На третьем курсе института лекции по электротехнике читал нам доцент Колодовский, кулуарно – пан Пеньковский. Так его еще наши давние предшественники прозвали, явно учтя полупольское происхождение препода.
Читал он, надо сказать, архисвоеобразно. Еще до звонка на занятия уже маячил перед аудиторией, меряя коридор длинными ногами-циркулем, а заслышав голосистую трель, отчаянно кидался в двери и приступал к изложению темы прямо с порога и с невероятной прытью. Чуть ли не полстраницы по пути до доски надиктовывал!
На первых порах мы выкрикивали: «Не успеваем!» – или – «Не поняли!» Но игнорируя жалобные возгласы, доцент несся по новому материалу с все нарастающим ускорением, так что лавина формул, уравнений и диаграмм погребала под собой все жалкие попытки отследить ход пеньковской мысли.
Занятия через три-четыре мы таки исхитрились подладиться под этакий пулеметный темп. Разбились на мини-группы и строчили в тетрадях механически: кто – первое предложение, кто – второе, а уже в общежитии собирали лекцию из кусочков, порой невольно превращаясь в Шерлоков Холмсов и Эркюлей Пуаро.
Дольше всего однажды бились над следующей фразой: «Этот то (конец слова неразборчив) будет созд. так. манг. пот. кот. будет пр-во-ва... (конец слова неразборчив) напр. внешн. манг. пот.». Авторство сего перла принадлежало студенту, за коим водился редчайший грех путаницы порядка букв при письме.
Артельно установили, что «этот то…» означает «этот ток», «манг. пот.» – «магнитный поток», «кот.» – который, «напр.» – вовсе не «напряжение», но «направление», а «внешн.» – прилагательное «внешнего». Но вот что разуметь под неоконченным «пр-во-ва...»,оставалось сфинксовой загадкой. «Производства»? «Превосходства»? «Правопреемства»? Еще и «зашифрованное» окончание…
Высказывались даже такие дикие предположения, что это – «противогаз» или даже «презерватив». И лишь визит к сокурсницам помог установить истину. «Пр-во-ва...» оказалось иезуитским сокращением глагола «противодействовать», а вся фраза, в полнокровном написании, читалась так: «Этот ток будет создавать такой магнитный поток, который будет противодействовать направлению внешнего магнитного потока».Ур-ра! Одолели скопом абракадабрину…
Как и большинство ученых мужей, Колодовский считал, что е г о предмет – самое святое на земле и не посещать лекции по электротехнике может только хам и невежда, место которому на товарной станции: «Пусть катает бочки». Более того, доцент с полной серьезностью поговаривал о необходимости введения курса электротехники в программы гуманитарных вузов. А на каждой лекции проводил проверку посещаемости, причем на втором часе занятия выборочной группе устраивал повторную перекличку. Отсутствующих выписывал в записную книжку с черным переплетом – мы ее называли «шварценбух» – и упорно бомбардировал докладными записками деканат, требуя: «...незамедлительно принять строжайше-наказательные меры к бездельникам и тунеядцам, попирающим своим в высшей степени наплевательским отношением к главнейшему предмету высокое звание российского студента».
Впрочем, отдадим и должное радетелю дисциплинированности: свой «главнейший» предмет он знал – по крайней мере, теоретически – в совершенстве. По слухам, даже заведующий кафедрой электротехники в дискуссионных вопросах, как правило, принимал сторону Колодовского.
Время суток у последнего было расписано по минутам на семестр вперед, и подобный образ жизни усиленно пропагандировался студентам. Однажды мы поинтересовались, бывают ли у доцента срывы утвержденного распорядка. Исчерпывающий ответ:
– Увы, изредка случаются. Однако для компенсации нарушений графика жизни я еженедельно планирую три резервных часа.
Короче говоря, это был живой макси-калькулятор с заложенной интегральной схемой, подпитка которой осуществлялась постоянным изучением скучнейших электротехнических монографий. Ах, с каким упоением они проглатывались!
