«Нет путей к знаниям без преград заблуждений» (сборник) Валерий Румянцев

ВЕНОК НА МОГИЛУ СССР (венок сонетов)

 

1

Лить грязь нетрудно на былое,

Да только в этом мало чести 

Для новоявленных героев,

Сидящих в безопасном месте.

 

Из недомолвок, лжи и лести

Свою Историю построив,

Они толкают в ряд изгоев

Тех, с кем её творили вместе.

 

Пока слой фальши нарастает

И ложь победно выступает,

Всё, в общем, выглядит солидно.

 

Протесты постепенно тают,

И конъюнктурщики считают:

Прошедшее так безобидно.

 

2

Прошедшее так безобидно, 

Что кажется не очень сложным

Его подправить осторожно, 

Чтоб было всё, как надо, видно. 

 

И вот с улыбкою ехидной 

Иной политик врёт безбожно, 

Чтобы историей подложной

Себя прославить, очевидно. 

 

Себя он славой не покроет. 

Зря планы радужные строит

В плену своих идей. 

 

Он сам себе лишь ямы роет,

Хоть ямы те от глаз людей,

Бывает, грязь на время скроет. 

 

3

Бывает, грязь на время скроет, 

Что мы не той идём дорогой.

Но даже если грязь не трогать,

Однажды Время всё раскроет.

 

И перед миром понемногу

Предстанет Истина иною.

И снова мир увидит Трою

И Революцию, и Бога.

 

Обречены на неудачу

Те, кто с усердием завидным

Под слоем грязи Правду прячут.

 

Невыполнима их задача.

Не изменить, хоть и обидно,

То, что не так, как надо, видно.

 

4 

То, что не так, как надо, видно, 

Конечно, раздражает многих. 

Но лишь глупец недальновидный 

От фактов отмахнётся строгих. 

 

А сколько умственно убогих 

В борьбу вступает с очевидным,

Лгут вдохновенно и бесстыдно,

И разглагольствуют о Боге.

 

Коль власти кто из них добьётся, 

То ложь прозреньем назовётся, 

И всех прозревших ждут награды. 

 

И связь времён, как нитка, рвётся, 

Но всё равно через преграды

С годами Истина пробьётся.

 

5

С годами Истина пробьётся

Сквозь баррикады лжи и сплетен,

Поскольку ей на этом свете

Одной бессмертие даётся.

 

Но сколько слёз кругом прольётся,

Пока луч Правды не засветит!

Не всем из тех, кто низость встретит,

Тот луч дождаться удаётся.

 

Неправда зло под солнцем множит.

Так предрешило Провиденье,

Что всё прошедшее итожит.

 

И счастлив тот, кто в жизни сможет

Увидеть Правды пробужденье

Сквозь лживые нагроможденья.

 

6

Сквозь лживые нагроможденья, 

Сквозь шторы собственных амбиций, 

На мир мы смотрим от рожденья, 

И счастья нет на наших лицах. 

 

Увы! Познанью есть границы, 

Но нет границ для заблужденья.

И мы считаем наважденьем

Совсем не то, что нам лишь снится.

 

Жизнь наша словно цепь просчётов.

Обман, невежество, лишенья, 

Сведение ничтожных счётов.

 

Как удручают нас подсчёты! 

Но в мире есть и утешенье: 

Вслед за упадком – Возрожденье.

 

7

Вслед за упадком – Возрожденье,

За ночью – день, за стужей – лето,

За смертью – новое рожденье, –

Друг с другом связано всё это.

 

Идут в природе превращенья,

И нет пред вечностью запретов.

А значит, каждое крушенье

Несёт и нового приметы.

 

А значит, Ложь не может вечно

Над миром царствовать беспечно,

Коль Правда с ней отважно бьётся.

 

И в этой жизни быстротечной

Всем по заслугам воздаётся.

Так испокон веков ведётся. 

 

8 

Так испокон веков ведётся, 

Что мы о чуде молим бога, 

Коль слишком тяжкая дорога 

Нам в этой жизни достаётся.

 

Но только редко раздаётся

Столь долгожданная подмога.

Судьба к нам равнодушно строгой

Почти всё время остаётся.

 

Даём мы жаркие обеты,

И вечно рядом с нами где-то

Надежда – горестей сестра.

 

Мы посвящаем ей сонеты, 

И, словно пламенем костра,

Теплом надежды мы согреты.

 

9

Теплом надежды мы согреты,

И это жить нам помогает.

Мы верим в то, что счастье где-то

Уже навстречу нам шагает.

 

И если счастья долго нету,

И мы судьбу свою ругаем,

То, всё равно, надежды светом

Себе дорогу озаряем.

 

Как мудро этот мир устроен:

Любой в нём от рожденья воин.

И поле битвы – вся планета.

 

Прогресс сражается с застоем,

Извечны спор мещан с Поэтом

И битва между Тьмой и Светом.

 

10 

И битва между Тьмой и Светом,

И наши тщетные стремленья 

Покончить с первозданной ленью

В таинственный покров одеты.

 

Не смогут объяснить газеты, 

Что нам готовит Провиденье, 

Раз и о прошлом представленья

Бьют в наше Завтра рикошетом.

 

Бывает, что дождём могучим 

Прольются завтрашние тучи

Вдруг на прошедшие века.

 

Чему история научит, 

Когда в ней каждая строка

Непредсказуема пока?

 

11 

Непредсказуема пока

Судьба людей в подлунном мире,

И, что бы нам ни говорили,

Разгадка тайны далека.

 

Немало истин мы твердили,

Но нас в грядущие века

Уносит Времени река

Без слов, что истинами были.

 

Мы брызги пенные глотаем,

Посланьем свыше их считая,

И гордо мчимся, в ложь одеты.

 

Мы в Завтра заглянуть мечтаем,

Но, как нам ни досадно это,

Судьба хранит свои секреты.

 

12 

Судьба хранит свои секреты, 

И этим многие задеты, 

Но могут строить лишь украдкой

О будущем своём догадки.

 

Одни в плену у мысли сладкой, 

Что будет всё у них в порядке, 

Жизнь принимают за конфету

И тратят дни, словно монеты.

Другие в завтра смотрят мрачно:

Им слышатся издалека.

Проклятий стон и смрад клоачный.

 

Но даль времён для тех прозрачна, 

Кому дано, хотя б слегка,

Уменье видеть сквозь века.

 

13

Уменье видеть сквозь века – 

Весьма сомнительное счастье:

Менять судьбу не в нашей власти,

Хоть тянется порой рука.

 

И высока или низка,

Несёт покой нам иль ненастье,

Судьба хранит все наши страсти,

Как маска чувства игрока.

И даже записи ничтожной

В судьбе исправить невозможно.

Она – увы! — не лист анкеты.

 

Судьбу предугадать возможно,

Но видеть тайные приметы

Присуще лишь одним Поэтам.

 

14

Присуще лишь одним Поэтам

Уменье видеть суть явлений 

И мысленно тянуться к свету

Сквозь паутину сновидений.

 

А большинству людей всё это,

По правде говоря, до фени.

В бронежилеты лжи одеты,

Они не ведают сомнений.

 

Прошедшее покрыв хулою, 

Они по-новому мир строят.

Да только толку в этом нет.

 

И в будущем опять откроют,

Что в нас и был источник бед: 

Лить грязь нетрудно на былое.

 

15

Лить грязь нетрудно на былое,

Прошедшее так безобидно.

Бывает, грязь на время скроет

То, что не так, как надо, видно.

 

С годами Истина пробьётся

Сквозь лживые нагроможденья.

Вслед за упадком – Возрожденье,

Так испокон веков ведётся.

 

Теплом Надежды мы согреты.

И битва между Тьмой и Светом

Непредсказуема пока.

 

Судьба хранит свои секреты.

Уменье видеть сквозь века –

Присуще лишь одним Поэтам.

1992 г. 

