Ну-ка, скажите мне, кто из вас какой теории и практики любовных отношений придерживается? То есть, если кого любишь, да еще и взаимно, то с ним надо все и попробовать? От первых объятий и чмоков до вершин страстных наслаждений? Да? Или нет? Ведь некоторые считают, что важно испытывать чувство, а обладать или отдаваться совсем не обязательно. Радуйся, если испытываешь любовный восторг… а все остальное не суть. На самом деле отвлеченные рассуждения тут не откроют истины. Истина всегда конкретна, и зависит от темперамента и природы каждого, от совпадений или несовпадений, от общественных потрясений или от ничтожных случайностей. Но споры о том, как правильно вести себя в любви, вечны. Вот вам сюжетец в тему. Не аргумент в пользу той или иной версии. Нет! Просто случай из жизни. Он произошел несколько лет назад, в Киеве, в столице новой Украйны, незадолго до тамошних майданных перемен.
Проходил там какой-то семинар не то по новой литературе, не то по новой, актуальной драматургии. И в перерыве, на кофе-брейке, участники и их маститый мэтр заспорили: в чем сенса и правда жизни и как их отражать в творчестве? Мэтр всегда был сторонником той точки зрения, что, если хочется, хватай сразу. Чмок! И в койку! И там сразу опять чмок, и чмок, и чмок, и далее по вкусу и по инструкции: «как и что делать в постели, чтобы женщина осталась в восторге». Мэтр эти инструкции изучил в обширной практике и считал себя большим специалистом по части превращения страстей в бурные телесные наслаждения. Сам мог бы эти пособия писать, опираясь на свой опыт. Он был твердо убежден – вот это самое, чмок, и вперед до упора и полной победы, и есть проявление настоящих чувств. Быть может, это и есть сама любовь. Хотя он на этом последнем утверждении не настаивал. Но категорически был за то, что нельзя упускать момент, и любая женщина, если увидит, что на нее положен горящий влечением взгляд… да еще матерого мужика, да еще известного мэтра… короче, кто же откажется от собственного… ну, если не счастья, то острого удовольствия?!
Разглагольствования мэтра очень благосклонно слушала юная драматургесса, только что усиленно начавшая закрепляться в столице. Мэтр упоенно ловил горячие взоры семинаристки и распалялся еще больше. И вечерком маститый драматург и его новая пассия, юная драматургесса из провинции, удалились в гостиничный номер мэтра. Вот уже мужские и женские одеяния для их нижних частей тела разбросаны вперемешку по креслам, по столу, по подоконникам и на коврике у тахты. А сама тахта приняла на себя тяжесть двух крепких тел, азартно выполняющих известные всем ночные физкультурные упражнения.
Гостиница была старая, все в ней было еще от советской поры, от доперестроечного времени – ветхое. Так что не только тахта шаталась и скрипела вовсю, но и подрагивала люстра, и подпрыгивал стол, и разве что стены не ходили ходуном и пол не выгибался.
Вот уже мэтр чмокнул пассию в самое доступное, учитывая их позицию, место – между… как это у Бернса оно обозначено?.. «как будто вьюга намела/два белоснежных тех холма…», а на Востоке бы уточнили: «их упругую высоту украшали два пунцовых навершия, подобные двум крупным зернам граната или двум спелым вишням…» Ну, вот туда, между этих белоснежных холмов с пунцовыми вишнями он ее и чмокнул. В полной уверенности, что этот чмок в её тело проникнет в самую глубину её души. А чтобы подстегнуть этот чмок и усилить его, мэтр надавил, куда надо и как следует.
Роились ли какие-либо внятные мысли в разгоряченных умах мэтра и его новой пассии в эти сладостные минуты? Или вихрь чувств порождал полное смятение мыслей? Может быть, мэтр в этот миг думал о том, что, вот, одержал еще одну победу на окололюбовном фронте? Или удовлетворенно оценивал в душе упругость и свежесть отдававшегося ему тела? Или вовсе ни о чем не думал, без счета одаривая чмоками пылкую пассию и принимая ответные движения юного тела под ним?
А юная драматургесса? Думала ли она в этот миг о том, как здорово мэтр все это делает? Или трезво мечтала о полезных последствиях и перспективах телесного общения с маститой и важной персоной? Или не думала ни о чем, сосредоточенно вслушиваясь в себя, в свои ощущения – в предвкушении накатывающего пика удовольствий?..
Чтобы проникновение было как можно более глубоким, мэтр поднапрягся и для усиления эффекта оттолкнулся пятками от спинки тахты. И юная драматургесса закричала! И в унисон с ней закричал маститый драматург. Но кричали они совсем не из-за того, о чем вы подумали. А их совместный вопль был заглушен страшным грохотом.