И еще немаловажная деталь из «куррикулюм витэ» Колодовского: он презирал всяческий спорт.
– Когда два идиота наставляют друг другу синяков, – менторски разглагольствовал он, – или двадцать два гоняют по полю мяч, а миллионы людей тупо сидят у телевизоров, уставившись на эти глупейшие зрелища, теряются миллионы полезных для общества человеко-часов! Я уж не говорю о потере миллионов киловатт-часов!
Домашнего экрана доцент не имел принципиально, заявлял, что новости можно послушать и по радио, а больше он и ни к чему: баловство. Зато...
– Все должны постоянно повышать свой уровень знаний! – твердил он на разные лады.
На словах мы соглашались: да, повышать надо, но тогда что выходит – за пять институтских лет и ни разу в кино не сходить, на природу не выехать, зачахнуть над учебниками?
Честно говоря, мы затруднялись представить самого пана Пеньковского студентом. А ведь он им был когда-то!
– Сухарь, ученый сухарь, свихнувшийся на своей науке, – обобщали мы. Через нее и холостяком дожил до «полтинника». Впрочем, за него даже абсолютная дура и то не пойдет...
Вот такого нам судьба подсунула препода, от которого весь поток воем выл, Поговаривают, кафедра электротехники тоже.
Теперь вернемся к антипатии доцента к спорту. У нас на потоке учился Мишка Костин. Рост под два метра, худощавый, жилистый. Кандидат в мастера спорта по боксу – в полутяжелом весе работал.
Лекции-то по электротехнике Костин посещал аккуратно. Только предложили ему в середине семестра на первенство вузов России по боксу поехать, ну и, само собой, на время соревнований вся учеба– побоку. Вот они обратился за помощью к своему тренеру, тот – к завкафедрой физвоспитания, а потом они целой компанией к Колодовскому нагрянули. Официально проинформировать о предстоящих «уважительных» пропусках студента.
Тренер поясняет, что приказ об освобождении спортсменов от занятий уже издан, завкафедрой физвоспитания поддакивает, а Мишка молча стоит. Он как предчувствовал, что визит этот все одно добром не кончится, хотя сам же на нем и настоял. Знал, что уже за две прогулянных лекции больше тройки на экзамене, сколь хорошо ни отвечай, доцент никому не ставит.
Сам же он, лишь только вник в суть дела, загорелся, словно проводка при коротком замыкании. Переругался со всеми: и с завкафедрой физвоспитания, и с тренером, а позже и с проректором, который означенную бумагу подписывал.
– Высшее учебное заведение для чего предназначено: чтобы дипломированных специалистов, остро необходимых стране, кропотливо и методично готовить или учить их морды бить? – с пеной у рта доказывал он всем. – Кому нужен безграмотный инженер, не знающий азов электротехники? Да именно в этих двух лекциях – соль всего курса!
Колодовскому пытаются объяснить, что случай-то исключительный и парень на этих соревнованиях, по всем прогнозам, должен норматив мастера спорта по боксу выполнить, честь института защитить, но доцент в позу встал и заявляет:
– Только через мой труп!
...Через «труп» перешагнули – не без помощи ректора вуза. Мишка заслуженно получил «мастера», привез большую медаль на красной ленте и... стал сдавать лабораторные работы доценту, в среднем с пятого захода.
Волей-неволей через какое-то время Костин сделался таким эрудитом в электротехнических задачках – половина нашей группы к нему за помощью бегала. Мишке пришлось даже на двери своей комнаты в общежитии что-то вроде графика консультаций вывесить. Однако, несмотря на всю подкованность, наш спортсмен чувствовал, что на экзамене коварный пан все же впаяет ему два балла, придравшись к любой каверзной мелочи. И стал тогда Костин размышлять, как бы к Колодовскому на кривой подъехать, подстраховаться от «пары». И ведь придумал.
