16. ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОЙ ЛОЛКИ
Библия учит любить ближнего своего,
а Камасутра поясняет, как именно
это нужно делать…
из Интернета
В атмосфере дома Месье чувствовалась опасная наэлектризованность. Предмет раздражения вычислить было несложно. Каждый день начинался с общения с мужем Лолки, которого та называла не иначе, как «мой глупый Луи де Фюнес».
Прототип темпераментного актёра сначала ежедневно звонил Месье, интересуясь, не знает ли тот, где находится его жена. Затем нагрянул с несанкционированным визитом, что не могло не взбесить хозяина. Обнаглев – зачастил, пытаясь уличить Месье во лжи и прелюбодеянии, а главное – застать в чужом доме свою блудную Лоло. Наконец, его перестали пускать в дом. Это, конечно, усилило подозрения и практически подтвердило самые ужасные предположения обманутого супруга.
Месье лютовал, о чем-то подолгу говорил по телефону со своим адвокатом, грозился обратиться в полицию. Но однажды в полдень из поместья увезли Пюпюса, передав его на попечение мамочке. Энергетика дома сразу стала иной – сам воздух очистился, проблемы перестали казаться неразрешимыми. Вновь в нашей жизни появились улыбки, прогулки и лёгкий флирт.
Однажды случилось обедать с Месье наедине, что удавалось крайне редко, так как в доме почти всегда гостили многочисленные друзья, либо Пюпюс заменял их всех сразу.
Я выпила много вина, волнуясь в надежде на близость. Между нами возникло шутливая борьба за обладание последней оливкой на блюде. После яростного сражения вилками, мне удалось схватить оливку и выбежать из-за стола, на ходу судорожно запихивая добычу в рот.
Месье не сдавался, и ринулся в погоню. Когда «догоняшки» вокруг стола увенчались безоговорочной победой Месье, оливковый приз был удачно мною проглочен. Оказавшись зажатой в крепкие объятия победителя, я билась и визжала, как пойманный в капкан зайчонок. Но вырваться из железных тисков не было никакой возможности. Даже при ясном понимании, что это лишь игра, сердце замирало от страха.
Повелитель наслаждался своей властью над слабой жертвой, бьющейся в его мощных руках, испытывая необыкновенное удовольствие. Таким удовлетворённо весёлым я никогда прежде его не видела. Меж тем, мучитель сжал меня ещё сильнее, прижав всем телом к стене. Открыл рот, и медленно надвигаясь на лицо, сжал зубами мой нос. «Сейчас откусит, сволочной людоед!» – обдала кипятком ужасающая мысль.
Зубы впивались всё сильнее, причиняя не столько боль, сколько сковывая страхом от невозможности дёрнуться. При каждой попытке вырваться – изверг сильнее сжимал челюсти. Истязание длилось гораздо больше, нежели полагалось для шутки. Нет, не обманывает мистическая наука – физиогномика. Столь поразительное сходство Месье с экранным каннибалом было предупреждением свыше, но тщетным, как всегда случается с опрометчивыми жертвами маньяков.
Перспектива остаться без носа меня совсем не радовала. Ладно бы ещё лишиться уха, как несчастный соперник свирепого Тайсона на ринге. Там хоть недостаток можно спрятать под длинными волосами. А недостаток носа не скроешь ничем. Для молодой женщины нет ничего ужаснее, чем быть так нещадно изуродованной!
Из последних сил мне удалось высвободить ладонь, и я ткнула пальцем между рёбер мучителя. Месье охнул. Этой секунды хватило, чтобы высвободить мой несчастный нос из хищной пасти:
– Полис, хелп! Хелп! (искаж. англ. – Полиция, помогите! Помогите!) – истошно заорала я неузнаваемым голосом, чем неожиданно развеселила Месье. Ослабив хватку, он от души расхохотался, запрокинув голову.