 

 

РЯДОВОЙ ВОРОБЬЁВ 

 

У рядового Воробьёва срочная служба в армии только-только началась, но лейтенант уже хвалил его и ставил другим солдатам в пример. Дело в том, что строевая подготовка, которую взводный считал основой основ армейской службы, Воробьёву давалась куда легче, чем многим из его товарищей. Дома Воробьев много лет занимался каратэ и теперь «тянуть носок», как требовал командир, было для Воробьева просто детской забавой. Но однажды всё изменилось…

 Мотострелковый батальон, в котором служил Алексей Воробьёв, прибыл в Чечню на второй день штурма Грозного. Среди солдат ходили самые разнообразные слухи о количестве убитых и раненых, и эти пересуды не предвещали ничего хорошего в судьбе любого из вновь прибывших . Маховик войны, в огне которой уже сгорели сотни русских и чеченцев, с каждым днём набирал обороты…

Орудийные выстрелы, которые Алексей слышал раньше лишь во время праздничных салютов, теперь грохотали непрестанно. Воробьев ясно ощутил, что прыгающий на кочках БТР неумолимо приближается к тому месту, где каждому без исключения в лицо заглядывает смерть. Алексею было страшно. По спине пробежал холодок, переходящий в лёгкий озноб. Он оглядел притихших сослуживцев, трясущихся в жёстком и неуютном бронетранспортёре, и с некоторым облегчением отметил, что на его состояние никто не обращает внимания. Незаметным движением руки убедился, что нагрудный крестик на месте. 

Алексей вспомнил дом, где остались мать и бабушка, которой было уже за восемьдесят. Он знал, что они будут переживать за него, и в душе всколыхнулась жалость к матери, которая страдала от диабета и держалась только благодаря лекарствам. Воробьёв с сожалением подумал о том, что нет у него ни отца, ни брата, ни сестры. Отец по пьянке утонул в реке, когда Алексею не было ещё и года, и осталось от него только несколько пожелтевших фотографий и могила на городском кладбище. Девушки у солдата тоже не было.

На следующий день рано утром Воробьёв и его товарищи заняли боевую позицию. Стоял густой туман, и за его стеной не просматривались даже ближайшие сто метров. Где-то совсем рядом, заглушая автоматные очереди, рвались снаряды. Впереди что-то горело, тянуло дымом и непонятным зловоньем. Лейтенант послал сержанта разведать, что там впереди, а в качестве помощника выделил ему Воробьёва. 

Сержант и Воробьёв медленно шли метрах в пятидесяти друг от друга, и, опасаясь возможных «сюрпризов», оставленных противником, внимательно изучали почву под ногами.

Совершенно неожиданно возле Алексея разорвался шальной снаряд. Ему оторвало ногу и зацепило живот.

Огненная боль как ножом вспорола все чувства.. Беспорядочно замелькали знакомые и незнакомые лица. 

Появилась приземистая фигура комбата, который в такт приступам боли отчеканил: 

– Мы едем не к тёще на блины. Мы едем наводить конституционный поря…

Очередной вопль солдата взорвал сознание. Комбат пропал…

Какой-то мужик задержался перед Алексеем и пробасил: 

– Вот такая загогулина, понимаешь…

Потом всё исчезло, кроме острой пульсирующей боли. 

– Мама! Мама! – кричал и рыдал Воробьев.

И вдруг боль отступила, и Воробьёв увидел, что над ним склонился Бог.

 – Господи, спаси меня, я хочу жить, я ведь ещё так молод. Я почти ничего не успел. Я ещё не испытал, что такое женщина, – умоляюще прошептал Алексей. 

И в ответ услышал:

– Я тебя спасу, если ты захочешь. Но сначала расскажу, что тебя ждёт. До конца своих дней ты останешься калекой, ковыляющим на деревяшке. Ты не сумеешь устроить свою жизнь и сопьёшься. Никому не будет до тебя дела. Ты будешь слабым, а слабых не любят ни окружающие их люди, ни власть. Новые русские будут тебя презирать, и никто из них не поможет тебе. Для всех ты станешь обузой. Будешь просить милостыню, а деньги пропивать. И грязный, вшивый, больной умрёшь на вокзале на бетонном полу.…Ну что, теперь хочешь жить?

 – Господи, хочу жить! Хочу! И постараюсь изменить твоё предсказание. Ты же создал меня человеком, дал разум, волю.

– Ну что ж, живи.

Видение исчезло, и солдат погрузился во тьму.

Сержант, который получил только лёгкое ранение, вовремя оказал Воробьёву помощь и тем самым спас его…

 Алексей долго скитался по госпиталям и домой вернулся на костылях. Мать и бабушка встретили его обильными слезами, в которых смешались и радость, и горечь беды, ворвавшейся в их жизнь. 

Воробьёв долго осматривался в новой для себя обстановке и думал, как не пропасть в этом мире. На работу его не брали, а на скудную пенсию прожить было невозможно. В городе одно за другим закрывались предприятия и слово «безработица» стало для многих жителей понятием вполне конкретным и ощутимым. Однако судьба всё же улыбнулась Алексею. Через своих знакомых мать устроила его в сапожную мастерскую, где был хоть какой-то заработок. Теперь Воробьёв был при деле, работа ему нравилась. Она приносила людям пользу и отвлекала от тяжёлых мыслей. Иногда Алексей бросал через окно взгляд на улицу, видел спешащих прохожих и, потрогав рукой обрубок своей ноги, продолжал заниматься старой обувью. Там же в мастерской, он познакомился с Татьяной, которая была в числе первых его клиентов. Вскоре они поженились.

С раннего детства Татьяна сполна хлебнула сиротства. Может быть, именно это и подтолкнуло её избрать профессию воспитателя детского сада. Она жалела слабых, а все дети, по её мнению, были слабыми и беззащитными. В жизни у неё была только одна большая мечта: создать крепкую семью и вырастить детей, которые не повторили бы её судьбу.

Алексей и Татьяна жили дружно, и поначалу всё складывалось удачно. Невестка ладила со свекровью, хотя и жили они в одной квартире. Вскоре Татьяна родила сына – это был самый счастливый день в её жизни.

Громом среди ясного неба стало для Алексея известие о том, что помещение сапожной мастерской выкупил какой-то предприниматель, чтобы открыть там магазин. Воробьёв остался без работы. Пытался ремонтировать обувь на дому. Чтобы привлечь клиентов, расклеил по городу объявления. Однако из этой затеи ничего путного не получилось.

Как назло вскоре появились проблемы и у жены Алексея. На работе начали задерживать зарплату, которую и деньгами-то назвать было как-то неловко, так как инфляция набирала обороты. Пришлось Татьяне подрабатывать: вечерами и в выходные дни торговала в хлебном ларьке одного мелкого предпринимателя. Платил тот не ахти как, но где заработаешь больше. 

Пришла зима, и в ларьке Татьяну стал одолевать холод. Можно было бы поставить мощный электрический обогреватель, но как же его купишь, если он стоит ползарплаты, а денег хватает только на питание. В разговоре с хозяином Татьяна как-то заикнулась о камине; и хозяин сказал, что купит калорифер, но недвусмысленно намекнул, чем за это ей придётся заплатить. Подобные домогательства Татьяна сразу же отвергла и продолжала мёрзнуть, хотя одевала на себя всё самое тёплое, что у неё было.

На появившееся недомогание она не обратила особого внимания, пересиливала себя и шла на работу. Когда слегла, молодой врач скорой помощи не нашёл ничего страшного, а спустя неделю Татьяна умерла от крупулёзной пневмонии.

Воробьёв совсем пал духом, стал пить, и водка заглушала его душевные и физические муки. Перед глазами маячил годовалый осиротевший сын. Периодически стали появляться мучительные боли в желудке и позвоночнике; от протеза по ночам ныла культя и не давала спать. Душило безденежье. Алексей пил горькую, и ему становилось немного легче.

У Алексея появились друзья, такие же, как и он, неудачники. Он стал пропадать по ночам. Однажды Воробьёв ушёл из дома и не вернулся. Говорили, что его видели на юге, в одном из курортных городов, на вокзале, в компании бомжей, испитого и окончательно опустившегося.

 Через два года в городской газете появилась публикация следующего содержания:

 

«Решила написать вам горькое письмо, может быть, поможете нам. Дело в том, что я уже старая, пенсия маленькая и ту задерживают, а мой внук остался без отца и без матери. Мать умерла, а отец бросил своего ребёнка. Внуку моему три годика. Такой красивый ласковый мальчик, чистенький, но мы часто сидим с ним полуголодные.

Сейчас вот все ноги истоптала по милиции, сколько заявлений на сына подала, чтобы его изловили и заставили работать на ребёнка. Правда, сын-то у меня инвалид, да и спился к тому же, где-то бомжом ходит. Жив ли, и сама не знаю. А милиция говорит, что этим заниматься никто не будет. Вот теперь прошу, чтобы сына лишили родительских прав, потому что уже толку не будет. Наша местная власть пообещала устроить дитя в детдом, но всё до сих пор что-то тянут и никакой помощи.

