению и через двадцать минут совершит посадку в аэропорту Домодедово. Температура воздуха в столице Родины. +10 градусов!
— И это днём! — Пронеслось у меняв голове. — Ночью вообще, на почве, могут быть заморозки.
Союзное министерство завершило свою работу строго по расписанию.
После нервного стука в громадную парадную дверь, меня таки впустили.
Вахтёр, не спеша, изучил моё, дрожащее с головы до ног, тело. Затем, поправив очки, минут пять читал командировочное удостоверение.
С явной неохотой, выдал другое.
« УВД и г». — Предъявитель сего имеет право поселиться на девятом этаже здания расположенного по адресу... Сроком на двое суток.
— «Ну, УВД понятно, а причём тут «г»? И ещё маленькими буквами?» — размышлял я в автобусе, неспешно двигающемся в сторону Алтуфьевского шоссе. Где мне и предстояло провести две ночи, в тёплом (я очень на это надеюсь) номере.
Из съестного в ближайшем гастрономе имелось: «Соль йодированная», газированная вода «Буратино», хлеб «Бородинский», повидло «Яблочное» в трёх килограммовой банке. Объективности ради, надо сказать, что в магазине всё же реализовывались иные съедобные припасы. Но они отпускались исключительно по удостоверению москвича. Строгий вахтёр, к сожалению, такой нужной «ксивой» меня, увы, не снабдил.
Неподалёку от моего «лежбища» располагался, работающий, несмотря на поздний час, обшарпанный киоск «Промтовары». По всей видимости, спешно переделанный из пункта приёма стеклотары.
— Есть у вас какая-нибудь куртка или свитер? Очень надо. — Стуча зубами, поинтересовался я.
— На тебя только вот это налезет! — Продавщица занимающая своим телом две трети торгового помещения, бросила, что-то отдалённо напоминающее
спецовку б/у.
— Бббе-ру. Ско-ль-ко?
— Тридцатка, но так и быть, десятку могу уступить. Что за день сегодня. Ничего, толком не продала и это в убыток отдаю. Потому как, размер не ходовой. Ну чего ты там выкабениваешься? Берёшь, так бери. Мне закрываться надо.
Молча вернул одежонку. По всей видимости, в этот момент, на глазах выступили предательские слёзы. Но, в темноте и начавшем моросить дожде, их уж точно, не рассмотреть.
На следующий день.
Завтрак состоял из хлеба с вареньем и воды из крана. (Хлорированная до ужаса. Но не тратиться же на «Буратино»).
Я помчался на вокзал. Дабы первой электричкой отбыть в неизведанную Тулу.
— Мужик. На да! Ты. Обокрали что ли? В рубашке, без рукавов, по перрону шастаешь. Помоги ящики донести. А то грузчики ещё не подъехали. А я за это....
(Заплачу!» — Радостно пронеслось в голове.)
— Тебе бананов импортных продам. По себестоимости. — Продавщица, в грязно-белом халате, указала на десяток ящиков, стоящих поодаль.
— Ладно, хоть согреюсь. — Согласился я. — Скажите, а у вас в Москве, в августе всегда так холодно?
— Не. Вчера по телевизору сказали, к нам прорвалось, это, как его. Вспомнила — Ультраполярное вторжение. Ты же видишь, что в стране творится, вот и погода соответствующая. Короче бери свои положенные два килограмма в одни руки и гони пять рублей двадцать копеек. Считай, у тебя сегодня день удачно начался. Заморский фрукт без накрутки отхватил. Питайся. Им конечно не согреешься. Он не водка, но закусь отменная.
Я хотел у неё спросить, если она торгует импортными бананами, то должны быть и отечественные. Не успел. Грязно-зелёная электричка Москва-Тула, отчаянно сигналя, спешила занять своё место, между поездами дальнего следования.
+6. — Табло расположенное на здании тульского вокзала бесстрастно сообщило, что жить мне осталось совсем недолго. Хорошо, если окоченею сразу, не мучаясь. Но, скорее всего, закончу свои дни в местной больнице, с диагнозом двухстороннее воспаление лёгких.
