ВИНЕГРЕТ ПО-КОЛОМЕНСКИ (записи из серии «На сарае написано…»)
Предисловие
«Записки на манжетах» Булгакова, «Затеси» Астафьева, «Мгновения» Бондарева, «Камешки на ладони» Солоухина, записные книжки Симонова, Эренбурга, Паустовского. Заболоцкого…
Жанр автобиографии, эпистолярия и «заметочности», дневниковости и миниатюрности никуда никогда не исчезал, но никогда и не выпячивался. Причин его незаметности, «НЕ зрелищности» несколько, но главная, по моему мнению, заключается именно что в НЕрассчитанности на так называемый широкий круг читателей. Гостей принято принимать в зале, а не на кухне. На кухне – только самых надёжных, самых близких, самых проверенных.
И в продолжение. Каждый литератор страдает повышенным, зачастую болезненным самомнением (да-да, это есть, чего уж лукавить – и не верьте тому, кто примется уверять вас в обратом. Потому что будет врать.), и я – не исключение. Поэтому решил последовать примеру перечисленных классиков и попробовать себя именно в этом эпистоярно-записошном жанре. Но чтобы всё-таки хоть чем-то выделиться, нужно было придумать общее название своим записям. Задача не из лёгких, но я её, кажется, решил, и помогла мне в этом старая народная (не скрою: матерная) присказка: «На сарае «х…» написано, а там дрова хранятся». Я так свои записи – и нынешние, и будущие – и назвал: «На сарае написано…». А что там хранится – читайте сами.
Алексей Курганов
Январь 2021 год
* * *
Тема: нужно ли УМЕТЬ прогибаться перед более сильными? Ответ: нужно. Но так, чтобы своего достоинства не терять (пример: Сергей Михалков). Стыдно ли прогибаться, когда хочешь чего-то добиться? Ответ: стыдно – а что поделаешь? Не будешь прогибаться – в лучшем случае, не будут замечать и ты всю жизнь проходишь в пешках. В худшем – сожрут.
* * *
– Я заметил: кошки боятся переходит мне дорогу. Как только увидят меня – убегают, поджав хвосты. Другим дорогу переходят, а мне – нет. К чему бы это?
– К чему? Понятно: к выпивке. Пойдём выпьем!
– Не могу. У меня давление и колики по ночам.
– А мы сейчас выпьем! Днём!
– А колики?
– А колики – ночью! Представляешь, какая у тебя теперь начнётся интересная жизнь: днём – выпивка, ночью – колики! Красота! А ещё кошки!
– Они не каждую ночь бывают.
– Кошки?
– Колики.
– Тогда придётся и ночью выпивать!
– Зачем?
– Для заполнения досуга. Ну?
– Чего «ну»?
– Пойдём к Ритке-то?
– Я теперь даже и не знаю… У неё же там, у пивной, их целые тучи ходят!
– Кого «тучи»?
– Кошек!
– У, ё, нашёл проблему! Давить их без всякой пощады – и все дела! И без всяких колик! И без всяких кошек! Вперёд, мой верный друг!
* * *
– Василий, скажи мне как демократ демократу: ты полноценный член нашего общества?
Василий надолго задумался, потом с совершенно неприличным для законченного демократа шумом втянул в свои волосатые ноздри выглянувшие из них предательские сопли.
– А что такое? – осторожно спросил он. – Бабы пока вроде не жалуются.
Его собеседник в ответ кисло поморщился. У него не было таких ноздрей и таких соплей.
* * *
– Вот она, – сказал Мишанька, неприязненно глядя на телевизионный экран, где в это время пела и одновременно танцевала какая-то откровенно задрыжистого вида девица в блестящем трико. После чего выдержал паузу и добавил. – Сучара такая.
Сидевшая в кресле и сладко дремавшая (или притворявшаяся в этой самой дрёме) бабушка охнула, ахнула и почему-то уменьшилась в размерах (может быть, спросонок отнесла уточнение на свой счёт?). Посидев так с пол-минуты она все же попыталась раскрыть рот и даже говорить, но слов поначалу произнести не могла и вообще всеми этими судорожными движениями губ напоминала выброшенную на берег рыбу.
Внук смотрел на неё сурово и выжидающе, как и положено настоящему мужчине.
– Миша… – наконец прошептала бабушка. – Кто научил тебя этому совершенно гадкому слову?
* * *
– Тэкс-иэкс-иэекс, – сказал дедушка вкрадчиво. – Значит, у вас начались долгожданные каникулы?
Катя и Маша моментально насторожились и посмотрели на него вопросительно: ну и начались? Ну, и что вы, дедушка, хочите этим сказать?
– Ну, начались, – осторожно сказала Катя. – И чиво?
– Ничиво, – в тон ей передразнил дедушка, этот до невозможности ехидный пожилой старикашечка, который не упустит ни одного случая, чтобы поехидничать. – И сколько же они будут продолжаться?
– А целых прям две недели, – ответила Катя. – Целых прям много дней.
– Великолепно! – буквально расцвёл дедушка (а он-то чему радуется? У него, что ли, каникулы? Они у него уже давно! Как на пенсию вышел, всё и каникулы!).
– А великолепно потому, что я точно знаю, чем, например, будет заниматься в эти каникулы Катя.
– Чем же? – спросила она.