Помогите мне, добрые люди, отдать внука в хорошие руки на воспитание. Клянусь Богом, искать его не буду. Я сама не могу воспитать. Буду не против, если кто-то из-за границы усыновит.

Не осуждайте меня, люди, за такой мой грех. Ведь я уже старая и больная, и к тому же диабетик. У меня на руках ещё и мать 86 лет. А живу я на первом этаже. Соседи меня то и дело заливают, да и свои краны ни один не работает. Куда только не обращалась. И в жилконтору тоже. А там отвечают, за свой счёт, бабка, всё делай. Много ли на пенсию сделаешь, если порой молока ребёнку не на что купить.

Простите меня, люди добрые. Раиса Ивановна».

 

Ниже этого письма была пометка о том, что адрес Раисы Ивановны находится в редакции.

Ноябрь 1995 года.

 

 

НА ГРАНИЦЕ

 

1

В жизни человека бывают дни, когда он чувствует себя не просто счастливым, а счастливым вдвойне. А на долю лейтенанта Николая Зайцева сегодня выпало даже не двойное, а тройное счастье. Во-первых, он только что окончил пограничное училище, и теперь на его плечах красовались новенькие офицерские погоны. И ни холодный ветер, ни почерневшее небо, грозившее прорваться дождем, ни тряска по ухабам проселочной дороги – ничто не могло омрачить настроение молодого офицера.

Лейтенант ехал домой, в родное село, где его ждали мать, отец и сестры – и это было его вторым счастьем. Кроме того, рядом с родительским домом жила его невеста Лиза.

Пять лет Николай мечтал пройти по селу не с курсантскими погонами, а в парадном лейтенантском мундире – и вот мечта наконец сбылась. 

Машина затормозила и остановилась у поворота. Зайцев лихо выпрыгнул из кузова грузовика, помахал рукой в знак благодарности водителю, застегнул верхнюю пуговицу кителя и, подхватив чемодан, стремительно зашагал по улице к дому Лизы.

«Хорошо, что её дом по пути, – подумал он, – а то мать бы обиделась».

А дальше все слилось в сплошную череду радостных приветствий, расспросов и поздравлений. Все три счастья Николай многократно пережил за столь незаметно пролетевшие отпускные дни. И вот жизнь усадила его теперь уже вместе с молодой женой в поезд, который помчал их к месту службы, на советско-турецкую границу.

Еще со школы было у Зайцева одно заветное желание, которое с годами не только не исчезло, но и переросло в полновесную мечту. К ней он постоянно возвращался в воображении и в училище, и после свадьбы, когда размышлял о предстоящей службе. Даже когда «УАЗ» карабкался по горной дороге, медленно приближаясь к заставе, Зайцев всматривался в незнакомый горный пейзаж, в то же время невольно возвращаясь мысленно к уже ставшей привычной мечте. Лейтенанту очень хотелось поскорее получить медаль, а лучше бы орден. «Ну, орден-то навряд ли, а вот медаль – это вполне реально. Интересно, сколько нарушителей госграницы за год обнаружится на участке нашей заставы?» – размышлял Николай, и ему хотелось, чтобы нарушителей было как можно больше. И чтобы всех до единого задержать!

Зайцев был назначен заместителем командира погранзаставы, хотя, если честно, он предпочёл бы ещё более глухое место, но должность командира.

Встретили Зайцевых душевно; видно было, что ждали. На заставе по штату имелось три офицера: командир – капитан Шевчук, замполит – старший лейтенант Коробков, и вот он – третий, лейтенант Зайцев. Николая быстро ввели в курс службы, утрясли все вопросы благоустройства, познакомили с личным составом. Как же расстроился Николай, когда узнал, что за последние семь лет на участке их заставы не было ни одного нарушения границы.

Потянулись однообразные дни службы. Но даже в этой монотонности Зайцев во многом задавал тон в жизни заставы, хотя и оказался среди офицеров самым младшим. Молодой задорный лейтенант шёл к цели: получить медаль. А цель зовёт идущего к ней. И чем дальше, тем сильнее.

Николай считал, что чем добросовестнее он исполнит свои обязанности, тем быстрее станет опытным пограничником, и его назначат командиром заставы. А уж когда он станет командиром, то и медаль не за горами, хотя, конечно, эти горы надо будет ещё преодолеть. На то он и коммунист. А, как известно, нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики.

Месяца через три капитан Шевчук как обычно проводил утреннюю ежедневную планёрку. Когда Зайцев и Коробков сели за стол, командир слегка улыбнулся и сказал:

– Товарищи офицеры, приближается семидесятая годовщина Великой Октябрьской

социалистической революции. Мешок с наградами уже прибыл в округ. Командующий

распределил медали «За отличие в охране государственной границы» из расчёта одна медаль на заставу. Награждению подлежат только офицеры и прапорщики. У меня и у Коробкова взыскания, отпадаем сразу. Ваши предложения?

Коробков тяжело вздохнул, в раздумье почесал ухо и нерешительно сказал:

– Может, Коровина? Почти десять лет служит…

– Не пойдёт, – прервал его командир. – На День пограничника он уже получил от

командующего грамоту. Два поощрения за год – не пропустят. 

– А как насчет Петровского? – предложил Зайцев. – Всего второй год прапорщиком, но уже зарекомендовал себя…

– Вот именно, второй год. Рано ещё, – поставил крест на очередной кандидатуре Шевчук.

– Тогда остаётся только Николай, – с сомнением развёл руками Коробков.

Командир только и ждал от замполита этого предложения. В душе он симпатизировал Зайцеву. Инициативный, добросовестный, знает, чего хочет. Настоящий пограничник: с нарядами обошёл каждый километр, всё пощупал своими руками. А сколько ночей провёл в дозорах! А уж как лихо ездит верхом на лошади, любой на заставе позавидует. Шевчук вспомнил предшественника Зайцева, как тот панически боялся лошадей, и поморщился:

– Ну, вот и замечательно. Зайцева и представим.

Так, совершенно неожиданно и прозаично, сбылась давняя мечта лейтенанта Зайцева. Однажды он вслух посетовал, что лучше было бы получить эту медаль за совершённый подвиг, а не как сувенир к празднику. Шевчук спокойно разъяснил лейтенанту, что государство существует до тех пор, пока есть граница; что служить в этой глуши ради того, чтобы ни один нарушитель не просочился через границу, – это и есть постоянный подвиг в прямом, а не в книжном смысле этого слова. Николай выслушал командира и, подумав, согласился с его рассуждениями. Но в глубине души всё-таки осталось еле ощутимое разочарование.

 

2

Минуло десять лет. Майор Зайцев возвращался из отпуска. Он уже миновал Россию, пересел на поезд Полоцк-Симферополь, проехал почти всю Беларусь и приближался к белорусско-украинской границе. 

Николай не раз за эти годы с чувством благодарности вспоминал своего первого командира – капитана Шевчука. Произошло это и сейчас, когда пересекал границу. Десять прошедших лет пронеслись в голове, вместив в себя и место первой службы, и множество других назначений. Сколько их было! Но первая застава и первый командир вспоминаются с особой теплотой. Капитан Шевчук, украинец.… Где он сейчас? Служит в России или подался на свою малую родину, в Винницу… Много лет пролетело, чего только не пришлось за это время повидать. Да, верно говорят, поступь истории – это мельница человеческих судеб. Сколько сослуживцев уже давно сняли погоны и где-то мыкаются по городам и весям.

Зайцев остался; перетерпел всё: и сокращения, и расформирования, и переводы, и унижения. Судьба подвела к краю пропасти и шепнула: «Прыгай». Так он научился летать. Даже в самые трудные дни, когда воевал в Чечне, не отчаивался: чувствовал, что горький опыт учит многому и быстро. В итоге он надел мундир морского пехотинца. Теперь служит на Черноморском флоте Вооружённых сил России и живёт со своей Лизой и двумя детьми в бывшем советском городе Севастополе. В отпуск ездил на малую родину. Правда, один, без семьи. Жена осталась в гарнизоне: дети должны ходить в школу, да и на одну зарплату далеко не уедешь. Николай вспомнил, как собирался в дорогу. Лиза с завистью наблюдала за мужем; ей тоже хотелось повидаться с родителями, пройти со своими детьми по родному селу. Провожая Николая, она попросила:

– Привези от мамы прялку. Ты знаешь её – красивая такая, старинная. Хочу, чтобы она у нас в квартире стояла, о доме напоминала.