– Какой ещё «полис»? Где ты видишь тут полицию? – он кивнул на стеклянную стену гостиной, за которой простирались его обширные владения с полями, конюшнями, скирдами сена и далёкими деревьями на горизонте, – Тебе никто никогда не поможет! Вот возьму и закопаю тебя во-он под той яблоней, и даже искать никто не станет. Ушла, скажу куда-то. Чёрт их разберёт – загадочная русская душа! И мне поверят.
– А остальные люди?
– Они подтвердят, ведь никому не нужны проблемы из-за каких-то эмигрантов.
Обречённо поняла, что он прав – я здесь одна и полностью в его власти. Он может сделать всё, на что хватит его совести, и никто меня не защитит. Я – лишний элемент в этой системе. У меня меньше прав, чем у этой французской мухи, ползущей по белой скатерти.
Внутри, там, где спряталась испуганная душа, будто что-то тяжко и скоропостижно скончалось, наверное, недоношенная мертворождённая любовь.
Зато теперь я больше не желала близости с господином, и не трепетала, задыхаясь в смущении, когда он случайно касался меня. Спать я ушла рано без вечернего ритуала из манящих взглядов, нежных поглаживаний и особо значимых поцелуев на ночь. Почувствовала себя спокойно – лишь заперев комнату не только на ключ, но и на дополнительную щеколду. Скорей бы домой!
Но моему сну не суждено было длиться безмятежно. Посреди ночи меня разбудил звонок на мобильник. Мало чего соображая спросонья я с трудом поняла, что стон и всхлипывания в трубке, это безутешный плач Лолки:
– Я ж теперь сам-бля, без ансамбля! – как заведенная повторяла она сквозь рыдания любимую поговорку русских эмигранток, что означало утерю покровителя, так как «ансамбль» по-французски – «вместе».
– Лолик, что случилось? Ты где?!
– В гостинице, в Кане. Если вы не заберёте меня утром – мне капец! Я тут задолжала… Короче, пиши адрес…
Просьбу забрать подругу из гостиницы Месье выслушал без особого энтузиазма с выражением острой зубной боли на лице.
– Мадам Лоло ждут большие проблемы, дорогая. Я не хочу быть втянут в чужие интриги. Сыт по горло общением с её супругом. И если власти экстрагируют эту легкомысленную мадам туда, откуда она приехала, думаю, всем будет гораздо спокойнее.
«Всем гораздо спокойнее без твоего Пюпюса!» – подумала я и закатила истерику, на какую только была способна. Я рыдала-умоляла, но ничего не действовало на жестокосердного Месье. Он оставался холоден и непреклонен. Тогда в отчаянии, зажав в кулаке клочок с адресом гостиницы, я отправилась пешком вызволять подругу.
Через полчаса пешего хода боевой пыл мой совсем остыл. Я громко рыдала в голос, когда на подходе к трассе, со мной нехотя поровнялся автомобиль Месье. Конечно, первый же полицейский выяснит, у кого я остановилась, что для приглашающей стороны – совсем не комильфо!
Маленькая гостиница располагалась напротив железнодорожного вокзала и имела явную узкую специализацию. Даже я при всей своей провинциальной наивности понимала, что яркие группки женщин у входа – местные жрицы любви. Они решительно отличались от всего остального женского населения Нормандии, как яркие бабочки – Махаоны от мелкой серой моли в пыльном шкафу.
Все разноцветные пютан (искаж. разговорн. франц. – путаны) были словно специально собраны со всего света по единственному признаку – тёмный оттенок кожи. Цветовая гамма оголённых тел варьировалась от светло-кофейного до иссиня-чёрного.
Одеждой они так же отличались от скучного помято-линялого гардероба местного населения. Буйство красок напоминало, что где-то ещё существует безумный карнавал Рио-де-Жанейро. Оранжевая сетка чулок на бесконечных ногах высоченного шоколадного трансвестита в боа из кислотно-лимонных перьев венчала данный цветник, как вишенка на торте.