– А тем, что в это прекрасно освободившееся время, во все эти две недели, наша Катя каждый день. С утра до глубокой ночи будет заниматься своим любименьким английским языком, – торжественно-гнусным голосом объявил дедушка и от такого счастья даже этак сыто, как кот, зажмурился. После чего подождал несколько сладостных мгновений, глаза открыл и посмотрел на Катю почти что с обожанием. Та в ответ сделал такое лицо, что и без слов стало сразу понятно: дедушкины сладостные грёзы он может оставить глубоко при себе. Никаким английским языком она в каникулы заниматься не собирается. Категорически и навсегда (то есть, на каникулы)! И пусть дедушка даже и не надеется и не щурит сыто свои хитренькие глазки. Нас никакими глазками не обманешь и не проймёшь! Видали мы уже разных глазков, разных ушков и разных ротиков! Сам своим английским языком занимайся! Хоть с утра и хоть до ночи! Приятного аппетита!
* * *
Любочка Ершова, невзрачная девица с болезненной внешностью, но с огромными претензиями на сногосшибательную красоту, сидела на лавочке в детском городке вместе с подружкой Лизкой Семёновой, тоже той ещё биксой, и лениво, подражая какому-то модному киноартисту, цедила из бутылки «Балтику-четыре». А чего ей, Любке, этой неописуемой прыщавой красавице? Может, она таким незамысловатым способом самоутверждается! Имеет на то полное конституционное право! У неё, между прочим, папаша – милиционер, или как сейчас называют, господин полицейский!
* * *
– Федь, ты бы помог моему Васятке, – сказала Мария Сергеевна своему брату. – Подсказал как жить.
– Я? Ему? Подсказать? – и Федя сделал театрально-удивленные глаза. – Да у твоего разлюбезного Васеньки уже дети в яйцах давным-давно пищат. А я ему подсказывать буду? Поздно, сестрица, поздно подсказывать. Надо, когда они ещё поперёк лавки лежат. Когда вдоль – всё. Поезд ушёл!
* * *
Людочка (кому Людочка, а кому Людмила Николаевна) – миниатюрная, очень привлекательная блондинка с характером образцово цивилизованного крокодила-людоеда. Федя (просто Федя) – здоровенный увалень-шатен с голубыми глазами. Матом посылает, особо не задумываясь, бутылку водки уговаривает влёгкую, по субботам регулярно ходит в баню (нет, не в сауну – в обычную, русскую). Людочка Николаевна работает коммерчески директором крупной туристической фирмы, годовой оборот которой зашкаливает за миллион американских денег. «Банщик» Федя трудится мастером печей на цементном заводе, зарплата двадцать тысяч ( понятно, что рублей!). Ей – тридцать восемь (а по внешнему виду больше двадцати пяти не дашь. Диета, фитнесс и прочий шопинг-жопинг…). Федя на три года младше, и на столько же и выглядит (цемент – нк витамины, внешний вид не оздоравливает). Людочка и Федя живут вместе два года (целых два? Всего два?). Это называется – моветон. Если по научному – абсолютная социальная несовпадаемость.
* * *
Я не знаю у нас в городе людей, о которых ходят легенды. Да-да, ни много, ни мало, именно легенды! О Коле – ходят. Вот, например, одна из таких. Будучи ещё не очень известным в криминальных кругах лейтенантом милиции, мастер спорта по рукопашному бою Коля Голубев поздно вечером шёл один по городскому парку. Наш парк в те годы был местом довольно стрёмным ( если понятнее– проблемным) в отношении прогулок, особенно в тёмное время суток, вот Коля и нарвался.: выскочили из кустов три гаврилы, окружили и ножик ему показали.
– Вам чего, ребята? – совершенно миролюбиво спросил Коля. Налётчики малость опешили от такой неадекватности реакции. Обычно граждане бледнеть начинали, в сумки-карманы быстрее за кошельками лезть, слова какие-то жалкие лепетать. А этот стоит спокойно, ничему не удивляется, никаких попыток ни сопротивляться, ни убегать не предпринимает. Больше того: ещё и вопросики какие-то дурацки задаёт! В общем, наглец.
– Деньги давай! – прояснили ему ситуацию гаврилы. – И шевели копытами-то!
– И сколько же вам надо? – спросил Коля, доставая из кармана кошелёк.
От такого вопроса у гаврил наступило кратковременное помутнение в мозгах. Нет, чего происходит вааще и в натуре? Мы здесь чего, на базаре, что ли?
– Все давай! – сказали Коле.
– Не, все не могу! – заупрямился тот. – У меня зарплата только через пять дней. Вот стольник могу дать, – и протягивает им бумажку.
И они взяли. Взяли не потому, что она была им очень уж нужна, а просто от дикости создавшейся ситуации. Нет, вы можете себе представить: человека грабят (грабят!), а он не только с этим не соглашается, но и делится с грабителями содержимым своего кошелька! Это называется – дурильников дом! Психическая больница!
Но это ещё не конец истории. Через пару дней тех троих (совершенно по другому делу) всё-таки повязали. И доставили в дежурную часть. И там они совершенно случайно встретили Колю. Точнее, они его увидели. В милицейских погонах. Спрашивают своего конвоира (или ещё там кого) ; а это кто? Ну тот им и отвечает: это товарищ Голубев, лейтенант-следователь, мастер спорта по рукопашному бою. Они от этих «лейтенанта» и «следака» себя скучно почувствовали, у а уж когда узнали про «рукопашку» то их вообще чуть было коллективный дристун не пробил. А тут их и Коля увидел. И узнал. Те трое-то, понятно, подумали: ну вот сейчас он на нас и выспится за тот случай в парке! А он ничего. Опросил их, бумаги оформил и всё. Один его спрашивает (не утерпел): а чего же вы нас там, в парке, так вот запросто отпустили? Испугались, что ли?