– Хорошо, – покорно ответил тогда Зайцев.

Взял, конечно: чего не сделаешь ради любимой женщины. И вот эта прялка рядом, в мешке. Действительно, замечательная – вся узорами расписана, тончайшей резьбой покрыта.

Первая станция Украины. Прошли пограничники, за ними двинулись таможенники. Не думал Зайцев, что у него могут быть какие-то проблемы, но они возникли. Двое таможенников, один – толстый, другой – рыжий, небрежно переворошили скромный багаж майора и перешли в наступление.

– Везёшь антиквариат, а разрешения у тебя нет, – ошарашил Зайцева толстый таможенник, и в глазах у него засветился уголёк издёвки.

– На двух границах мне ничего не сказали. К тому же я не вывожу этот так называемый антиквариат, а, наоборот, ввожу его на Украину…

– Не на Украину, а в Украину! – злобно прервал майора толстяк. 

– Смотри, какой непонятливый попался! – ехидно изрёк рыжий . – Гони монету или собирай вещички и катись из поезда!

– Да вы что, мужики…

– Что выбираешь? Ну?

– Да не дам я вам денег.

– Как знаешь. Тогда мы конфискуем твою вещицу, – вынес приговор толстяк и потянулся к мешку. 

Зайцев сжал кулаки, но сдержался. Эх, с каким бы удовольствием врезал бы он по этим наглым рожам! Он вспомнил инструктаж, полученный перед выездом в отпуск, молча вынул из мешка прялку и со всего маху ударил ею о колено. Щепки брызнули во все стороны, и боль от удара смягчила клокочущую ярость. 

– Вот теперь можешь ехать, – хмыкнул толстяк и вышел из купе. За ним поплелся его напарник, что-то разочарованно бурча под нос. 

Поезд уже давно покинул станцию, но чувство ненависти к украинским таможенникам сохранялось у майора до конца пути.

Март 2006 г.

 

 

СЕМЁН

 

1

Никто не знает дня своего прозрения. 

Семён Беспалов считал, что он попал в тюрьму случайно. Был у друга на свадьбе. Гости то и дело кричали «Горько!» Видимо, таким образом они делились с молодожёнами опытом своей семейной жизни. Он тоже кричал, потом выпил лишнего, ну и затеял с каким-то родственником невесты, прилетевшим с Севера, спор. Трудно быть уравновешенным всегда –

даже река иногда выходит из берегов. И пустяковый спор перерос в драку. Семён даже не помнил, кто первый ударил. Не вспомнил он и того, как его шофёрские руки схватили стоявшую рядом табуретку и с размаху шарахнули ею по голове приезжего. Всё бы ничего, протрезвели и разобрались бы по-свойски, ан-нет. То ли табуретка оказалась тяжёлой, то ли рука Семёна – но в итоге северянин попал в больницу с повреждённым черепом . 

Понятное дело: милиция, следствие, суд – и в конце этой цепочки вот она – тюрьма на ближайшие два года. И в ней теперь обживается остриженный наголо Беспалов. Он каждый день пишет своей жене Любаше длинные письма, пространно раскаиваясь в них за совершённую по пьяни глупость.

 «Ну откуда взялся этот осёл на двух копытах на мою голову?» – сокрушался в который раз Семён. Впрочем, Беспалов винил и себя. В письме жене так и написал, что, мол, оказался дурак-дураком, что именно водка затолкала его на нары. Однако такого в его жизни больше никогда, никогда не повторится. И вообще, к рюмке он теперь не подойдёт, хоть убей. Своё отречение от алкоголя сформулировал так: «Клянусь тебе, Любаша, нашим сыном: ни грамма больше не выпью за всю оставшуюся жизнь».

Он действительно так решил и ни капли не сомневался, что сдержит своё слово. Семён обещал жене поступить заочно в техникум, а потом, если получится, и в институт. Какие, дескать, у него годы – всего двадцать пять, цветущий возраст. А если есть цветущий возраст, значит, должен быть и возраст плодоносный. Семён подробно описывал, как они будут счастливо жить, как продадут мотоцикл и купят для начала подержанные «Жигули», а потом, бог даст, – и новую «Волгу»; что обязательно у них года через три-четыре родится ещё и дочь, и её тоже надо будет назвать Любашей. Мол, сидеть-то ему всего два года, а за примерное поведение срок могут и скостить – это здесь практикуют. Надо только выйти отсюда. И тогда он заработает столько денег, что на всё хватит. Некоторые люди как-то же становятся богатыми. А он чем хуже? Обязательно купят себе дом, не век же Любаше толкаться со свекровью в одной хате. 

О многом ещё писал Беспалов; ему хотелось вымолить у жены прощения за всё, что он натворил. Ладно, пусть даже не простит. Проживёт и не прощённым. Но чтобы ждала; так же, как ждала его из армии.

В письмах планы на будущее чередовались с воспоминаниями: и как

они учились в одном классе, и как после выпускного вечера уже под утро он

первый раз прижал её к себе и поцеловал, и как весело прошла их свадьба. А сколько восторга было, когда три года назад родился их сын Михаил. Правда, Семён не стал упоминать, что в тот день вместе с друзьями он выпил ящик водки и чуть не утонул в реке. 

Будущее всегда таит в себе надежду. Беспалов жил надеждой, что Любаша не откажется от него, дождётся. И с первого дня пребывания в зоне

каждый день писал ей письма, надеясь вот-вот получить ответ на первое

письмо.

 

2

Через два года, раним летним утром Беспалов прибыл на станцию, от которой до родного села ходьбы меньше часа. Вот оно – самое счастливое утро в его жизни. Мимо него прошла всего одна попутная машина, но и та не остановилась. Это нисколько не испортило приподнятого настроения Семёна, и он лишь прибавил шагу. Зона позади . Свобода! А воздух свободы наполнен ароматом надежды. 

Впереди, что бы там ни случилось, полноценная жизнь с теплом домашнего очага, работой без принуждения, радостью общения с родными и близкими. 

Вот уже и село, и хорошо видна крыша родного дома. И телеграмма о том, что он освободился и едет, должно быть, лежит на столе в передней. Семён ускорил шаг и вскоре почти вбежал во двор родного дома. На крыльце его колени подкосились, и со слезами счастья на глазах он стал целовать каждую ступеньку. Но даже слёзы счастья имеют солёный привкус жизни. Что же он наделал? Там, за дверью, его сын, который рос без него два года. А мать? Её уже нет. Из-за колючей проволоки он не мог протянуть ей руку помощи, когда она угасала мучительно и долго; и, когда умерла, он не шёл за её гробом и даже не знает, где на сельском кладбище её могила. «Какой же я дурак. А Любаша…» –обгоняли мысли одна другую. Суета за дверью. Скрип петель. И через минуту Семён обхватил руками ноги своей жены и целовал, целовал их, задыхаясь от волненья, приговаривая: «Прости меня, прости, прости…» 

Оставим на некоторое время наедине мужчину и женщину, которые не виделись два года…

После обеда они вдвоём сходили на кладбище на могилу его матери. Потом, по пути домой заглянули к родственникам и друзьям, пригласили их вечером отметить возвращение Семёна. Такого дня, переполненного чувствами, разговорами о будущем, в жизни Беспалова не было. А ещё Семёну хотелось подольше побыть вместе с пятилетним сыном. При первой возможности он наблюдал за ним, но тот был в этот день не по-детски серьёзен. Мишутка не спешил признавать в приезжем отца, иногда пытливо посматривал на него и, казалось, что в эти минуты он думает про себя: «Ещё посмотрим, что ты за птица».

Вечером в дом к Беспаловым набилось много народа. Усадить всех гостей в комнате не удалось; пришлось принести от соседей три стола и поставить их в прихожей, которая одновременно была и кухней. Водку, самогон и много закуски поставили на столы быстро. Родной дядька Семёна забил по такому случаю несколько кроликов, которых он разводил уже много лет. Он же, когда все расселись, произнёс первый тост:

– Ну что, дорогой племяш. Вот ты и вернулся. Я всегда был тебе как

отец, коль судьба тебе выпала без отца расти. И скажу тебе как отец: конь на

четырёх ногах, да и то спотыкается. Что ж, всяко в жизни бывает. Главное – не наступать на одни и те же грабли второй раз. Вот и давайте осушим до дна за благополучное возвращение.