Лолка встретила нас, рассеяно моргая заплаканными глазами. В крошечной комнатке кровать занимала всю жилую площадь, оставляя лишь узкий проход, в котором едва помешались казённые тапочки. Все вещи были упакованы и ждали в двух тугих чемоданах у дверей, но по всему широкому кроватному полю была раскиданы помады, тушь, тени, духи и мелкие монеты.
Зная, как щепетильно относится Лолка к своей косметике, я удивилась, что она небрежно швыряет её в сумку вместе с мелочью. Закрывая дверь, подруга несколько раз уронила ключ от номера, чем вывела Месье из себя. Он демонстративно направился к своей машине, словно не замечая увесистый Лолкин багаж.
Подъезжая к помпезным вратам поместья наше общее совместное тройное сердце одновременно ухнуло вниз и закатилось под сидение – впереди нас поджидал у своего смешного неказистого автомобильчика подбоченившийся сердитый силуэт Луи де Фюнеса.
Обманутый супруг, словно сердцем чуял, где искать неверную Лоло, и специально решил подловить Месье на лжи.
Пошатнувшуюся репутацию миллионщика спасла совершенно лишившаяся всех чувств и разума беглянка. Лолка медленно сползла на пол автомобиля и затаилась, прикрываясь стянутым с сидения пледом.
Невозмутимый Месье едва кивнул несчастному преследователю, направляя автомобиль к дому. В окне проплыло расстроенное лицо экранного комика в крайней степени подавленности. Прямая спина Месье, его мускулистые руки неспешно и уверенно правящие рулём, спокойное выражение лица, напоминающее маску терминатора, говорили о том, что ничего необычного не происходит, и вообще дежурить у ворот поместья – обычное занятие всех обманутых Луи де Фюнесов.
После двухчасового мытья в ванной, где несчастная моя подруга, видимо, пыталась смыть всю прилепившуюся к ней и, особенно к её душе грязь, Лолка, наконец, поведала о своих злоключениях. Она расположилась на моей кровати с пластиковым бочонком вина в обнимку. Пила большими кружками полусладкое «лекарство» и говорила-говорила-говорила…
– Расскажу те щас свои галеры (искаж. разговорн. франц. – страдания). Всё произошло в Париже. Там мон ами – Жиль-Кристоф сделал мне большую козу, да ТАААК, что теперь не скоро очухаюсь!
Так я впервые узнала, что у загадочного неуловимого Лолкиного любовника, которого так никто никогда и не увидел, оказывается, есть имя, такое же склизкое, роковое и неоднозначное, как моё представление о нём – Жиль-Кристоф!
– Недаром мне этот Парижопель ещё в первый раз поперёк горла встал, – продолжала подруга свой горестный рассказ, громко отхлёбывая из кружки вино, как пьют чай неотёсанные деревенщины, – когда с Луи де Фюнесом припёрлись туда документы мне справлять. Нормальные-то люди в разгар лета по курортам-пляжам…
– От тоски чёрной я с этим уродом связалась!
– С каким именно-то, со вторым или с первым?
– Да с любым!!! Когда у нас ещё только начиналось всё, меня Жиль-Кристоф постоянно в Париж тянул. Поехали мол, будем в красивой гостинице каляны делать (искаж. разговорн. от франц. caliner– нежить, ласкать, телячьи нежности). Я и подозревать не могла никакого подвоха. С удовольствием согласилась – хоть столицу с нормальным мужиком посмотреть спокойно, а то с моим старым сморчком всё бегом да наскоком.
Не поверишь, я в Лувре всего только один раз была. Мону Лизу, правда, удалось лицезреть – мельком глянуть. Незабываемое впечатление! Словно на заплесневелой доске, что пролежала в лесу сорок лет под корягой, какой-то силуэт едва прорисовывается. А перед ним восхищённая толпа придурков. Ахи да охи! Успела только на затылки людские полюбоваться.