Несмотря на самый разгар рабочего дня, комбинат встретил меня гнетущей тишиной.
— А никого сегодня нет и не будет. Я одна за всех. — На одном дыхании выпалила миловидная девчушка. — Ой, да вы совсем закацубли. Давайте я вам чайку сварганю.
— Ссссс-пас-си-бо. Бо-ль-шое. А нескааа-жи-те. Где все?
— Ой! Так на похоронах. У нас механик сгорел, вот и пошли его в последний путь провожать.
Отхлебнув из кружки кипятка, с плавающим там пакетиком, много раз заваренного чая, я продолжил.
— Соболезную. Наверное у вас пожар случился. Очень жаль. У нас, в Азии, такое, хоть и редко, но тоже бывает.
— Ой. Ну, вы тоже скажете. Допился наш Васька до чёртиков, и сгорел от неё проклятущей. Комбинат всё равно стоит. Сырья нет. Вот и пошли всем коллективом на похороны. А я осталась. Потому как не пьющая, совсем.
— Мне бы последней электричкой в Москву вернуться. Я завтра должен назад лететь. Директор или главный инженер после обеда появятся?
— Нет, конечно. Только на следующей неделе. И то не факт. Я же сказала, поминки. Пока всю брагу не прикончат, не уйдут. А вы собственно по какому вопросу.
— Я по вопросу сепараторов. Мы их очень ждём. Реконструкция у нас.
— Видела их. Зелёненькие такие. Новые. Стоят возле склада.
— Мне бы ещё командировочку отметить. Положено так. Иначе бухгалтерия билеты к оплате не примет.
Девушка порылась в столе, достала оттуда связку ключей.
— Бухгалтерия у нас там. Откройте. Печать на тумбочке. Ставьте куда надо и сколько душе угодно. А я сейчас вернусь. — При этих словах, её глаза блеснули каким-то колдовским светом.
— Я в бухгалтерию, а она в милицию. Дескать, проник, грабит.
По всей видимости, девушка умела читать мысли. — Ой. Да не бойтесь. Шлёпайте свои печати. Записочку напишите. Да покрупнее. Мол отправьте сепараторы. Срочно. Без них, люди голодают! А я за одёжкой сбегаю. Рубашечка у вас клёвая, но не по погоде.
В электричке, мой соседки, громко рассуждали о том, в каком московском магазине вечером могут выбросить дефицитный продукт. В свободную продажу. И косились на сумасшедшего мужика в красивой рубашке и замызганной, до нельзя, короткой куртке.
Я вынул из сумки бананы и стал их с жадностью поглощать.
— Надо же! В Туле бананами разжился. — прошептала одна.
— И чего его в Москву, на ночь глядя несёт? Ежели у нас в городе такой блат имеет.
— Ну! Приедут сепараторы? — Министр смотрел на меня «как Ленин на буржуазию».
Что я мог ему рассказать? — Просто кивнул, в знак согласия.
— На. Держи. — Хозяин кабинета протянул мне подписанное заявление, но без даты. — Поставишь её сам. Когда машины прибудут. Так по справедливости будет.
Две недели спустя я получал в бухгалтерии законные отпускные. А перед глазами стояло лицо милой девушки, заваленная бумагами тумбочка и моя записка сверху — УМОЛЯЮ! ОТПРАВЬТЕ СЕПАРАТОРЫ КАК МОЖНО СКОРЕЕ. ОЧЕНЬ КУШАТЬ ХОЧЕТСЯ!
АХО — архивно-хозяйственный отдел.
«УВД и г» — Управление высотных домов и гостиниц.
Щузы
Абхазская АССР. Весна 1974 года.
Не знаю, кому из руководителей министерства торговли пришла в голову эта идея. Но, в магазины маленького курортного посёлка, с красивым названием Пицунда, срочно свезли немногочисленные изделия лёгкой промышленности, произведённые в далёкой Франции.