Все дружно опрокинули стаканчики и рюмки и потянулись к закускам. Семён, залпом выпил рюмку, которую он сам предварительно наполнил холодной колодезной водой. 

После третьего тоста за столом стало ещё оживлённее, посыпались сальные шуточки. Когда Беспалов проглотил, опять же одним махом, содержимое четвёртой рюмки, то понял, что ему кто-то налил водки, пока он отлучался от стола. Семён разозлился, ещё не зная на кого, но вида не подал. Потом он почувствовал приятное лёгкое возбуждение, и на смену угасающему раздражению пришло умиротворение. Следующую рюмку водки себе он налил уже сам и при этом решил: «Две рюмки – и на этом всё». Впрочем, после второй рюмки Беспалов уже не видел в спиртном своего врага; наверное, потому что этот враг проник в него и назвался другом. Одна рюмка догоняла другую, и все вместе они заставляли виновника торжества громко смеяться и говорить направо и налево различные глупости. Семён давно уже так вкусно и так много не ел. Он был весел, смотрел на присутствующих и думал, как всё-таки хорошо, что все собрались. Подмоченную репутацию сушат публично. Пусть все убедятся, что он уже дома и начинает нормальную, как и они, жизнь. Да что там, как они! У него всё будет лучше, чем у них. Ну, в этом они ещё не раз убедятся.

Застолье было в разгаре. Уже один разбил тарелку, другой свалил бутылку 

с самогоном, у третьего стал заплетаться язык. Были тут и те, кто и пить торопится, и буйствовать спешит, но до драки дело пока не доходило. Иные из присутствующих не только совершали глупости, но и соревновались в этом. Те, кто потрезвее, сглаживали зарождающиеся конфликты и успокаивали крикунов. 

Когда на улице стемнело, на столах закончилось водка. Ну что может быть хуже для хозяина застолья, когда не хватает спиртного? Только нехватка закуски. Беспалов вышел из дома, выкатил из сарая мотоцикл и завёл его.

 

3

«Ничего, – мыслил он, набирая скорость на укатанной грунтовой дороге, – это дело поправимое. До станции всего три километра. Будет вам, дорогие гости, водка по такому случаю». 

На станции магазин работал круглосуточно. Ветерок обдувал ездока. Он мчался по дороге и думал, как замечательно началась его новая жизнь. Семён и не подозревал, что прежде чем начать новую жизнь, необходимо закончить старую. Его душа пела; а когда душа поёт, мы не замечаем фальши. 

Хорошая штука транспорт: не успел оглянуться и перед глазами станция. Правда, товарные составы мешают пройти к магазину. И какого кляпа их тут нагнали? Беспалов заглушил мотор, слез с мотоцикла, приткнул его к столбу и направился к стоявшим составам, отделяющим его от здания станции. Он пролез под вагонами трёх составов, знатно отоварился в магазине и двинулся назад, чтобы довести начатое дело до ума, но доведение до ума требует точного знания маршрута. И он пролез под вагон первого состава, потом второго… Ещё секунда… Семён уже вылезал из-под вагона последнего состава, как неожиданно над его ухом раздался оглушительный собачий лай. Он инстинктивно дёрнулся назад, стукнувшись головой о раму вагона. Хмельная голова закружилась, и на мгновение утратила способность воспринимать происходящее. Семён даже не услышал звон бьющихся бутылок в сумке. И в этот момент товарняк тронулся. Беспалов, сидя на шпалах, только видел, что колёса медленно и безразлично катятся на него. Он подумал, что его голова, получив железную оплеуху, рисует в своём больном воображении движение стоящих на месте колёс. Собака залаяла ещё громче, чувствуя своё превосходство над человеком, который вёл себя странно. Сознание подсказало Семёну, что надо выбираться из-под вагона в противоположную от собаки сторону, и он медленно, слишком медленно начал движение. Он уже почти вылез. Услышав скрежет колёс поезда, Семён понял, что товарняк начал движение. Быстрее убрать с рельса отяжелевшие вдруг непослушные ноги! Увы: сделать он уже не успел…

Что было дальше, Беспалов не помнил из-за болевого шока. 

В больнице, когда Семён очнулся и узнал, что с ним произошло, он сначала не поверил, а потом долго плакал, горько и безутешно… 

И оставалось ему в жизни одно: влачить себя по дороге жалкого существования.

Апрель 2006 г.

 

 

СВЕКРОВЬ

 

– Совет вам да любовь! – выкрикнул тамада, и вечное, как армейское «ура!», свадебное «горько!» прокатилось по залу. Свекровь в очередной раз за вечер взглянула на невестку и подумала: «Хорошая девочка, сработаемся.»

Любовь Григорьевна находилась в возрасте, именуемом бальзаковским. Итогом прожитого была прилично оплачиваемая работа, худосочный муж Шурик, существенно раздавшиеся вширь крутые бедра и обожаемый сын Коля. Слыла она женщиной деятельной и предприимчивой. Правда, деятельность ее сводилась в основном к умению ведения домашнего хозяйства в удовольствие. 

Неутомимый пропагандист здорового образа жизни, она отвергала многие современные блага цивилизации, поэтому на ее кухне имелись только чугунные сковородки, алюминиевые кастрюли и неизменный эмалированный чайник в красный горошек. Так что появление молодой невестки Лизы не могло изменить раз и навсегда заведенного уклада домашней жизни. Тефлоновые сковородки и электрический чайник решительной рукой отодвигались в сторону. 

Любовь Григорьевна отвергала также и новые приемы приготовления пищи, экзотические продукты, а капусту квасила только старым бочковым методом по лунному календарю. Ее безудержная деятельность по хозяйству была сродни настойчивой попытке утопающего схватиться за плот, чтобы не утонуть в мире чужого благополучия и достатка. Ее руки постоянно что-то мыли, резали, солили, мариновали и варили. 

Как всегда и бывает, когда некое устройство выполняет полезную работу за человека, так и Шурик всегда ощущал ненужность в своем присутствии или делании чего бы то ни было. Природа не наградила его крепким телосложением, да и отсутствие необходимости физических нагрузок наложило свой отпечаток. Был он тщедушным в теле и слабовольным по натуре. Казалось, что в своем возрасте он не способен принять ни одного самостоятельного решения, пока железная рука его жены не укажет нужного направления. 

Поэтому, когда Шурик загулял, его невестка не могла поверить своим ушам.

Это был поступок достойный настоящего мужчины. Независимого, решительного, неподконтрольного.

Любовь Григорьевна закрылась в своей комнате и стала обдумывать стратегию своих действий.

В этот вечер Николай пришел поздно. Низко склонив голову над обеденным столом, он без аппетита перебирал вилкой содержимое тарелки. За год совместной жизни Лиза достаточно изучила своего мужа и, не торопясь, ждала начала разговора. Николая же всегда притягивала рассудительность Лизы. Ее внутреннее спокойствие и выдержанность наполняли каждый разговор с ней особым смыслом. Ее советов муж ждал и к ним внимательно прислушивался. Сын властной матери обязан был найти рассудительную жену, вот только свое место между этими двумя женщинами он никак не мог себе обозначить. Одной он бессознательно повиновался, с другой – лишь советовался. 

Молчание тянулось дольше обычного. И когда Николай заговорил, Лиза мысленно удивилась тому спокойствию, с которым она восприняла его откровения.

Муж говорил о том, как волна чувств к другой женщине накрыла его с головой, и он стоит на перепутье, и она, Лиза, должна ему подсказать что делать.

Лиза решила, что это – легкомысленное увлечение, и они справятся с ситуацией. И еще она подумала, что в их квартиру попал вирус, который поражает исключительно мужскую часть населения. 

Наутро Любовь Григорьевна, разодетая как английская королева в парчу, встала на свои единственные семисантиметровые каблуки, чтобы во всей своей бальзаковской красе взглянуть в глаза противнице. Она надеялась на силу и ловкость рук и решила, что соперница проиграет ей в рукопашной схватке. 