– Нет, – ответил Коля. – С чего бы мне вас бояться? Я бы с вами легко справился. (Ещё бы! Мастер-рукопашник! Ему эти трое – как три сопли подтереть!)
– А чего же тогда? – переклинило у этого любопытствующего «гоп-стопника»
– Но вы же денег спросили! – удивился его непонятливости Коля. – Вот я и дал!
– А если бы мы сказали, чтобы все отдавал?
– Не, все не мог!
– А если бы?
Коля вздохнул.
– Тогда бы я вас побил.
Вот теперь и скажите: как о таком человеке не слагать легенд?
* * *
Самое трудное для каждого человека (ну, ладно, не для каждого. Но для многих), особенно с возрастом, это признание собственных ошибок. Трудное дело! Типичный пример – Игорёк. Впрочем, это он для меня Игорёк, а для остальных – Игорь Владимирович (хотя бывают и такие мужики, которые и в десять, и двадцать, и в шестьдесят, и в сто шестьдесят – всегда Игорьки. Потому что порода такая… не игорьвладимировичевая, а именно игорьковая.)
ИГРУШКА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ
Здравомыслящие люди давно поняли, что загородный садово-огородный участок, или, как его многие называют, «фазенда» это всего-навсего игрушка для взрослых. Типа «конструктора» для мальчиков или «дочки-матери» для девочек, да и то младшего школьного возраста. Нет, эта «фазендная» игрушка для здоровья весьма полезна (мышцы развивает, мозги проветривает) и для души приятна (целый день на солнцепёке лопатой помашешь, а вечером с устатку стакан примешь – и такая приятность по телу разольётся, такая неземная красота перед глазами поплывёт, что хоть соловьём заливайся!). Этих «фазендных» достоинств никто оспаривать не собирается, но, с другой стороны, игрушка – она и есть игрушка. В том смысле, что никакой серьёзной материальной выгоды она не приносит и принести не может (а вот убытки – пожалуйста!), и все эти телевизионные басни из передач для садоводов-огородников про невиданные урожаи, во много раз перекрывающие вложенные в них средства – всё это настолько смешно и несерьёзно, что даже и спорить с этими телевизионными прощелыгами не хочется. Такими приятными баснями господа телевизионщики просто-напросто отрабатывают свой хлеб, которым их кормят разные фирмы по производству и продаже семян, удобрений, садово-огородного инвентаря и тэ дэ, и тэ пэ, вкладывающие деньги (и, надо думать, весьма серьёзные) в рекламу своей продукции и услуг. Всё правильно, каждый зарабатывает как умеет, да и почему бы, спрашивается, не заработать, если доверчивых простаков и просто дураков вокруг полным-полно, а в такой своеобразной стране, как матушка-Россия, они – уж будьте уверены! – никогда не переведутся.
* * *
Если как следует подумать, то все мы – коллекционеры. Да, все! Абсолютно! Разница лишь в предмете коллекционирования. Просто нищие собирают пустые банки и пустые бутылки. Их коллекции скоротечны и живут-существуют до ближайшего приёмного пункта стеклотары. Нищие с претензиями собирают коробки и упаковки из под пищевых продуктов, потому что с помощью этих самых коробок-упаковок им предлагается сыграть в некую очень выгодную лотерею ( я называю её лотереей для лохов, потому что на самом-то деле она такая и есть), в результате которой конечно же сказочно обогатиться и таким образом перейти из разряда нищих в разряд богатых. Я могу даже сказать, что эту лох-лотерею придумали именно богатые для своего дальнейшего обогащения.
Коллекционеры из категории богатеев пищевых упаковок, конечно же, не собирают. У них пристрастии до скучности стандартные, как под копирку: картины, машины, яхты, недвижимость, любовницы из числа фотомоделей. Ничего оригинального.
Если же разделить людей по качеству мозговых извилин, то глупые коллекционируют слухи и сплетни, умные – информацию (что, как понимаете, не совсем одно и то же). Отдельным списком, как всегда, стоят люди м у д р ы е. Они коллекционируют в п е ч а т л е н и я. Этим они отличаются от умных, и очень большой вопрос – в лучшую ли сторону.
АЗАРТНЫЕ ИГРЫ С ГОСУДАРСТВОМ (фабула рассказа)
Ваучеры. Мы с отцом продали их за водку китайцам, а Фира вложил в акционерные компании. Которые в течение последовавшего года благополучно обанкротились. «Лучше бы я эти поганые бумажки с вами пропил!», сказал он – и был прав. Но поздно прав.