В русской-то сказке Иван лягушку-царевну целовал, а во французской сказке принцесса поцеловала жабу, и она превратилась в прекрасного принца. В жизни же всё увы наоборот, сразу же после свадьбы прекрасный французский принц превращается в жабу – «крапо» или того хуже в «крапюль» – мерзость. Похожие слова.
В нашем случае и до свадьбы ждать не пришлось. Если встречу гада – сразу «фаберже» вырву… с проводами, чтобы не размножались такие крапюли на земле!
Помню, телепередачу смотрела одну про насилие в семье, там тётка-африканка била мужа жестоко и систематически. Их соседи однажды на скрытую камеру сняли, в полицию заяву накатали. Так, не поверишь, он стоит в кадре, полное чмо, как в штаны наложил и вместо того что б хоть как-то защищаться, лепечет: «Энкруабль, энкруабль…» (искаж. франц. – Невероятно, невероятно…) И слёзы в три ручья!
Вот и я своего бы так отметелила! Аж, руки чешутся! У меня на шее от злости словно були (искаж. франц. – шары) надуваются! Убью, падлу!
– Да что случилось-то, в конце концов?!
– Ну, короче, уговорил он меня в Париж на выходные. Только, говорит, там парковку найти нереально, поехали так – без авто. А это ж тебе не по-быстренькому за пять сек в соседний виляж (искаж. франц. – городок) смотаться. Сначала надо на электричке, и только через сорок минут в Лизоне пересадка. Хорошо хоть в поезде сидения мягкие, как в «Икарусе», а то бы вся жоуп – всмятку. Потом на вокзале – ожидание полчаса, после этого ещё два с половиной часа на другой электричке до Парижа трястись. Всего в дороге примерно около трёх часов. Прикинь!
Намаялась я до одури по пыляке вокзальной мотаться. Устала, как сволочь.
Иллюстрация Александра Ермоловича
Меня изначально предчувствие какое-то нехорошее одолевало, а тут ещё подходим к гостинице, и как из-под земли цыганка страхолюдная такая. Пристала ко мне. Давай за руки хватать. Орёт чего-то. Типа, опасность! Опасность!
А этот хоть бы хны, идёт себе такой тимид-тимидом (искаж. франц. – скромный, застенчивый), не торопится оборонять меня от полудурошной старухи. Мне бы сразу тогда задуматься!
– Ну, и что сбылось предсказание? Опасность-то была? – почувствовала я близость развязки в бурном отрывочном рассказе подруги, – Да, видимо, ушлые цыганки – потомки Эсмеральды и Квазимодо обосновались у собора Нотр-Дам со времён Виктора Гюго.
– Вот слушай про опасность. Только это сюжет табу (искаж. франц. – секретная информация) ты ж, надеюсь, понимаешь. Никому! Особливо нашим, по-русски гутарящим, а то капец – вовек не отмыться. Я и так в обсёре полном!
После всех вокзальных мытарств, бухнулась в постель и уснула, как застреленная. А потом будто толкнул меня кто-то. Слышу, мой прынц в коридоре разговаривает с кем-то. Я тихохонько подкралась к двери. Глянула в глазок. Вижу, Жиль-Кристоф с каким-то чёрным страшным турком беседу ведёт. Я сначала ушам своим не поверила. Сёдня, говорит, ночью я её жарю (то есть меня!) а утром исчезну по-тихому вместе с кошельком. Тут девушку и заберёшь. Заплатишь за гостиницу и поставишь дуру на счётчик. Как обычно! Русская Лоло– баба красивая. Такие всегда в цене. Доход большой будет…
Продал меня сутенёру, тварь. Потом, говорит, пошли сделку спрыснем. По-пивку…
Видала пуритюр (искаж. франц. – гнильё, подонок) но такое ещё искать – не переискать! Я ж уверена была, что у нас любовь! Показывала ему чудеса Камасутры! Допоказывалась!