Когда же ее руки наконец открыли дверь рабочего кабинета Шурика, то ему даже не нужно было представлять жену. Соперница с одного взгляда поняла, кто перед ней. Любовь Григорьевна, не теряя времени, со словами «Я выдеру тебе все волосы, лахудра!» приступила к исполнению своего обещания.

Лахудра же, извиваясь всем телом, отстаивала свое женское счастье и пыталась в свою очередь сделать то же самое, что делали с ней. Любовь Григорьевна победила. Расцарапав сопернице лицо, она отшвырнула её на кресло и удалилась с гордо поднятой головой.

Лиза же продолжала по вечерам слушать мужа и, сочувствуя, наблюдать за ним. Голова Коли все ниже склонялась над обеденным столом, а вилка все дольше ковырялась в тарелке. К Лизе подкралось сомнение в легковесности его увлечения.

Скоро стало ясно, что поход Любови Григорьевны не дал положительных результатов. Шурик продолжал незаметно проныривать в свою комнату, а это был верный признак отсутствия его раскаяния. И она решила действовать иначе.

Поставив в церкви свечки «за здравие», Любовь Григорьевна отправилась к местной гадалке, где выстояла в очереди на свежем воздухе четыре часа и уверенно вошла в дом ворожеи. Та, окинув взором пышную фигуру клиентки, стала костлявыми пальцами раскладывать пасьянс. 

Беда пришла в твой дом, – наконец заскрипел ее голос. – Невестка наслала порчу на мужа твоего, вот он и бесится.

Любовь Григорьевна была поражена до глубины души. Ну могла бы она подумать, что пригрела на груди такую змеюку? Заручившись поддержкой гадалки и получив подробную инструкцию по снятию порчи, она отправилась домой. Теперь-то она знала, как укротить Шурика. 

Дома Любовь Григорьевна первым делом закрыла Лизу в комнате, указав, чтобы та сидела за дверью и не высовывалась. Мол, так надо, чтобы не испортить ритуальный эффект. Дальше – больше. Она набрала воду в ванну и начала ее заговаривать молитвой, полученной от гадалки. Хозяйка дома торопилась уложиться в срок, так как нужно было еще расчертить воду ножами и накапать в неё воск из горящих свечек. К приходу Шурика каждый ритуал должен быть проведён по три раза. 

На этот раз гуляке-мужу не удалось незаметно прошмыгнуть в свою комнату. Он был перехвачен уже в коридоре. Когда крепкие руки любящей супруги затащили Шурика в ванну, он перепугался, что его сейчас будут топить как котёнка. Атмосфера для того была самая что ни на есть подходящая. Ванна полная воды, горящие свечи по периметру чистилища и разложенные ножи по его краям. Шурика затрясло, и он взмолился о пощаде.

Лезь в воду, дурень, – только и сказала Любовь Григорьевна.

Превозмогая дрожь в ногах, Шурик шагнул в тёплую воду. Затем жена приказала ему выходить на сушу и не обтираться полотенцем. После этого пришла очередь погружать в воду тело Любови Григорьевны. Они поочерёдно ныряли в воду, и нечистый дух методично выгонялся из плоти и помыслов содержимого. Удивлённый Шурик был ни жив, ни мёртв.

Аналогичную процедуру Любовь Григорьевна устраивала ещё не один вечер. 

«Почему свекровь опять закрыла меня?» – третий вечер подряд недоумевала Лиза.

И тут Коля поведал ей историю о вечерних ритуалах. А потом он низко склонил голову над столом и спросил ее, Лизу, как справиться со своей любовью к другой женщине.

Утром Лизонька, поцеловав в лоб спящего Колю, тихо собрала все свои немногочисленные вещи, упаковала их в два чемодана и оглядела комнату. Здесь они с Колей целый год делили постель, а на кухне все это время они вместе со свекровью и Шуриком чаевничали. Но ни общая постель, ни совместные трапезы не сделали их ближе и роднее. Она была здесь чужая. 

Когда проснувшаяся Любовь Григорьевна вышла в коридор, то сразу поняла, что ее ритуалы по выживанию нечисти возымели свое действие. Сидящая на чемодане невестка разом встала с него, вздохнула и заявила:

Я думаю, всем так будет лучше. Прощайте.

Когда дверь закрылась, Любовь Григорьевна хищно улыбнулась и зычно крикнула:

Шу-у-урик, собирай все тефлоновые сковородки, статуэтки и ее подарки!

А что случилось? – отозвался сонный Шурик, выглянув из комнаты.

Собери все Лизины подарки и в мусорку, – процедила свекровь, – и чтобы даже духу ее здесь не было!

Спящий Николай перевернулся на другой бок и умиротворенно засопел. 

Шурик же от жены больше никогда не гулял.

Апрель 2010 г.

 

 

ВЫСТРЕЛ ИЗ ПРОШЛОГО

 

Дорога в Чечню заняла больше времени, чем предполагал подполковник Черепанов. Звали его Павел Николаевич. Несколько дней назад его назначили командиром мотострелкового полка, который дислоцировался в одном из районов мятежной республики. Конечно он был рад повышению в должности и ожидаемому присвоению воинского звания «полковник», но эта радость быстро притупилась и плавно перешла в лёгкое беспокойство. Как там всё сложится, в этой Чечне? Сколько ни называй войну антитеррористической операцией, она всё равно останется войной. Его предшественник был убит, как говорили, случайной пулей. Но ведь убит… 

Посадочной толкотни на перроне не наблюдалось: желающих выехать в этот поздний вечер в «горячую точку» было маловато. Да и у них, судя по лицам, командировка энтузиазма не вызывала. В вагон, кроме Черепанова, поднялся всего лишь один мужчина лет тридцати, в штатском. По воле случая они оказались в одном купе.

– Ну что ж, давайте знакомиться, – предложил подполковник вошедшему в купе незнакомцу.

– Григорий Александрович Печорин, – попутчик протянул руку.

– Прямо как у Лермонтова. Вот совпадение! – воскликнул Павел Николаевич, ответив рукопожатием.

– Никакого совпадения нет. Я и есть тот самый «герой нашего времени», – равнодушно сказал собеседник.

– Как? – опешил Черепанов, забыв назвать себя, и вцепился взглядом в его лицо.

«Этого не может быть!» – крутилось в голове. 

Однако чем дольше Павел Николаевич всматривался в своего случайного попутчика, тем больше убеждался, что это действительно он, Печорин: роста среднего, волосы белокурые, но при этом усы и брови чёрные, уставшие глаза карие, зубы редкой ослепительной белизны. 

– Вот так встреча! – Подполковник волновался как мальчишка и никак не мог прийти в себя.

Когда, наконец, его изумление пошло на убыль, он назвал себя и снял китель. Они рассовали по ящикам и полкам свои вещи и сели друг против друга.

Угомониться Павел Николаевич не мог, интерес к Печорину у него разгорался, и он уже предвкушал костёр впечатлений. 

– Лермонтов пишет о вашей смерти при возвращении из Персии.

– Михаил Юрьевич ошибся, – неохотно отозвался Печорин и добавил; – Точнее, его ввели в заблуждение врачи. Они были уверены, что мне конец, но я выкарабкался. 

Было видно, что разговору он явно не расположен.

– Вы, Григорий Александрович, конечно, извините мою навязчивость, но у меня к вам масса вопросов. Вы понимаете, «Герой нашего времени» – одна из любимейших моих книг…

– Давайте спать, – устало предложил Печорин. – Поздно уже. А завтра я отвечу на все ваши вопросы. Сейчас меня радует только одно: то, что вы не генерал. А то смотришь на погоны сегодняшних генералов и думаешь: нет просвета, – и он стал укладываться спать.

Ночью Павлу Николаевичу снилась дуэль. Будто стреляться с Грушницким должен не Печорин, а он, Черепанов; причём первый выстрел был за его врагом… Вот уже Грушницкий стал напротив Черепанова. Секундант подал знак – и рука с пистолетом начала медленно подниматься. Грушницкий целился подполковнику прямо в лоб. Раздался оглушительный выстрел, сердце у Павла Николаевича ёкнуло и он… проснулся.

Комната с открытым нараспашку окном в его трёхэтажном особняке наполнилась утренним светом и свежестью. Ночной июльской духоты уже не было.

 «Ну и ну! И приснится же такая чушь! – подумал полковник в отставке Черепанов. 

