В детстве очень сложно выбрать свой путь, понять, кем же ты на самом деле хочешь быть. Так и я очень долго не могла определиться, знала только одно, что жизнь моя будет связана с искусством. В младших классах с удовольствием ходила в школьный хор, потом с упоением занималась в театральной студии. А ещё всю жизнь рисовала свои фантазии. Последние странички моих тетрадок были испещрены рисунками – сказочными историями с продолжением.
Помню, началось всё с того, что мне поручили оформить школьную стенгазету, а я до того увлеклась, что на большом ватмане почти не осталось пустого места, да ещё статейки были проиллюстрированы весьма узнаваемыми портретами учителей и одноклассников. Тогда-то классная руководительница посоветовала моим родителям записать меня в художественную школу.
«Художка» в то время (события происходили в 1984 году) была в городе единственной. Это сейчас их несколько, а раньше лишь деревянное старое зелёное здание, похожее на заброшенный дом разорённого помещика, могло дать начинающему художнику дорогу в искусство. Я начала трепетно готовиться к поступлению: собрала в папку рисунки, спешно пыталась доделать незавершённые наброски. Но родители работали в больнице – им было некогда, папа-хирург не вылезал из ночных дежурств, а у мамы находились другие, более важные дела. Время шло, я же не находила себе покоя.
Курс обучения в художественной школе – четыре года, я же училась в предвыпускном классе и никак не могла бы успеть завершить учёбу в художке к окончанию общеобразовательной школы. От этого становилось ещё тревожнее. И, в конце концов, я решилась идти сама.
Ехать нужно было с пересадкой на «Гору». Слов нет рассказать, как мне было неловко и боязно переступать порог странного незнакомого дома. В полной растерянности я стояла под высокими сводами в широком коридоре больше похожем на танцевальный зал. Сверху вниз на меня удивлённо посматривали длинные окна и белые могучие статуи. От полного смущения и подавленности я зашла в единственную открытую дверь. Как важно, оказывается, в жизни зайти именно в ту – самую нужную необходимую дверь.
Сидящие за мольбертами ребята даже не обратили на меня внимания, мало ли кто ходит поглазеть на настоящих художников. Они внимательно изучали глиняную крынку с маленькой луковкой на ярко-красном фоне. От мольберта к мольберту сновал невысокий человек с круглой бородой, больше напоминающий сказочного гнома, чем строгого педагога. Действительно, Валентин Людвикович* Годлевский был вовсе не похож на учителя, то есть на важного строгого педагога, какие учили меня в обычной школе. Улыбчивый, суетливый, говорит быстро… и слишком много непонятных слов: композиция, рефлекс, перспектива. И всё же именно его я называю самым главным Учителем в моей жизни. Именно он тогда не оттолкнул меня, мол, поздно спохватилась, а дал шанс. Посмотрев мои рисунки, которые казались мне самой тогда почти шедеврами, он сказал лишь: «Ну, что ж давай попробуем».
Потом, обучаясь основам мастерства, я быстро осознала, как разительно отличались мои кружевные танцовщицы и кудрявые феи, набросанные быстрым пером, от тех реалистических выверенных построений, коим учит изобразительная наука. Но Учитель не сказал мне, что мои рисунки – это всего лишь непрофессиональные любительские почеркушки, вкусовщина, дилетантская блажь, без тени попыток приблизиться к настоящему академическому рисунку. Нет! Он сказал: «Давай попробуем».
Не знаю, почему он решил так рискнуть? Загадка и поныне. Может, мои полные страха и надежды глаза его подтолкнули на эту чистой воды авантюру. Слыханное ли дело взять великовозрастную неумеху практически накануне последнего года обучения! Но Валентин Людвикович на свой страх и риск зачислил меня сразу в третий класс (причём, шла уже последняя четверть!), так что мне предстояло усвоить весь курс обучения художественному ремеслу почти за один год.
Я потом не раз задавала себе вопрос, а пошла бы я на такой риск, особенно когда через десять лет я стояла именно в этом классе, но только не в роли начинающей ученицы, а в роли молодого педагога выпускного класса художественной школы № 1, а моим подопечным предстояло сдавать экзамены по рисунку, живописи, истории искусств и писать дипломную работу по композиции.