НЕСЕРЬЁЗНЫЙ ВАРЕНЬЕВ (рассказ)
У Вареньева были очень своеобразные отношения с Владимиром Ильичом Лениным. Нет-нет, я не оговорился! Именно «с», а не «к»! Лозунг прав: «Ленин и сейчас живее всех живых!, и Вареньев, эта толстенькая ничтожная личность на кривых ножках и с пухлыми, почему-то всегда мелко-дрожащими, словно тронутый вилкой студень, щеками, востреньким носиком и смешной ямочкой на жирном подбородке, о вожде мирового пролетариата мог говорить часами. Причём говорить напористо, эмоционально, и именно как о живом и лично ему, Вареньеву, знакомом. Это его удивительное отношение к вождю мирового пролетариата был тем более удивительно, что сам Вареньев не то, что в КПСС, но и вообще ни в каких партиях никогда не состоял, и вообще был человеком пугливым, стеснительным и совершенно аполитичным. Впрочем, внешность обманчива. Скажем, тот же Карл Маркс внешне очень даже подходит на роль какого-нибудь среднеуспевающего адвоката, стандартного семьянина и отца множества детей (впрочем, последнее, насчёт плодовитости, и на самом деле соответствовало действительности). В общем, внешне абсолютно стандартная личность усреднённого мещанина тире обывателя – а какую воду замутил, сколько мозгов запудрил, какую кашу заварил и какуючучу отчебучил! До сих пор весь мир никак не успокоится!
Так и наш Вареньев. Подбородок с несерьёзной ямочкой, щёки со спины видны – но какой пламенный трибун!
* * *
– Дед, ну вот тебя как черти разбирают вставать когда все на работу собираются. И здесь, на кухне мешаться! – упрекает деда Катя. – Та же на пенсии! Полежи ещё хоть с полчасика, пока все разойдутся – и тогда хоть обходись здесь весь
– Не хочу я лежать! – упирается дед. – Я уже выспался! А твоя работа – это не работа (Катя работает у частника в магазине канцтоваров за, как дед смеётся, символическую зарплату. Оно и понятно: скрепки и карандаши это не водка, на них много не заработаешь).
– У меня пенсия в полтора раза больше, чем эта твоя канцелярская зарплата! – добавляет он безжалостно.
Катя в ответ вспыхивает, но скандалить некогда, карандаши и скрепки ждать не могут.
* * *
Жизнь сейчас такая, что никто никому не доверяет. Это без всякого сомнения выдающийся успех нашей победившей всех и вся демократии, а с другой стороны, всё очень правильно, потому что эта самая демократия наплодила столько аферистов, сколько не бывает на самой, извиняюсь, вшивой сучке этих самых вшей и сопутствующих блох. Хотя, конечно, не доверяя никому (в том числе, и самому себе), как-то, знаете, скучновато жить. Эх, подумаешь, вот ведь, например, идёт тебе навстречу очень даже внешне симпатичный человек! Рот у него – до ушей, цветочек какой-то поганенький в руке держит и этак заботливо его время от времени нюхает... И ведь никогда бы и не подумал, что за этим морем обаяния скрывается зверское мурлоизощрённейшего афериста, который только и норовит в твой персональный ночной горшок плюнуть! И не хочется в это верить, наблюдая его умилительную мордочку с цветочком – а верить, хоть и скрепя сердце, всё же приходится. Потому что аферисты не дремлют. Только покажи такому свою слабину – сразу в горло вцепится, и даже про свой невинный цветочек тут же позабудет.
* * *
Когда у Павла Назарыча Брондукова, всегда молчаливого, даже, казалось, чем-то вечно недовольного мужчины, умерла жена, он сильно затосковал. Это было очень странно, потому что никто не ожидал от него проявления таких откровенных эмоций, но что значит «Не ожидал»? Мы много чего не ожидаем, а приходит время – и бац, получите по полной схеме! Тут у кого угодно эмоции полезут.
– Прямо жить не хочется, – признавался он соседям. Соседи пугались и, чтобы отвлечь его от таких невыносимо пугающих намерений, начинали фальшиво-бодро хлопать Павла Назарыча по плечам и так же преувеличенно-бодро говорить:
– Да брось ты, Назарыч, ей– Богу! Все под ним ходим! Сегодня Оксана Петровна, завтра – мы… Пойдём лучше водки выпьем!
И они шли пить водку, и выпивали серьёзно, но только она, злодейка, Павла Назарыча почему-то не забирала. Он сидел на уличной распивочной скамейке по-прежнему нахохлившимся и тупо и тоскливо смотрел вперёд, в какую-то одну, только ему ведомую точку.
БРЮС СЕЛЁДКИН – РУССКО-МОНГОЛЬСКИЙ ШПИОН (рассказ)
Васька Селёдкин – пожилой юноша сорока двух лет отроду по кличке Брюс (но об этом позже). У него просторное, вечно улыбающееся лицо, весёлый, никогда не унывающий взгляд и практически полное отсутствие волос на головной части черепа. Нет, это не от радиации или потому, что Васька – блатной. Это у него просто стрижка такая, сейчас очень даже модная, чтобы прямо под ноготок. А блатным Васька никогда не был. И вообще он каждое воскресенье ходит в шахматы играть в Дом Культуры глухонемых. Да нет, слышит он нормально, он в своё время даже в пограничных войсках служил, и болтало у него большое, как лопата, и розовое, как мороженое «шербет». Да-а-а… Просто у них, у городских хосе раулей капабланков, там, у глухих с немыми, их шахматный клуб размещается, и Васька является его образцовым членом. Нет, хороший клуб! Я как-то туда один раз с Васькой сходил, так наутро целых три «шербета» смолотил без остановки. Вот какую испытывал просто-таки страшную утреннюю жажду. Прям беда с этими шахматами и с этими занимательными шахматистами – развесёлыми алкоголистами!