Павел Николаевич сел на кровать, посмотрел по сторонам и увидел нечто странное. На том месте, где на стене висела сова, вырезанная из дерева его сослуживцем, виднелась только шляпка от гвоздика, а сова валялась на полу. Полковник встал с постели, поднял сову и увидел отверстие в её левом глазу. Он поспешно надел очки и тут же обнаружил рядом с гвоздиком пулю, которая застряла в кирпичной стене. 

Остатки сна как рукой сняло. Он подошёл к открытому окну, внимательно осмотрел прилегающую территорию, но ничего подозрительного не заметил. «Хорошо, что жена уехала к внуку в Москву, а то бы напугалась», – подумал он. Черепанов в недоумении покрутил в руках теперь уже безглазую сову, положил её на тумбочку и сел в кресло. 

Эту сову Павлу Николаевичу подарил командир роты капитан Мазалов во время проводов полковника в курортный городишко Н., куда он уезжал на должность военкома. Как и положено, Черепанов перед отъездом накрыл стол, за который пригласил офицеров своего полка. По этому случаю офицеры сбросились и купили на собранные деньги единый подарок, а вот капитан Мазалов сверх того вручил ещё и сову, которую изготовил собственноручно. Полковнику сова понравилась: он вообще любил сувениры из дерева, и к тому же светлый лак удачно сочетался с тёмным, что придавало деревянной птице живость, а в её глазах затаился особый задор. 

С годами в памяти всё больше следов забытого. Но Павел Николаевич хорошо помнил этого офицера, командира роты. Мазалов – по мнению Черепанова – был ущербным офицером. Писал бездарные стихи, неумело рисовал иллюстрации к прочитанным книгам, читал каких-то философов и даже… пиликал на скрипке. А вместо того, чтобы изучать художественную литературу на военную тематику, увлекался книгами А.Грина, Булгакова и другими в этом же духе. Единственно, что он действительно делал великолепно, так это вырезал по дереву. Многим офицерам полка он подарил авторские сувениры из древесины. Черепанов вспомнил, что он терпеть не мог этого эстетствующего офицера. Зато какая у него была жена. Боже мой! Самая красивая из всех офицерских жён полка – глаз не оторвёшь. Эталон красоты! Ну прямо актриса, сошедшая с экрана в гарнизонную пыль. Разошлись по её инициативе. Такую бабу не смог удержать. Да из-за такой красоты и уволиться из армии не грех. И как она вышла за него замуж? Удивительно.

Черепанов был уверен, что Мазалов в армии – человек случайный. Ну что это за офицер, если его постоянно приходилось гонять, чтобы он по-уставному коротко стригся. А из отпуска он вечно приезжал с бородой. Ну, служили бы на севере – понятно, а то ведь юг – жара. 

Личным оружием капитан владел хуже других офицеров. И это больше всего бесило полковника. На первых же стрельбах из личного оружия Черепанов публично назвал его не Мазалов, а Мазилов, и обматерил в придачу. Сразу после этого командир батальона, в котором служил Мазалов, чтобы потрафить своему шефу, воскликнул: «Вы, товарищ полковник, прямо не в бровь, а в глаз!» С лёгкой руки командира полка эта кличка прицепилась к Мазалову, что дошло и до его солдат. 

Такого оскорбления Мазалов простить не смог. Как-то 23 февраля, как сейчас говорят, в День защитника Отечества, Павел Николаевич был в отпуске и прислал своим подчинённым поздравительную телеграмму, которая была зачитана на торжественном собрании. Пространная телеграмма заканчивалась фразой «Честь имею». Услышав эту фразу, Мазалов вполголоса сказал сам себе: «Сомневаюсь». Но кое-кто его услышал.

Сказать правду легко, трудно пережить последствия этого. Вскоре об этой реплике стало известно вернувшемуся из отпуска Черепанову.

Чаще всего накаляются холодные отношения. После этого эпизода взаимная неприязнь между полковником и капитаном нарастала как снежный ком. 

Сидевший сегодня в кресле Черепанов стал отгонять от себя те воспоминания, когда он, дойдя до ненависти к Мазалову, откровенно издевался над ним и проявил при этом незаурядную изощрённость. У совести хорошая память, но Павел Николаевич не хотел этого вспоминать: ему было неприятно. Однако новые неприятные сцены из прошлого лезли ему в голову. Чтобы избавиться от них, он встал с кресла и направился в ванную комнату, где наконец-то умылся. Проходя коридор, он услышал необычно ранний телефонный звонок и поднял трубку.

– Слушаю вас, – недовольным тоном сказал он.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Это Мазалов. Я попал в глаз

своей сове?

Изумлённый полковник застыл с телефонной трубкой, вжав её в ухо, раскрыв рот и не моргая. А потом в растерянности переложил «трубу» к другому уху и наконец выдавил:

– Попал, но…

– Теперь мы квиты. Честь имею!

Короткие гудки в телефонной трубке свидетельствовали о том, что вымышленная победа иногда полезнее реальной. 

Февраль 2010 г.

 

 

И ВСЁ-ТАКИ…

 

Потапов был ошеломлён новостью, хотя, если проанализировать,

к этому всё шло. Год назад Иван Фёдорович уволился из органов

безопасности, где прослужил тридцать лет и дослужился до полковника. Последние десять лет работал начальником городского отдела ФСБ. Практически он и создал в девяностые годы этот отдел в городе, который после развала Союза вдруг стал приграничным. Набрал молодых пацанов и с утра до позднего вечера учил их не только контрразведке, но и, как говорят в народе, уму-разуму. Иван Фёдорович не терпел пьяниц вообще, а среди подчинённых особенно. При каждом удобном случае он внушал молодым офицерам, что спиртное и творческий труд (а контрразведку он считал именно таким видом деятельности) – несовместимы. Но как он ни изощрялся

в воспитании молодёжи именно в этом вопросе, а беда вот она – пришла. Отставник вспомнил прапорщика Александра Савченко, который десять лет был его водителем. Много времени они провели вдвоём в различных

поездках, о чём только ни разговаривали – и всегда водитель разделял

мнение своего командира. Но на последнем году службы полковника он его удивил. Когда в очередной раз в разговоре затронули тему выпивки, Савченко неожиданно заявил:

– Я с вами, Иван Фёдорович, во всём согласен, но вот в этом вопросе у вас есть недопонимание… 

Полковник тогда осуждающе хмыкнул и ничего не ответил.

Выходя на пенсию, Потапов сдал дела приезжему подполковнику, который оказался откровенным пьяницей. Уже на второй день пребывания в отделе новый начальник провёл с офицерами совещание и в завершении ультимативно потребовал:

– Отдыхать тоже надо уметь. Теперь порядок такой: каждую пятницу после работы собираемся бухать. Кто будет уклоняться – тот гадюка…

И вот только что Потапову позвонил один из сотрудников отдела и сообщил печальное известие: ночью, будучи в нетрезвом состоянии, двое оперработников выехали на автомашине на встречную полосу – и в результате ДТП один погиб, а второй если и выживет, то останется калекой. Не успел Иван Фёдорович горестно поцокать языком и осмыслить происшедшее, как мобильник снова запел. По высветившемуся номеру Потапов понял, что звонит его бывший водитель.

– Саша, здравствуй, – невесело сказал полковник.

– Здравия желаю, Иван Фёдорович! Вы знаете, какое у нас ЧП? – раздался возбуждённый голос Савченко.

– Уже доложили, – Потапов тяжело вздохнул.

– И всё-таки вы были правы…

Эту фразу Потапов уже слышал раньше от другого человека. И та, другая история, вспомнилась ему, когда он закончил телефонный разговор с прапорщиком. Память похожа на лестницу с подгнившими ступенями. С годами их становится всё больше. Однако человек, сказавший когда-то ему точно такие же слова, как будто стоял перед глазами.

Это было ещё в советские годы, когда майор Потапов работал старшим оперуполномоченным. Имелось тогда у него в производстве оперативное дело с окраской «антисоветская агитация и пропаганда с высказываниями ревизионистского характера», по которому проходил Самохин Юрий Николаевич – молодой симпатичный парень, сын бывшегомайора милиции. После окончания военного училища он прослужил в армии три года взводным и по своей инициативе уволился. Учился заочно на историческом факультете университета. Был холост. Работал матросом-спасателем на пляже. 