Сомневаюсь, что главы двух великих держав, после официальных встреч и переговоров решились бы на синхронный вояж по торговым точкам. Но зарубежным журналистам и сопровождающим президента Франции Жоржа Помпиду наверное было бы приятно увидеть на прилавках знакомые лейблы.
Операция по очистке торговых складов от дефицита проводилась в «строжайшей» тайне. Но, добродушные, работники близ лежащего комбината хлебопродуктов, (состоящие в кровном родстве с «представителями торговой мафии») не преминули поделиться «инсайдерской» информацией со студентом-практикантом, из краевого политеха.
— Одну пару в руки! Твоё счастье, что размер не ходовой! И вали отсюда быстрее. Заведующая увидит, вообще магазин закроет. — Дородная продавщица со взглядом «Ленина на буржуазию» швырнула на прилавок моднейшие туфли с верхом из настоящего импортного вельвета!
— Гони шесть рублей двадцать копеек и под расчёт. Я только открылась! Сдачи нет! И откуда ты взялся, на мою голову? Коробку ему подавай! Бери что дают! Умный выискался. И чего их мерить? Не видишь, что ли? Вельветовые, импортные. Значит растянутся точно по ноге. А коль велики будут, так у меня другого размера, для тебя, нету. Здесь не, этот, как его, вспомнила, Мон-мар-тр.
Первое сентября того же года. Краевой политехнический институт. Главный корпус.
— Товарищи студенты. Комсомольцы и комсомолки. Беда пришла в колхозы края. Ящур. И наш с вами долг немедленно помочь родному сельскому хозяйству.
— Домой хоть отпустят? Переодеться? Или прям, сразу? А вместе поселят? Мы ведь теперь семья, нам положено. — Перешёптывалась за моей спиной новоиспечённая ячейка советского общества.
— Занятий в ВУЗе не будет! — Секретарь парторганизации смотрел на сидящего рядом ректора и лихорадочно листал, разложенные на столе, бумаги. — Откладываются, товарищи, на неопределённый срок. До победы над коварным врагом. Но уверяю вас! Необходимые знания вы получите. Только по ускоренной программе.
Всё это время я смотрел вниз. На свои французские «щузы». Выживут ли они в коровнике? И угораздило же сегодня их напялить? Похвастаться обновкой решил. Вот и будешь красоваться в них перед бурёнками. Надеюсь, оценят по достоинству. Полез в карман. Там лежала красненькая купюра, с портретом Ильича и мелочь. Надо по приезду, в сельмаг смотаться. Купить туфли, а лучше сразу ботинки. Надеюсь, денег хватит? Чай студентов-помощников колхоз будет кормить из своего котла.
— А сейчас, товарищи, дружно спускаемся, вниз. К автобусам. — Прервал мои размышления голос институтского начальника. — У кого имеются домашние телефоны, можете зайти в деканат, позвонить, предупредить. Ну, а кого нет. Оставите записки. Секретарь развезёт.
Колхоз «Заветы Ильича».
— Значит так, мальчики. — На меня и моего закадычного друга Димку в упор смотрели огромное, зелёные глаза молоденькой колхозной фельдшерицы. — Вы их будете загонять, по одной. Вон в то стойло. А я стану делать животным уколы.
— Сапоги дадите? Сами же видите, грязища у вас непроглядная. А я, вообще-то, в летних сандалиях, — пробасил Димка.
— Это не по моей части. С этим вопросом только к председателю. Правда, его сейчас нет! И когда будет, неизвестно. У нас же ЧП в колхозе. Но когда объявится, что-нибудь придумает. И вообще вас, городских, за версту определить можно. Грязища, видите ли, у нас. Коровы, между прочим, живые существа. Они не только молоко дают, но и навоз тоже. Так что, привыкайте. К сельской среде обитания. Будете потом её с благодарностью вспоминать! Когда сметану с творожком уминать станете, в своей студенческой столовой.
Сельпо колхоза «Заветы Ильича».
— Ой, парень. Ну рассмешил. Ботинки сорок шестого размера! Да таких отродясь в нашу глушь не завозили! Потому как не купят. Нет в станице мужиков, с этакой лапищей. — Пышнотелая продавщица смеялась от души.