А ещё у него нос картошкой и широкие розовые уши, которыми Васька умеет мастерски шевелить. У него это шевеление так здорово получается, что башка стоит совершенно неподвижно, а уши вдруг начинают елозить от затылка чуть ли не до самых его румяных щёк. Очень интригующее зрелище, особенно во время шахматных дебютов! У бухгалтерши Парамоновой, когда она впервые увидела такие ненормальные чудеса, даже лёгкая истерика случилась. Народ тогда весьма переволновался, потому что Парамонова находилась на шестом месяце беременности, так что вполне могла возникнуть реальная угроза выкидыша. Но ничего, обошлось простым бухгалтерским испугом и похлопыванием по её, Парамоновой, побледневшим щекам. Правда, после этого случая, она как увидит Ваську, то сразу впадает в лёгкую панику напополам с такой же необременительной истерикой, и вообще старается обходить его стороной. Вот чудачка! Она же уже давно родила и даже развестись успела, и ходит теперь совершенно, кажется, не беременная! Чего теперь-то бояться? А если снова залетит теперь уже неизвестно от кого, то запросто может в другой цех перевестись. Делов-то на полкопейки! Она же бухгалтерша! Её вон в насквозь коррумпированный компрессорный цех возьмут с руками и ногами. Потому что считает плохо, а на компьютер смотрит как баран на новые ворота, и вообще боится, чего им, коррумпированным компрессорщикам, и надо.
Работает Васька слесарем в цехе машиной сборки, и по производственным показателям находится у начальства на очень хорошем счету. Хотя это же самое начальство при упоминании его имени-фамилии порой непроизвольно вздрагивает и иногда испуганно вертит пальцем у виска. Дескать, ну как же, знаем! Вася Селёдкин! Наш передовик! Можно сказать, совершенно примечательная личность! Да нет, выне подумайте чего – нормальный мужик! План всегда перевыполняет на пять с половиной процентов. И вообще, слесарь каких поискать! И алкогольными напитками не очень увлекается. Если только когда в шахматы идёт играть к этим своим слепым... Да, была бы сейчас у нас в цеху в почёте Доска Почёта – непременно бы его повесили! И лучше вниз головой и с высунутым языком! Чтобы никто мимо не проходил и внимательно любовался, как милицейским стендом про уголовных преступников.
Такое почтительно-осторожное и совершенно непонятное мнение васькиного цехового начальства имеет под собой очень конкретные определённые основания. Потому что Васька вроде бы всё ничего-ничего, и план регулярно даёт на сто пять с половиной процентов, и опять же про сицилианскую защиту в матче Капабланка-Алёхин много чего может рассказать – но иной раз вдруг возьмёт да выкинет какой-нибудь фортель. Такую, как говорится, чучу отчебучит, что остаётся только уши раздвинуть, рот разинуть и беспрерывно охать и ахать. Может, и были у него психические в родне – кто знает… Не пойдёшь же туда, в дом покоя и скорби, специально проверять. Допроверяешься – самого запишут. Вслед за Васькой.
Жаждете конкретностей? Пожалуйста. Вот, например, у начальника цеха, Виктора Сергеевича, был как-то очередной день рождения. Ну, все цеховые, как и положено, его поздравили, открыточку какую-то дешёвенькую сочинили, нажелали всяких счастьев, здоровьев и «чтоб всегда и хотелось, и моглось». Нет, ну культурные же вокруг люди! Всё по уму, по соответствующему должностному рангу и согласно традициям и получаемой заработной плате! А Васька взял да и написал на всероссийское радио. «Прошу поздравить нашего начальника цеха, товарища Виктора Сергеевича Кувыркаева с днём рождения и передать его любимую песню «Мы ждём перемен!» в исполнении безвременно скончавшегося любимого исполнителя Цоя». Вроде бы совершенно невинная просьба, но это с какой стороны посмотреть. Первое: с какой-такой стати он взялся так вот, во всероссийском масштабе персонально поздравляться? Ему товарищ Кувыркаев что – любимый шахматист или тайная любовница? И что это за грязные намёки насчёт якобы любимой песни якобы Виктора Сергеевича? У него любимая песня – «Ой, мороз, мороз!» в исполнении хора имени Пятницкого, и вообще он, можно сказать, наоборот, совершенно не приветствует никакие перемены. Ему и без перемен в его начальственном кресле сидится совершенно нехило: и зарплата у него нормальная, и дачу себе из цеховых материалов отстроил, и на курорты-в санатории по профсоюзным путёвкам регулярно ездит. А тут пожалте – озвучили на всю страну! Нет, на этом самом радио тоже такие штукари сидят! Взяли бы да и позвонили на завод, поинтересовались: а что это за фокусник такой у вас – Васька Селёдкин? План-то выполняет или балду гоняет во время рабочего времени? И вообще, стоит ли вашего начальника цеха Виктора Сергеевича с днём рождения всенародно поздравлять именно такой замечательной песней в духе совершенно не нужных ему, имениннику, перемен?
Но нет, не позвонили. Не соизволили лично удостовериться. Зато раструбили на всю страну. Поверили Ваське. Разве так поступают настоящие серьёзные люди?