В самый ответственный миг могучие пятки драматурга мощным усилием страсти снесли спинку старой тахты, и тахта грохнулась на пол. Но не сразу, а в два приема: сначала накренилась в одну сторону – и драматурга укатило с его пассии на середину прикроватного коврика; потом тахта накренилась в другую сторону – и драматургессу сбросило между стеной и тахтой. Короче, тахта упала и не отжалась. Зато крепко прижала к стене драматургессу, хнычущую в голос. Мэтр силился подняться с коврика, держась за плечо и выпаливая матюки.
И опять голоса страстных страдальцев были заглушены. Их покрыл возмущенный вопль ворвавшегося в номер дежурного по этажу: порча казенной мебели потрясла его гораздо сильнее, чем открытые миру во всей красе причинно-следственные места любовников, потерпевших крушение. Да и то сказать: любовников и любовниц во всех видах и позах, их причиндалы и прелести дежурный повидал тьмы, и тьмы, и тьмы. Но зачем же мебель крушить?!
Но тут трио превратилось в квартет. Из номера снизу, расположенного как раз под номером с погибшей тахтой, прибежал еще один постоялец – взлохмаченный, в стильной полосатой рубахе, в дорогущем галстуке, сдвинутом набок, в носках… а голые ноги постояльца и его чресла укутывало большое полотенце. Это был заезжий журналюга, ловец сенсаций; он прикатил в матерь городов русских, чтобы поглядеть, какими телодвижениями новая Украйна будет втираться в Европу. В краткую минуту отдыха, на тахте в своем номере, он предавался релаксации с местной красой, пиранькой пера одной из новых радикально-оппозиционных газеток. Такое, знаете ли, взаимное интервью в тесном обоюдном захвате. И в самый ответственный миг наверху что-то загремело, стены сотряслись, а с потолка огромные куски штукатурки слетелись на задницу аллигатора пера. И он помчался на разборки к верхним соседям.
К чести журналюги и дежурного надо сказать, что они оказались благородными мачо – сперва они достали из-под тахты брыкающуюся драматургессу, обращаясь с ней бережно и успокаивая, как могли: «Да не дергайся ты… мы калек не трахаем…» Потом подняли с коврика скрюченного от боли драматурга и посадили на обломки мебели рядом с пассией. И даже нашли их трусы, причем не перепутали, кому какие подходят.
Последовавшие затем препирательства, ругань и взаимные обвинения – «все вы тут воры!.. вместо того, чтоб деньги красть, ремонт бы сделали и заменили бы совковую трухлявую мебель!..» – ни к чему не привели. Хлопоты по оплате сломанной тахты, потом залечивание собственных повреждений и травм на время отвлекли драматурга и его пассию друг от друга. А когда они уже было вспомнили, что их взаимное обладание закончилось не тем, на что они надеялись, – опять, в который раз, накатили-налетели политические бури. Вскорости вымело прежнее правительство и принесло новое. А перемены во власти развели недолюбовников по разные стороны политических баррикад, и разверзшийся майдан утопил в своей бездне память о чувственном общении тел, об обладании друг другом, о чмоках в упругие белоснежные холмы… и не возникшая из тех чмоков и усилий любовь умерла, так и не родившись, и в очередной раз ничего не смогла спасти в этом мире.
И кто виноват? И что было не так?
Не вовремя налетевшие политические дури? Неверно выстроенный сюжет страстей во время обладания? Затормозившийся технический прогресс? Или чье-то мздоимство? Или плохо освоенная техника секса? Или плохое техническое состояние ветхой мебели?
Короче, вот что я вам скажу: ребята, учите технику. Потому как при любых физических упражнения, особенно со спарринг-партнером, так и в сексуальном диалоге тел – прежде всего хорошо изучите и освойте технику безопасности.
Ведь если бы мэтр и его пассия хорошо владели этой самой техникой (а мэтр все же был старше и много опытнее, и знать все должен был лучше)… словом, после казуса с тахтой встали бы неповрежденные. И сразу после оплаты ремонта они могли бы найти новое место для обладаний и чмоков, и тогда…
Ну, политические землетрусы произошли бы, понятно, все равно. Но любовники не расставались бы на время лечения и успешно, без задержек, исполнили бы задуманное. И от восторженных неудержимых чмоков упруго взволновались бы два белоснежных тех холма, и еще больше запунцовели бы украшавшие их вишни… И, может быть, мэтра, воплощавщего собой прежние времена, и его юную пассию, воплощавшую времена новые, уже ничто бы не разлучило. И из случайного увлечения, из беглой вспышки чувств, из недолгого обладания и общения тел родилось бы сильное и долгое чувство… почти похожее на настоящую любовь.
Москва, 17.12.2016
К оглавлению...