— Ну, может быть, калоши? — взмолился я.
Женщина молча покачали головой. А за окном что есть силы сигналила полуторка. Спешащая доставить нашу «банду» к месту спасения горемычного стада.
Зима того же года. Краевой центр
Я оторвал взгляд от чертежа. — Парторг был прав. Всё, что положено мы обязаны сделать и сдать в срок. По ускоренной программе. В прихожей зашуршало. Это почтальон просовывал в закреплённый, на двери почтовый ящик, местную газету.
Есть повод отвлечься, — пронеслось у меня в голове.
— «Высокая правительственная награда вручена председателю колхоза, за успешную борьбу с ящуром». — А вот внизу то, что надо. — «Открылся новый дом быта, оснащённый по последнему слову техники».
Хватаю со стены куртку и «лечу» туда. Может умельцы всё смогут спасти…
— Приёмщица, морща нос, вертела в руках мои, разбитые вдрызг, «щузы». Наконец, вынесла приговор. — Импортную обувь в починку не берём. Нам и нашей, отечественной, хватает! И вообще, как вам не стыдно! А с виду интеллигентный человек! Приносить предметы, с таким запахом. У нас, между прочим, предприятие «Высокой культуры!»
Вернувшись домой, я не засел за курсовой, а вновь уткнулся в газету.
А вдруг, мне ещё раз повезёт. И я обнаружу сообщение ТАСС, о том, что наш дорогой Леонид Ильич захотел встретиться с лидером какой-нибудь капиталистической державы. И тогда в означенное место срочно свезут «импорт»! И может быть даже наимоднейшие вельветовые «щузы»!
Танк от дошколят
Все современные имена выдуманы автором, а посему, совпадения с людьми реальными следует рассматривать как чистую случайность.
1975 год г. Омск. Средняя школа №...
Классная руководительница 7 «В», пыталась придать своему голосу подобающую строгость. Но сегодня у неё получалось плохо. Он предательски дрожал, подрывая её безупречный авторитет. Несмотря на это, ученики вели себя удивительно тихо. Даже «отпетый» двоечник, со странной фамилией Подопригора, не вертелся на стуле и не пытался дёргать впереди сидящую девочку Леру за тугую косу, а внимательно слушал Веру Марковну.
Ксерокопия в руках пожилой учительницы дрожала в такт её тихому голосу.
Я Ада Занегина. Мне шесть лет. Пишу по-печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычевка Смоленской области. Я хочу домой. Маленькая я, а знаю, что надо разбить Гитлера и тогда поедем домой. Мама отдала деньги на танк. Я собрала на куклу 122 рубля и 25 копеек. А теперь отдаю их на танк. Дорогой дядя редактор! Напишите в своей газете всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк. И назовём его «Малютка». Когда наш танк разобьёт Гитлера, мы поедем домой. Ада. Моя мама врач, а папа танкист.
25 февраля 1943 года газета «Омская правда»
(Письмо хранится в Народном музее истории детского движения)
Ада Занегина
Вера Марковна кончила читать и положила листок. Подошла к окну и постаралась незаметно смахнуть предательские слёзы.
Круглая отличница Люда Крикун уже тянула руку.
— А дальше? Что произошло после публикации в газете. Детям удалось? А откуда у вас это письмо? Расскажите, пожалуйста. — На одном дыхании выпалила девочка.
Москва. Кремль. Кабинет Верховного главнокомандующего.
— Иосиф Виссарионович разрешите? Секретарь стоял по стойке смирно, держа в руке пухлую папку с документами.
Хозяин кабинета, оторвал взгляд от потухшей трубки, нехотя кивнул. — Товарищ Поскребышев, у меня сейчас совсем нет времени, поэтому доложи, что на твой взгляд, в папке самое неотложное? На что следует обратить особое внимание. Как думаешь?