Заколотило меня. Не помню, жива или мертва. Сердце в каждой клеточке по всему телу стучало. Вещи свои, какие нашла комом поспихала, а сумки через балкон кинула. Мелочь у него из кармана в куртке выгребла. А как из гостиницы щемилась – вообще отдельная история. Ноги ватные. Главное, боюсь, чтоб они меня не засекли.
На улицу выскочила… и дёру! По той же схеме до Кана. Считай, меня только знание языка и спасло. А так бы – хана! Хотя работа проститутки в Париже престижной считается… Да, шучу-шучу!
Теперь вот придётся перед мужем – старой вонючкой выворачиваться через жопель розочкой, чтобы в нашу Рашу не выдворили первым рейсом. Он щас ежели жалобнётся в суд, меня депортируют, как не фиг делать, без права переписки.
Утром старому сморчку, по совместительству Луи де Фюнесу была рассказана трогательная сказочная история как наивная Лоло поехала на экскурсию в Лувр, чтоб осуществить мечту детства – увидеть знаменитую Джоконду, творение великого Леонардо. Но в Париже злобные цыгане украли у неё вещи, деньги и телефон.
По-моему, это фантазийное эссе мало убедило настырного и подозрительного Луи. Но в данном случае никто не хотел скандала, и объяснение устроило всех.
Несчастному Лолкиному мужу неоднократно приходилось впоследствии расплачиваться за безумную страсть к русской красавице. В среднем дважды в год приходилось этому закоренелому мазохисту вызывать в дом полицию, чтобы утихомирить домашнего тирана, то есть тиранку. Например, только за последние месяцы Лолка нанесла супругу два увечья, а сколько ещё впереди…
Невольным свидетелем одной из драк стала я ещё в России. Во время бесконечных наших телефонных разговоров, Луи стал особенно гнусаво канючить, что, мол, пора бы и честь знать, ведь так много денег уходит на международные переговоры. В очередной раз, робко вползая в Лолкину комнату, не успел он ещё ничего прогундосить, как попал под горячую руку. Строгая супруга врезала надоеде телефонной трубкой и сломала нос.
Но этого тупице показалось мало. Не прошло и недели, как он осмелился возмущаться, что молодая и яркая жена решила сходить в ночной клуб без него. За безосновательные упрёки нытик был наказан госпожой тем, что подвернулось под руку. На этот раз бедняге повезло – в руке у Лолки была туфелька с каблуком-шпилькой в четырнадцать сантиметров, а не тесак или базука. Этим невинным орудием была вспорота щека наглеца. Пришлось зашивать. Но шрамы, как известно, украшают мужчину.
Как сейчас помню, последнее моё недолгое пребывание в гостях у подруги. Лолка возлежит в роскошном интерьере барокко, Луи – коллекционер старинной мебели и предметов искусства. Рядом вьётся и сам пришибленный антиквар. Услужливый, слащавый, всё пытается угодить своей богине. То фрукты несёт на блюде, то вино откупоривает.
Вальяжная царица-Лолита презрительно злословит, не стесняясь хозяина дома. Всё равно он ничего по-русски не поймёт:
– Глянь, как щерится урод. Вот чучелка, бль! Придушу сёдня ночью подушкой. Тебя дебил, тебя вонючка. Только подойди ещё, карлик-дрищ! Как только паспорт получу, кину этого пердиманокля по-быстрому.Нет, ну ты глянь, опять ведь сюда прётся и пироженки тащит. Да чтоб ты сдох! Подавился бы своей пироженкой… Сотворил же Господь такую скотину!!!
Иллюстрация Александра Ермоловича
17. РУССКОГОВОРЯЩАЯ ДИАСПОРА
Бывает так: с тобой ещё не выпили, а уже уважают…
После возвращения блудной Лолки в лоно семьи возобновилось тесное общение с нашей русской атрибю (искаж. франц. – диаспора).
То, что этот ужасный диалог:
– А эта девушка знаете откуда?