Виктор Сергеевич в это время как раз на центральном производственном участке находился. Распекал мастера Миронова за вчерашнюю коллективную пьянку на подчиненной ему, Миронову, производственной территории. А там у них, на центральном, всегда радио включено. Оно же никому не мешает и на производственные показатели отрицательно не влияет! Орёт себе и орёт, и к этому его радиовещательному ореву все уже совершенно привыкли – так чего же выключать? И вот, заливает, значит, Виктор Сергеевич мастеру Миронову очередную порцию своей критической запеканки – и тут на весь участок: здравствуйте, уважаемые радиослушатели! Нам вот тут пришло письмишко от слесаря машинной сборки Василия Селёдкина! Он просит поздравить своего дорого и несравненного начальника цеха Виктора Сергеевича с днём его рождения и передать его любимую песню Виктора Цоя про перемены! Так что пожалуйста! Передаём и от себя лично тоже поздравляем! Слушайте все кому не лень, и кого в этот момент начальство не дерёт, чтобы не отвлекаться!
Виктор Сергеевич как услышал эти слова, так сразу и обомлел. Стоит и слушает с открытым ртом: «Перемен! Мы ждём перемен!». Какие-такие перемены? Кому они задаром не нужны? А песня всё льётся, удалая! А все кто в этот момент на участке находились, на Виктора Сергеевича как-то непонятно смотрят. С чего это, думают, ты перемены полюбил? Или вторую дачу строить собираешься? А, может, наоборот, на пенсию хочешь вовремя смыться от правоохранительных органов, вот и заметаешь следы? Нет, ну представьте, каково было в этот момент Виктору Сергеевичу, уважаемому, в общем-то, человеку, от таких вот обращённых на него недоумённо-вопросительных взглядов! Вот ведь Вася, вот ведь какая он, оказывается, поздравительная скотина! А ещё в шахматы играет в Доме глухих и немых! Чтоб ты сам и оглох, и ослеп, и язык твой у тебя отвалился за такие обращения на всероссийское радио!
В конце концов, Виктор Сергеевич из столбняка вышел совершенно самостоятельно, без всякой скорой медицинской помощи, после чего жалко и совершенно растерянно улыбнулся окружающим. Потом пробормотал что-то нецензурное, убежал в свой кабинет и заперся там до конца рабочей смены. И даже не обед не пошёл. Сразу было понятно – переживает как бы на пенсию через это радио не выперли. Вот что наделал этот самый похабник Васька! Довёл-таки хорошего человека до нервно-музыкального потрясения!
Ладно. Утихли страсти. А тут примерно через месяц приходит как-то этот международный гроссмейстер на смену задумчивый-задумчивый… Идёт по пролёту и встречается с мастером Мироновым, злым как чёрт. Он с похмелья всегда такой бывает. Ну, нормальная физиологически-эмоциональная реакция на вчерашнее бурное веселье с плясками и, может даже, с битьём кухонной посуды. Ничего страшного. Для Миронова такое состояние – норма жизни, сущность бытия. И вот идёт наш Васька по пролёту, а неудачно похмелённый Миронов матом кроет на всю ивановскую, возмущается токарем Кузьминым, который взял вчера на складе трёхчетвертные плашки и не вернул. А вышестоящему мироновскому начальству в виде уже вышеупомянутого Виктора Сергеевича они срочно понадобились для нарезки туб для проведения на даче парового отопления, и по этой причине Виктор Сергеевич вставил Миронову большую производственную клизму за допущенное на его производственном участке грубое нарушение производственной дисциплины. И ему, Миронову, за этого токаря Кузьмина, за этого, не побоюсь медицинского термина, педераста, теперь вот приходится отдуваться в виде вышеупомянутой клизмы. Вот он и орёт, как недорезанный, непонятно на кого разным обидным матом, потому что у Кузьмина сегодня выходной, значит, нет конкретного объекта, кому ту очистительно-профилактическую клизму можно переадресовать.
Вообще-то он, Миронов, постоянно выражается. Хотя и закончил в своё время школу марксизма-ленинизма. Её много кто в советское время заканчивал, особенно если на начальственной должности. Просто у него голос такой. Если он утром с похмелья никого не обматерит – нормально не успокоится.
Так вот Ваське бы спокойно мимо пройти, тем более что он-то к пропаже вышеозначенных, черти бы их подрали, плашек никакого отношения не имел. Другой бы так и сделал. А Вася, дурак такой, остановился и в Миронова своим туманным взглядом вперился. А тот знай себе соловьём заливается! Всем, кричит, тра-та-та устрою! Всех, тра-та-та, премии лишу! Всех, тра-та-та, построю и умою! Тоже мне нашёлся…умывальников начальник и мочалок Мойдодыр!
Васька постоял-постоял, мироновские песни про любовь к умыванию послушал и осторожно так, совершено культурно тронул его за рукав. Миронов повернулся и, как положено, на Ваську накинулся.
– Чего тебе? – заорал. – Ходите тут, педерасты нехорошие, а плашки Пушкин будет возвращать? Вот напишу в бухгалтерию, чтобы вычли стоимость, тогда будете знать! А дня рождения у меня не бывает, и я вообще не помню, когда, где и зачем родился! И только попробуй попробовать меня поздравить по радиве своими дурацкими песнями!
И для убедительности в серьёзности своих агрессивных намерений потряс в воздухе маленьким, но очень жилистым кулачком.