Еще до рождения Мишки его отец, молодым специалистом, отработал три года по контракту в Великобритании. При отъезде же английские коллеги преподнесли ему на память нестандартный презент: сразу две одинаковых электродрели. Компактные, удобные, со всяческими прибамбасами, полированными ручками и набором победитовых сверл. А вот к сети нашей, из-за разности в напряжении, электроприборы не подходили, да и штепсели их имели по три контактных ножки. Вот подарки и пролежали много лет мертвым грузом: Костин-то старший, знаток трех языков, сам с техникой не дружил, а опытного мастера, чтоб приборы исправил-улучшил, так и не сыскал. Впрочем, не особо и старался.
Съездил Костин-младший на выходной к отцу с матерью, забрал дрели и одну из них принес Колодовскому. Польстил, сказал, что, мол, кроме него, никто, наверное, не сможет их переделать, чтоб от российской электросети работали.
Доцент аж расцвел весь. Для него райским блаженством было какой-нибудь электроприбор разломать.
–Это, – говорит, – вполне реально. Во-первых, повышающий трансформатор нужен. Но только миниатюрный, чтоб его прямо в ручку упрятать, нишу в ней вырезать. Ну и вилку, конечно, на стандарт заменить: тут свои сложности внутри провода есть, однако тоже преодолимо.
И так ему импортная дрель понравилась – он ею, как новой игрушкой, играет, а Мишке все теории, одна сложнее другой, на-гора выдает.
На следующую лекцию доцент опоздал, чего с ним отродясь не случалось. Костин, соответственно, тоже – уйти неудобно было, – и целый день у него в голове мешанина из этих электротеорий вертелась. Но самое главное: он-то считал, что столь хитроумным ходом сразу двух зайцев убил, а вышло...
Через день пан Пеньковский дрель назад принес. Спалил он ее.
– Понимаете, казусная ошибка в расчеты вкралась, – объяснял он. – Вот если бы еще один такой бытовой прибор!
Жалко было Мишке вторую дрель экспериментатору отдавать. И все же он рискнул. Натура у него такая: во всем, как на ринге, идти до конца.
Увы, и вторую дрель Колодовский опять-таки испортил, снова чего-то не предусмотрев. А Костин поплакался-поплакался и духом воспрянул.
– Уж теперь-то он мне двойку ни за что не поставит, – обрадовано доказывал он друзьям. – Даже тройку. Права у него морального на это больше нет.
Вскоре вплотную приблизилась очередная сессия. Электротехника в ней считалась самым трудным экзаменом, но вместо подготовки к нему спортсмен целых трое суток слонялся по общежитию, мешая всем зубрить, бренчал на гитаре и смотрел боевики по старенькому видаку. Мы поначалу пытались урезонить самонадеянного товарища, однако тот был упрям до глупости, и если уж что вбил себе в голову…
...На экзамен Мишка пришел последним из группы – хорошо выспавшись и плотно позавтракав. А все остальные торчали под дверями в лабораторию электротехники чуть ли не с шести утра. Почти каждый желал идти в числе первых: лучше уж сразу отмучиться и узнать свою судьбу, –потому при составлении списка очередности сдачи галдеж поднялся на весь этаж.
Ко времени появления Костина, вошедший в раж препод успел поставить шесть двоек и, по всему судя, вовсе не собирался останавливаться на достигнутом.
Мишка вошел в аудиторию и твердой поступью приблизился к столу, за которым восседал пан Пеньковский, окруженный хитроумным переплетением проводов от различных электросхем. Весь самоуверенный вид студента показывал, что меньше чем на «хорошо» он никак не согласен.
Доцент, который сначала всегда проверял практические знания, а уж потом, если они его удовлетворяли, принимался «гонять» очередного экзаменуемого по теории, выдал листочек с условием задачи.
«Несложная! – возликовал Мишка. – Это мы в момент»... И он быстро застрочил авторучкой по бумаге.