– ?
– Из Сибири!
– Не может быть!!! – преследовал меня по пятам, я упоминала неоднократно. Но обиднее всего, когда родные соотечественники ещё больше французиков выкатывают глаза, делая вид, что Сибирь – это исключительно небритые питекантропы в ушанках с красными звёздами, невыходящие из запоя.
Теперь обычное моё окружение состояло из бывшей гражданки Эстонии Илги, мадам Тамары, любовницы соседа-англичанина Ирки, и конечно, Лолки. Круг сузился, замкнулся и затянулся на шее удавкой.
В отличие от всех других нац-диаспор, наша имеет особенности:
1. В подавляющем большинстве русские живущие заграницей – женщины (чаще всего с детьми);
2. Почти все девушки, решившие покинуть свою Родину навсегда, с детства не имели душевной близости со своими мамами. И даже в разлуке отзываются о них с болью и досадой (если откровенно);
3. Русские не тяготеют поддерживать друг друга;
4. Стесняются говорить по-русски;
5. Не афишируют, что они русские;
6. Между собой общаются мало и неохотно;
7. Предпочитают дружить с настоящими французами (англичанами, американцами, и т.д.)
Любимый анекдот моей компании российских эмигрантов (рассказала любовница Клайва Ирка, не совсем ещё утратившая связи с Родиной).
Попал мужик в Ад. Водит его главный бес по Аду, как на экскурсии. Видит мужик три котла со смолой. Возле первого стражи стоят, караулят что б никто не убежал. Но как только один из котла вылезет, тут же следом за собой другого тащит. Бес поясняет – это котёл с армянами, только одного просмотрим, он уж другого за собой вытянул.
А следующий котёл охраняет ещё больше стражи, это котёл с евреями. Только один вырвется, всех за собой вытянет.
Мужик видит, кипит третий котёл, а около него никакой стражи нет. Бес поясняет: «А это котёл с русскими. Его охранять не надо. Если хоть один выберется, его свои русские тут же за ногу хвать, и обратно – в котёл…»
В связи с анекдотом, вспоминается по-прибалтийски лаконичный обзор Илгой своих служебных обязанностей. Она работала по договору с франузской службой безопасности. В её работу входило вести допросы бывших соотечественников, что массово нарушали границу, желая попасть именно на её – Илгино место:
– Мне-е если кто-о понра-авицца, я подсказываю как сепя на-ато вести-и… чтоп говорилли, что стратают от происволла русских властей… аа-а если не понра-авицца, то сразу сдаю…
Актуальной темой этой недели был страшный рассказ о бесславном падении некой общей знакомой Анны Борисевич, которой сначала все очень завидовали, а теперь страшно сочувствуют.
Чем бы дитя ни тешилось,
лишь бы не вешалось!
Анечка Борисевич положила много душевных сил и материальных вложений, чтобы стать законной супругой барона Кристиана де Контэ. Это вам не просто неотёсанный богатей из конюшни, типа моего Месье. А наивысший ранг, белая кость – голубая кровь.
До того, как стать мадам де Контэ, Анечка жила в Киеве, училась в университете на «инъязе». Анечкин папа-министр на радостях подарил жениху-барону квартиру в центре украинской столицы. И всё бы хорошо, но через два года надоела Анечка барону до крайности. К тому же годовалая дочка почему-то на звание бело-голубой кости никак, по его мнению, не тянула, а имела ярко выраженные простонародно-крестьянские черты: кряжистость, громкий голос и нос картошкой.
За эти недостатки барон решил наказать недостойное семейство. Стал пить-гулять, покидать семью на неопределённое время, предаваясь пагубным излишествам в собственном охотничьем домике в компании далеко не дворянского сословия.
А по возвращению – на слёзы и упрёки надоевшей жены, взял да и выгнал её из фамильного замка ночью вместе с маленькой дочкой. Пришлось им ночевать в холодной пристройке для собак. И началась с этого момента настоящая война. Проигравших в которой вычислить было не сложно.