В ответ Васька опять задумчиво посмотрел в его орущие глаза и так же задумчиво произнёс:
– Сегодня по телевизору, в утренней программе новостей передали, что какой-то выпивший негодяй подложил бомбу в самолёт. И все чуть не взорвались. Вы бы поберегли себя, Степан Иванович.
И, кивнув, совершенно спокойно пошёл дальше. Миронов, как стоял с раскрытым ртом, так и застыл. А все вокруг тоже стоят и смотрят. И опять думают: к чему это Васька про самолётный терроризм сказал? И на Миронова почему-то стараются не смотреть, а кто не в силах не смотреть, тот этак настороженно косится. Как будто это он, Миронов, и есть тот самый пьяный террорист, наделавший такого нешуточного шороху в международном воздушном пространстве.
А неделю назад – опять. Идёт Васька к нормировщице за победитовыми свёрлами и опять встречает Миронова. Тот как раз в это время газированную воду пил, третий стакан подряд, из цехового газировочного автомата. Его, автомат этот, по срочному приказу Виктора Сергеевича поставили после того, как Васька его по всероссийскому радио с днём рождения поздравил с ожиданием перемен. С какого… Виктор Сергеевич так вот с этим автоматом всполошился – никто не знает. Ему, между прочим, уж второй год говорили – поставьте да поставьте! Газировка очень чувствительно с утра сушняк оттягивает. Особенно у мастера Миронова. Ведь прямо пропадает утром человек! А Виктор Сергеевич (он вообще-то с алкоголем не дружит. Он в своё время тоже школу марксизма-ленинизма закончил, только в отличие от Миронова с золотой медалью) всё отмахивался легкомысленно. Некогда, говорил, мне на вашу утреннюю жажду отвлекаться. Кроме неё с самого утра мозги пухнут от ежедневных производственных проблем. А тут вдруг взял и отдал распоряжение поставить! Вошёл, значит, в положение. Оказал уважение трудящим цеховым массам вообще и персонально не будем показывать пальцем кому.
Ну вот. Идёт, значит, Васька к нормировщице и натыкается на Миронова. А тот, надо сказать, после того случая с невзорвавшимся, слава Богу, самолётом старался Ваську избегать. С чего это, с какой стати – совершенно непонятно. Ну, подумаешь, сказал! Он-то, Миронов, здесь при чём? Не он же этот самолёт собирался подрывать! Д и на самолётах-то он ни разу в своей жизни не ездил и совершенно не собирается! Ему вполне трамвая хватает, пятого номера маршрута следования, от его домашнего подъезда до заводских проходных и обратно с промежуточной остановкой у рюмочной «Василёк». Ему и на трамвае не дует! Особенно после «Василька»!
И вот стоит он, значит, газировкой благостно освежается, желудок свой, вчера алкоголем перетруженный, изнутри лакирует – а тут Васька. Миронов как его увидел, сразу меньше ростом стал. И сразу глазами так по сторонам – шмыг-шмыг! Дескать, куда бы побыстрее спрятаться? А спрятаться абсолютно некуда. Кругом одни голые производственные стены с вывешенными на них производственными показателями и путями организованного бегства в случае пожара. Если только за газированный автомат залезть, но только с его, Миронова, пузцом туда не пролезешь. Слишком близко стоит этот самый автомат к ближайшей стенке. Это весь обкарябаешься, пока еле-еле втиснешься.
А Васька, как недавний ураган Мария на Карибском побережье, неотвратимо приближается всё ближе и ближе. И глаза у него, как и в прошлый памятный раз, такие задумчивые-задумчивые. Вот уж страх-то Господень! Прямо самый настоящий Вий из одноименной повести Николая Васильевича Гоголя, царство ему небесное!
– Здравствуйте, – говорит вежливо, – Степан Иванович! Освежаетесь?
– Ну? – набычился Миронов. – А тебе какое дело? Чего в рабочее время по проходу шляешься? Вот напишу в бухгалтерию, тогда будешь знать!
– Да не в этом дело, – отвечает Васька подозрительно спокойно. – Слышали новость? Сегодня в Америке задержали наших шпионов. Целых десять человек, – и уточнил. – А в обед – одиннадцатого. Уж не Кипре. Не успел добежать до турецкой границы.
И замолчал загадочно. Дескать, извольте сделать, дорогой товарищ Миронов, далеко идущие и очень многозначительные выводы.
– Ну и чего? – начал раздражаться Миронов. – Тебе-то какое дело?
– Я думаю, посадят, – сказал Васька. – За деятельность несовместимую.
– А ты-то тут при чём? Тоже, что ли, шпион?
– Да нет, ничего, – пожал плечами Васька. – Это я просто так. Вас информирую. Мало ли что.
– Чего «мало ли что»? Ты на что намекаешь? – разозлился Миронов уже не на шутку. – Ты вообще куда шёл? К нормировщице? За трёхчетвертными плашками? Вот и иди!
– Теперь и у нас, смотрите, тоже наловят, – отвечает ему Васька.
– Кого? – не понял Миронов, несмотря на то, что выпил целых три стакана оздоровительной жидкости.
– Шпионов, – пояснил Васька.
– Зачем? – никак не мог въехать в тему Миронов ( а всё эта газировка! Надо с собой сироп носить, чтобы добавлять! Тогда по мозгам не так ядрёно шибать будет.)