— На детей! Товарищ Сталин. Вот письмо из Омского Гороно. Тамошние дошколята, очень хотят помочь Красной Армии быстрее разгромить врага. Поэтому деньги, собранные ими на игрушки, желают передать на строительство танка. Убедительно просят, назвать его «Малютка».
— И что? Много собрали? — Бесцеремонно перебил секретаря Сталин.
— По имеющейся у меня информации — сто шестьдесят тысяч восемьсот восемьдесят шесть рублей.
— Подготовь им благодарственную телеграмму, я подпишу. И, ещё вот что. Свяжись с Госбанком, скажи, чтобы немедленно открыли специальный счёт. Опубликуйте его номер во всех завтрашних газетах. Пусть все дети нашей страны примут участие в этом благородном деле.
— Слушаюсь. — Секретарь положил папку на стол, направился к выходу. Но хозяин кабинета окликнул его.
— Судьбу этой «Малютки» взять на особый контроль! Докладывай мне о ней, регулярно. И детишкам в Омск обязательно сообщи. Они должны знать, как бьют врага собранные ими деньги.
г. Омск.
— Отвечаю на вопрос Людочки. — Вера Марковна, полностью успокоилась. Она смогла спрятать собственные воспоминания о военном детстве как можно дальше. Решила, что обязательно поделится ими со своими учениками. Но, в другой раз. Тихо продолжила. — Ваш сверстник. Воспитанник клуба «Искатель» дворца пионеров обнаружил это письмо, в старой подшивке «Омской правды».
Подопригора, тянул к верху не одну, а сразу две руки. Тряся ими от нетерпения.
— Знаю, что ты хочешь спросить. Сейчас отвечу. — Вера Марковна достала из папки, заранее приготовленный документ.
Москва. Кремль. Кабинет Верховного главнокомандующего.
Глава страны улыбался в свои знаменитые усы. — Ну, товарищ Поскребышев, как там воюет наша «Малютка»? Даёт немцам прикурить?
Секретарь готовился к этому вопросу. И быстро отыскал нужный документ.
— Танк Т-60 с надписью «Ма-лют-ка»» сошёл со сборочного конвейера Сталинградского завода «Судоверфь». Воевала на нём одна из девятнадцати, на всю армию, женщина-танкист. Двадцати двух летняя механик-водитель Екатерина Алексеевна Петлюк, ростом сто пятьдесят один сантиметр.
— Надо же какое точное название у машины, оказалось! — Пошутил хозяин кабинета. — Продолжай.
— Танк участвовал в Сталинградской битве. А девушка была награждена тремя орденами и двенадцатью медалями. Трижды ранена.
г. Омск.
Неожиданно раздался звонок. Школьники, не дожидаясь команды учителя повскакивали со своих мест, бросились к столу.
— Члены клуба «Искатель» отыскали взрослую Аду. Она жила в городе Электросталь. Работала там врачом-офтальмологом. Пригласили её в свой Омск. Организовали встречу с бывшим механиком-водителем Екатериной Алексеевной Петлюк. Нынешним депутатом и сотрудницей Одесского ЗАГСа. — Читал вслух, ломающимся голосом, Подопригора.
— А теперь я. — Люда Крикун даже встала на стул, (чего с ней никогда раньше не случалось), чтобы её лучше слышали!
— «Я хочу вернуться в Киев. Вношу собранные на сапоги деньги — 135 рублей 56 копеек — на строительство танка "Малютка"», — Алик Солодов. 6 лет». «Мама хотела купить мне новое пальто и накопила 150 рублей. Я поношу старое пальтишко. Тамара Лоскутова». «Дорогая незнакомая девочка Ада! Мне только пять лет, а я уже год жила без мамы. Я очень хочу домой, потому с радостью даю деньги на постройку нашего танка. Скорей бы наш танк разбил врага. Таня Чистякова».
(Источник: «Как дети из Омска купили танк во время Великой Отечественной»)
Вера Марковна поманила учеников рукой и показала на окно. — Там, мимо школы плавно двигался троллейбус, с надписью «Малютка». «Построен на народные средства».
К оглавлению...