Барон де Контэ оказался типом весьма изобретательным. Уверяя всех, что на самом деле он фражиль (хрупкий, чувствительный) но вынужден страдать, проживая с сумасшедшей женой. Устраивал званые ужины, подсыпая супруге разные интересные психотропные лекарства, чтобы подтвердить публично её неадекватность.
После чего с лёгкостью отобрал дочь, а жену уложил в психбольницу. Дальнейшие подробности личной жизни сливок общества смаковались с особым удовольствием и как мне показалось с нескрываемым злорадством.
– И представляете, она там прям в больнице повесилась!
– Ква? Ква? (искаж. франц. – Что? Что?)
– Чо расквакалась? Повесилась, говорю! Да жива-жива. Анфермеры (младший мед. персонал психиатрических клиник) её связали и долго в лопитале (больнице) держали. Сейчас она в сантр дюжоне (дневной стационар). Стала похожа на отиста (аутиста). К ней даже асистон сосьяль (социальный помошник) на дом ходит.
Наблюдается псикологами у неё проблем де комуникасьён (проблемы в общении). И жесты стереотипик (навязчивые жесты) на нервной почве. Но это большая сёкрэ медикяль (врачебная тайна)! Мне знакомый женералист (терапевт) рассказал, он поляк, поэтому почти нашенский. Сынуля у меня младший простыл, пришлось обращаться. Так это хорошо у меня патрон ещё добрый – дал на больничный сходить. Другой бы уволил без разговоров. Теперь хоть деньги по секьюрити сосьяль (социальная защита) возвратят за лекарства и лечение.
– А ребёнок Анькин как же?
– Девочку папа воспитывает очень жёстко. С матерью видеться не даёт. Ребёнок безвылазно в луазире (в продлёнке).
– Анька-то на что живёт?
– Сейчас не жужжит, сидит на реми (минимальное пособие). Делит крохотную комнатёнку со своей бывшей горничной-азиаткой. Из Канска в Кутанск пришлось переехать (имеется в виду – из Кана в Кутанс. Давно замечено забавное переиначивание нашей диаспорой иностранных названий на русский манер. Например: «Поехали на Голландщину!»).
– Да, сээмю (маленький доход) это значит с деньгами – полная писька, только с голоду не сдохнуть. Покупает всё только на третьих сольдах (после третьей скидки) и на марше о пюс (блошином рынке) роется. Не то, что раньше – хвостом перед нами крутила. Бегает по мелким работам, аж чёрный дым из задницы валит.
– Уж тут последние панталоне (штаны, брюки) променяешь на сосисон (колбаса).
Были варианты и совершенно других «счастливых» историй, как например, вечный монолог в пустоту невидимому собеседнику благополучной успешно устроенной Тамары Лакарен:
– Делаю всё, чтобы хоть как-то разнообразить эту мою гребаную жизнь. Просвета не видно, сижу в глубоком духовном кризисе. Писец полный! В любви вдруг так неожиданно найденой разочаровалась: скучно, неинтересно, пошло…
Всё ради сыновей закрутила, вот за что и расплачиваюсь. Но знаю, дети будут устроены в престижный университет. У них теперь есть будущее. А что я им могла дать на родине? Отчима-алкаша? Только тем и успокаиваюсь, что для их блага страдаю.
В жизни-то на самом деле вроде бы всё хорошо – тепло, светло, мило, а ничего не радует. Сижу, как за окном, по ту сторону жизнь, а по эту – я одна. Сейчас мрака-то на вас на всех понагоню своего. Подыхаю я, как бродячая собака. И кто бы поверил, ведь все так хорошо вроде бы устроилось. Другая б радовалась, что из русской беспросветной жопы на свет вылезла.Живу с приличным человеком, умным, интеллигентным, обеспеченным даже по европейским меркам, а главное – он ведь любит меня до без ума.