– Ну, как… – пожал плечами Брюс. – Они же наших наловили… Теперь нам надо… Да вы не волнуйтесь, Степан Иванович! У нас этих шпионов – как собак! На одном только нашем заводе – в каждом цехе! Я даже знаю некоторых… – и этак многозначительно посмотрел на сразу насторожившегося Миронова.
– А чего это вы так побледнели-то, Степан Иванович? – заботливо спросил он. – И пот какой-то нехороший на лбу выступил. Вы уж поберегите себя, пожалуйста! А то сами знаете!
– Да пошёл ты…! – заорал Миронов. – И ничего я не знаю! Тоже мне, заботливый какой нашёлся! Жалко, что тебя с ними не было! Я бы тебя первого! Слушаешь всякую х..ню, а у меня ещё наряды на трёхчетвертные плашки не подписаны!
– Пока ещё не посадили, – продолжал тем временем издеваться Васька. – Да нет, посадят! Как пить дать! У них там, в Америке, тюрем много. И во всех, представьте себе, в баскетбол играют.
– Чего? – опять не въехал в тему Миронов.
– Баскетбол. Игра такая для рослых мужчин, – и Брюс вздохнул совершенно непонятно ( чего это он-то вздыхает? Роста ему, что ли, не хватает? Или тоже, что ли, из цэрэу?). – Да, баскетбол! Всё лучше, чем наркота. Так что теперь наиграются. Хотя тоже приятного мало, в тюрьме-то.
– Тебе-то чего надо? – стиснул зубы Миронов. – Тебе-то какая разница, кого посадили, а кого не успели, и кто там во что играть будет? У них своё начальство имеется! Вот пусть оно хоть сажает, хоть играет, хоть прямо расстреливает без суда и следствия!
– Да это понятно – кивнул Васька совершенно не смутившись. – А всё равно жалко мужиков. Шпионили-шпионили – и на тебе, попались.
– Сколько верёвочке не виться… – сгоряча ляпнул Миронов, но тут же понял, что сказал что-то уж совершенно не то.
– Иди работай! – заорал он на Ваську. – Тоже мне… Штирлиц нашёлся! Юстас-Алексу! Развелось вас, плейшнеров, на мою голову! С такими никаких плашек не хватит!
Васька в ответ грустно так головой покачал (это он так дал понять Миронову, что очень переживает за шпионских российских разведчиков.) и ушёл. А Миронов ещё долго не мог успокоиться. Он сгоряча хотел даже больничный взять, но вовремя передумал. Да и чего ему на этом больничном делать? Дома сидеть, водку пить? А утром опять в цех бежать, к бесплатному газировочному автомату?
А сейчас в цехе всё спокойно. Потому что Васька в отпуске. Уехал отдыхать. В Монголию. Почему именно в Монголию? Ну а куда же ещё? Не в Баден же Баден ему ехать! У него и денег таких нет, чтобы в Баден-Баден. Он же не Фёдор Михайлович Достоевский, который просадивши в тамошнем казино всё до последнего гульдена (или какая в то время была конвертируемая валюта?), надумал написать своего знаменитого «Идиота». Благо было с кого… И за прототипом далеко ходить не надо… Вот он, князь Мышкин-то, стоит в зеркале со своей грустной бородой и думает, где бы ещё денег занять.
Так что всё правильно. Монголия так Монголия. Удивительная страна! Там лошади! И пустыня Гоби. Где много-много пока ещё не растащенных на сувениры из-за очень слаборазвитой туристической структуры динозавровых костей. Да-а-а…Экзотика… И к тому же Васька в последнее время буддизмом заинтересовался. А что такого? Весьма увлекательное занятие! Достойное настоящих буддийских мужчин и глухонемых российских шахматистов!
И Миронов теперь дово-о-ольный ходит! Он даже по утрам своей любимой газировкой освежаться перестал. Так, если позволит себе всего один стаканчик (надо же оттянуться после вчерашнего!) – и опять за работу, опять орать. Я, орёт, как этот обормот из отпуска приедет, чтоб его черти сжевали в тамошних бескрайних монгольских степях, всем вам устрою монголо-татарское нашествие! Я на всех вас, чингисханов, бумаги в бухгалтерию напишу, чтобы вычли их зарплаты стоимость так и невозвернутых трёхчетвертных плашек! Вы, педерасты нехорошие, все у меня налюбуетесь дикими красотами бескрайней монгольской степи! Нет, он, Миронов, хороший человек и прекрасный производственник, но постоянно очень нервничает из-за разной ерунды, потому что искренне переживает за строгое соблюдение производственной дисциплины на вверенном ему производственном участке. Недаром он в своё время успешно закончил школу марксизма-ленинизма. Он наш настоящий советский, несмотря на сегодняшнее отсутствие этой самой Советской власти, человек!
Постскриптум. Да, а почему именно Ваську все Брюсом называют, а не, например, всё того же Миронова? А потому, что у Васьки любимый кинематографический артист – американский Брюс Уиллис. Ну, да-да, который «Крепкий орешек»! Весёлый мужик! Всё время – вот чудак! – с пистолетом за кем-то гоняется и стреляет всех подряд. Делать ему, что ли, нечего? Настоящий герой! Очень уж он Ваське нравится. Да к тому же этот самый Уиллис и похож на него. Такой же лысый. Вот только, интересно, умеет ли он так же, как Васька, ушами шевелить, чтобы пугать тамошних голливудских бухгалтерш парамоновых?
К оглавлению...