Отвечал Костин последним. Колодовский к тому времени прибавил к шести еще три двойки.
– Правильно, правильно... – поначалу кивал он головой, вчитываясь в формулы на листочке. – А-а-а... А вот здесь – неправильно! – И возбужденно подпрыгнул на стуле, радуясь найденной ошибке, словно ребенок, впервые сумевший собрать картинку из набора детских кубиков. – Неправильно, неправильно... Придется прийти в следующий раз...
– Не может быть! – искренне удивился Мишка. – Разве ход решения неверен?
– Нет, тут как раз коленкор иной, – с чрезвычайно довольным видом стал объяснять доцент. – С математикой вы не в ладах. Ошибка в вычислениях. Запомните! – наставительно воздел он указательный палец и голосом пророка произнес: – Настоящему инженеру непростительно допускать любые ошибки: как в логических умозаключениях, так равно и в практических расчетах. Вот к каким плачевным результатам привело ваше увлечение этим... как его... ну, мордобитием.
Мишка понял, что два балла, через глупый педантизм доцента Колодовского, так-таки обрели реальность, и твердой поступью направился от стола.
«Непростительно! А сам обе дрели ухандокал», – зло подумал Костин, и ему больше стало обидно вовсе не за свою двойку и даже не за испорченную бытовую технику, а что прекрасный и мужественный вид спорта, требующий к тому же еще и высокого интеллекта, походя низвели до уровня мордобития.
– Эхх! Жаль, у меня еще третьей дрели не было, – с сарказмом произнес Мишка уже возле дверей лаборатории.
– Почему? – разом заинтересовался доцент, пришедший в радужное настроение после выставленной десятой, «юбилейной» двойки.
– А то бы вы и ее сожгли, – без обиняков выпалил Костин. – По безразлично какой ошибке: теоретической там, или практической. Глядишь, по числу спаленного, мне бы уже не два, а три поста...
Тут студент едва успел увернуться от учебного реостата, который пан Пеньковский метнул в него с поразительной точностью: спасла лишь боксерская реакция.
– Вон! – орал доцент, мечась меж проводами, будто через него пропустили ток высокого напряжения. – Во-он!
Мишка позорно бежал.
А Колодовский, трясущийся от бешенства, как отбойный молоток, стремительно накропал очередную докладную записку в деканат, отчаянно призывая: «Незамедлительно собрать расширенное заседание первых лиц вуза и срочнейше обсудить вопрос целесообразности дальнейшего пребывания в стенах высшего учебного заведения студента Костина М.А., который попал в элитный вуз по нелепейшей слепоте экзаменаторов, по своему же умственному развитию не способен производить даже простейших арифметических вычислений, и его место в жизни – место швейцара-вышибалы в третьесортном ресторане».
…На повторный экзамен, который Мишка сдавал комиссии, он принес одну, уже отремонтированную дрель и торжественно предъявил пану Пеньковскому.
– Вот, посидели с электриком одним… Помараковать, конечно, серьезно пришлось, зато теперь по вольтажу подходит к обычной сети. И вилку нашенскую удачно приспособили,– улыбнувшись, сообщил Костин. – Со второй, спаленной, тоже разберемся: главное – электродвигатель подходящий рабочий изыскать.
Великий теоретик, скорчив кислую мину, от «предъявы» демонстративно отвернулся. Завкафедрой электротехники, напротив, живо заинтересовался: внимательно осмотрел электроприбор, опробовал вхолостую и на деле.
– Золотые руки у парня! – заключил профессор.
...Экзамен Мишка сдал на «хорошо».
А пресловутую докладную записку один из наших сокурсников позже умудрился из деканата стянуть, и до самой защиты диплома причудливая кляуза так и висела над общежитской койкой мастера спорта – в аккуратной рамочке под стеклом, меж тренировочным шлемом и боксерскими перчатками.
К оглавлению...