От скуки и сама собираюсь... не поверишь... в университет! Заветам Ленина остаемся верны в любом возрасте. Всё уже оплачено. Не работаю. Муж освободил меня от этой канители. Хожу танцем живота занимаюсь, бассейн, салоны-магазины, в теннис играю. Муж меня по всей Европе возит за собой. У него работа такая. Достопримечательности показывает, за всё платит. На тебе, дарлинг, чего душа пожелает. Рисовать хочешь? Ну, рисуй! Дорогущие курсы в академии дизайна – пожалуйста. Искусство любишь? Организуем тебе личную арт-галлерею! Книгу хочешь написать? Издадим, деньги есть. Делай что хочешь! А дарлинг ничего не хочет…
Отупели мы тут все от сытости и пошлости. Ни горя тебе, ни радости... – жаловалась на все лады красавица-перебежчица, – Старалась себя перекроить под чужие лекала, старалась и на русском меньше говорить, довела себя до состояния амнезии. Я и домой не еду, потому что это невыносимо больно.
Девочки, как же так все случилось со мной? Все мечты сбылись, всё самое несусветное свершилось, а душа окаменела? Мне ужасно стыдно, что я несчастлива при этаком наборе. Но не вижу смысла ничего делать, не получаю ни от чего радости. Вы понимаете меня? Это как в фильме «Пираты Карибского моря», пьют, а все мимо, едят, а вкуса не чувствуют, смотрят и не видят. Брр-р и со мной вот такая же песня. Экскюзэ муа (искаж. франц. – извините) за мой выплеск!
Что ж – это кризис среднего возраста, отягощённый эмигрантской душевной неустроенностью и перманентно возбужденной нервной системой. Ну, вот такая я, завожусь легко по любому поводу. Вот такую тяжесть ношу в себе. Бедный-бедный мой месье Лакарен!
Мадам Тамара, как самая опытная и умудрённая,настойчиво интересовалась моими отношениями с бывшей женой Месье, которую мне так и не посчастливилось увидеть. Сама же Тамара была удостоена шапочного знакомства, и была весьма впечатлена. Рассказывала, что бывшая супружница – моя ровесница, даже чуть младше, но стервозная и дёрганная:
– Это ты, Ленусик, ещё жены его бешеной не видала? А там, есть от чего вдрогнуть. Она у него далеко не коксинэль (искаж. франц. – Божья коровка). Это натуральная машина-тюе! (искаж. франц. – машина для убийства) Мадам-юрист!Такая за денежный куш запросто горло перегрызёт.
Ну, ничего. Главное, у тебя есть за что зацепиться. Илга вот предлагает оформить тебя как беженку из Чечни, – строгая, но справедливая женщина-полицейский покорно кивнула, – Придётся, правда некоторое время отдельно от Месье пожить, в реабилитационном центре у Клайва. Там и язык бесплатно изучают. Понимаешь, я хотела тебе сначала через моего Лакарена студенческую визу выбить, но ты уже по возрасту не пролазишь, а по рабочему контракту тебе придётся реально отрабатывать.
Значит, роль в устройстве моей судьбы каждого персонажа из этой компании была заранее продумана? Как, кого и где использовать, чтоб меня пристроить, в случае, если мадам-юрист совсем окрыситься, и воспрепятствует браку. Браво! Интересно, а зачем им-то это нужно? Неужели столько забот только для того, чтобы и дальше здесь есть-пить и проводить вечера?
А что, я ожидания Месье оправдала. Не притязательная, бесплатная служанка. Молчит, терпит, ещё и любит. Да и внешне, как оказалось, не стыдно на люди выйти. Удобно. Рационально. А я-то голову ломаю – и на что я им всем сдалась?! Во всей Европе таких дур не найти – у всех баб теперь требования. Только в Тайланде, да в Сибири ещё встречаются подобные образчики наивности…
Иллюстрация Александра Ермоловича
К оглавлению...