Частенько впоследствии мне из-за собственной несдержанности подчас хотелось отчитать какого-нибудь нерадивого ученика, однако что-то останавливало меня. И, думаю, что это «что-то» – воспоминание о той сердечности, отзывчивости Учителя и Человека, который не оттолкнул, не отмахнулся, не испугался лишних хлопот, а поверил в меня и сказал: «Давай попробуем».
А потом началась учёба, и не всё было гладко, ведь мне предстояло догнать моих одноклассников, которые по всем профессиональным навыкам и знаниям убежали далеко вперёд. Художественную школу я окончила круглой отличницей, как и многие мои одноклассники. Да и как же могло быть по-другому! Как же можно подвести, разочаровать человека, который так беззаветно верит в тебя.
Душевность, терпение, уважительное отношение к маленькому человеку как к равному, умение разглядеть прекрасное даже в самых привычных вроде бы вещах – вот что отличало нашего Учителя. Весьма банальная, наверное, фраза: «его глаза излучали свет удивительной доброты» (?), но другой подобрать я не могу, потому что было это именно так… Действительно, когда Валентин Людвикович разговаривал с кем-то из учеников, казалось, что этот мальчик или девочка самые главные для него люди, что никого нет важнее на всём белом свете. Помню, как он часами мог заниматься только со мной, терпеливо повторять и объяснять, приводя неожиданные и смешные примеры.
Иногда Валентин Людвикович приводил в класс известных алтайских живописцев, и мы внимательно следили, как наш постановочный натюрморт пишет настоящий мэтр. Но чаще всего Учитель сначала сам писал постановку, показывая на своём примере все этапы работы. Под ловкой и умной рукой мастера набившие оскомину крынки и муляжи фруктов с драпировками превращались на холсте в живой одухотворённый мир тихой жизни вещей.
Наш Учитель никогда не упускал шанса «выгулять отряд на пленере». Как только выдавалась хорошая тёплая погода, мы шли на берег Оби или на улочки частного сектора, да просто в наш школьный сад, заросший дикими ранетками и кустарником, и зарисовывали с натуры свои наблюдения. Благодаря Валентину Людвиковичу я не только осваивала азы изобразительного искусства, но и смогла принять и полюбить окружающую реальность гораздо больше, чем надуманные эфемерный мир грёз, в котором парили мои изломанные экзальтированные танцовщицы и бестелесные феи.
После окончания «художки» многие ребята из класса, в котором преподавал Валентин Людвикович Годлевский одновременно поступили в Новоалтайское художественное училище. Ведь все мы хотели быть именно такими как он – наш Учитель. Так получилось что мои одноклассники стали ещё и однокурсниками: Оксана Божко, Наталья Осьмушкина, Павел Гавриченков, Евгений Сёмин, Оксана Шалухина, Наталья Лукьянцева, и др.
Большинство из учеников В. Л. Годлевского, после окончания училища преподавали изобразительное искусство детям. Многие стали известными художниками, например, Павел Гавриченков. Член Союза художников России. Окончив Российскую академию живописи ваяния и зодчества, принимал участие в росписи и реставрации многочисленных храмов Москвы и Подмосковья, в т.ч. и храма Христа Спасителя. За этот труд он награжден грамотой Святейшего Патриарха Алексия II.
Наталья Ланскова – преподаватель высшей квалификационной категории факультета искусств Алтайского государственного университета, лауреат муниципальной премии Барнаула в области изобразительного искусства. Думаю таких учеников-продолжателей дела своего Учителя, что передают будущим поколениям художников тот свет любви и преданности искусству, что достался нам от него, на самом деле очень и очень много.
Мне же посчастливилось работать именно в той старой художественной школе и именно в том самом классе, куда я пришла когда-то со своими наивными набросками и большим желанием стать художником. Затем много лет преподавала специальные предметы эстетического цикла (живопись, графику, декоративно-прикладное искусство, мировую художественную культуры, и т.д.) в профильном художественно-графическом классе гимназии № 25. Ныне и класса такого больше нет и гимназии тоже. Да и я занимаюсь теперь другим искусством.
Нет больше на свете нашего любимого Учителя… Но осталась память и тот негасимый свет, который он сумел вложить в нас. Этот живой огонёк мы постараемся передать дальше – детям, ученикам, людям, что идут с нами рядом по этой земле, и путь никогда не закончится эта эстафета доброты и любви к настоящему искусству, которую передал нам наш Учитель…
*ЛюдвиКович - отчество именно через букву "К", а не привычное - Людвигович.
К оглавлению...