Контрразведывательную деятельность Потапов осуществлял по территориальному принципу, то есть на весь курортный городишко он был один и все вопросы, относящиеся к компетенции органов КГБ, висели на его шее, начиная от шпионажа и кончая непопулярной даже в среде чекистов статьи УК «клевета на советский государственный и общественный строй». Иван Фёдорович крайне редко заводил материалы с окраской «антисоветская агитация и пропаганда» и не слышал, чтобы этим увлекались его коллеги. Когда сегодня говорят, что за рассказанный политический анекдот в то время кого-то вызывали в КГБ – это элементарная клевета. 

Потапов завёл на Самохина дело потому, что тот вынашивал намерение создать оппозиционную партию и уже занимался поиском кандидатов в члены этой организации, чтобы коллективно вести борьбу за политические свободы. Узость его мысли увеличивала её остроту. И с каждым днём он вёл себя всё активнее, даже написал тексты нескольких листовок. Это уже была не только болтовня, а действия, и подобного рода деятельность, надо было пресекать. Из полученной от агента, имевшего псевдоним «Цезарь», информации было понятно, что формой пресечения может быть только профилактическая беседа с вызовом в органы КГБ. 

В те годы в приказах этого ведомства постоянно прослеживалась мысль о том, что чекисты должны бороться за каждого советского человека, который по каким-либо причинам оступился. Потапов знал, что политзаключённых во всей стране было менее сотни. Ну и ежегодно органы госбезопасности профилактировали семнадцать-восемнадцать тысяч человек за изменнические, националистические и другие, как тогда формулировали, политически вредные проявления. И это на страну с населением двести восемьдесят миллионов человек. Совсем немного… Разве профилактика не была действительно гуманной формой пресечения действий, которые могли нанести ущерб безопасности государства? 

Однако нередко профилактическую беседу оказывалось не так-то легко провести. Требовалось задокументировать добытую оперативным путём информацию о действиях объекта, то есть получить от граждан заявления или объяснения. Именно эти официальные документы по действовавшим в ту пору приказам давали право вызывать объекта для беседы. И хотя срок ведения дела заканчивался, такими материалами Потапов не располагал. Иван Фёдорович мог обратиться к руководству и продлить срок ведения дела, но начальство на это всегда смотрело неодобрительно и требовало выдать на-гора конечный результат, то есть пресечение. Кроме того, продление нередко расценивалось как низкий уровень профессионализма оперативного работника. 

И вот Потапов получил информацию, что объекту стало известно о проявлении к нему интереса со стороны органов госбезопасности. Неделю назад из милиции к Потапову поступил запрос в отношении Самохина: просили согласовать его допуск к нарезному оружию, так как он собирался устроиться охранником в тоннель. Потапов в допуске, естественно, отказал. Это стало известно бывшему сослуживцу отца проверяемого. Он-то и шепнул Юрию, что к чему. Самохин тут же прибежал к «Цезарю», рассказал, что, мол, так и так, и спросил, что теперь лучше предпринять. Агент ответил, что надо подумать и, расставшись с проверяемым, вызвал оперработника на внеочередную явку. 

Получив эти данные, Потапов там же, на явочной квартире, пришёл к выводу, что самый лучший, даже можно сказать идеальный, выход такой: Самохин должен придти к нему по своей инициативе и покаяться в содеянном. Чтобы решить поставленную задачу, чекист придумал простенькую оперативную комбинацию: три человека, которым доверял Самохин, должны были убедить его в этом. Один из них, заведующий пляжем внештатный сотрудник органов КГБ Яровенко, являлся непосредственным начальником Самохина. Второй, друг покойного отца проверяемого, милицейский пенсионер Михайлов, с которым Иван Фёдорович установил доверительные отношения, рассказал о сути дела и попросил выполнить поручение органов. Третий – агент «Цезарь». Двадцать дней Яровенко, Михайлов и «Цезарь» независимо друг от друга капали на мозг Самохину, внушая ему, что всегда можно выйти из трудного положения, если знаешь, куда идти. И тот в итоге капитулировал. 

В один из самых прекрасных для Потапова дней Самохин сам пришёл в кабинет к чекисту. Венец любого греха – раскаяние. И он-таки покаялся. Отказ от своих убеждений должен быть юридически оформлен. Принесший повинную голову дал органам госбезопасности письменное обязательство не допускать в дальнейшем подобных действий. Они расстались довольные друг другом: Юрий Николаевич не ожидал, что с ним будут разговаривать достаточно мягко и даже ни разу не повысят на него голос, а Потапов был рад, что Самохин наконец-то пришёл сам, и начальство чекиста по достоинству оценит его труд.

После этой памятной для обоих беседы, они периодически виделись в городе, и Самохин всегда уважительно здоровался с Потаповым.

Но вот прошло два года, и времена стали кардинально меняться. Трещины, которые образовались в последние годы советской власти в фундаменте государства, расходились, и через них к власти пролезли прорабы перестройки. Началась активная подготовка к реставрации капитализма. В это время Самохин увидел в городе чекиста. У старых обид хорошая память. Юрий Николаевич не только в очередной раз уважительно поздоровался, но и позволил себе небольшую реплику:

– А зря вы меня тогда. Всё-таки прав-то ведь оказался я…

– Поживём – увидим. Человеку свойственно ошибаться в том числе и в оценке своих ошибок, – ответил Потапов и пошёл дальше.

Большому кораблю – большое крушение. Вскоре громадная страна развалилась, и под её обломками до сих пор гибнут люди. А жизнь задаёт всё новые вопросы. А, как известно, на вопросы, поставленные жизнью, существует острая конкуренция ответов. Попробуй разберись, какой из этих ответов правильный.

После падения советской власти профилактику, как одну из форм предупреждения и пресечения антигосударственной деятельности, новая власть отменила. Это, мол, ущемляет политические свободы граждан. Теперь государство ждёт, когда, например, тысячи чеченцев уйдут с оружием в горы, чтобы там без суда и следствия расстрелять их и с земли, и с воздуха. Ведь, как известно, в нашем правовом государстве все права у государства.

В начале девяностых между Потаповым и Самохиным состоялся последний короткий диалог. Юрий Николаевич увидел на противоположной стороне улицы Потапова и стремительно перешёл дорогу. Впервые осмелев, протянул руку и громко сказал:

– Иван Фёдорович, и всё-таки вы были правы! Что творится в стране? Ужас! Ну, я им ещё покажу! – и погрозил кулаком в небо.

С тех пор Потапов не видел бывшего подопечного.

А совсем недавно он узнал, что Самохин арестован в Иркутске за попытку взрыва памятника Колчаку. 

Февраль 2010 г.

 

 

КУРИЦА

 

Они познакомились на вечеринке у друзей. На тонкую талию Кати легла сильная рука Кирилла. Их судьбы впервые соприкоснулись, чтобы вскоре слиться в супружество воедино, а интересы быстро переплелись таким странным образом, что причудливая картина из увлечений кёрлингом, покером, вязанием крючком салфеток и походов в горы воспринималась как однородное цельное полотно. И ни у кого не могла возникнуть даже тень сомнения, что у этой пары есть две несовместимые грани.

– Кушай, дорогой, – говорила Катя, ставя перед Кириллом тарелку с изысканным салатом из рукколы и кедровых орешков, заправленным винным уксусом.

И Кирилл кушал, тяжело вздыхая. А тем временем в его воображении привычно возникала ароматная, но столь вредная поджаренная курица-гриль, покрытая коричневой хрустящей корочкой. Он прямо-таки чувствовал аромат сочной птицы и почти слышал хруст поджаристой корочки, но продолжал есть рукколу с орешками и вздыхать.

Катерина, грациозная как тонкоствольная ива, всеми силами боролась с неправильным образом жизни своего мужчины.

– О, какая вредная колбаса, – сказала она почти сразу после знакомства, забрав из рук Кирилла палочку с канапе из сыра, оливок и сервелата, наколотого наподобие паруса, надутого попутным ветром. 

Ее решимость была сродни решимости укротителя, который во чтобы то ни стало должен выполнить свое рискованное «ап!». 

«Ап!» – и курица-гриль отправилась в мусорное ведро.

«Ап!» – и кусок жирной свинины последовал туда же.

«Ап!» – и фирменный сливочный соус слит в раковину.

«Ап!» – и мужчина ест рукколу с кедровыми орешками...

Да, Катерина очень заботилась о здоровье избранного мужчины с первых минут знакомства.

Впрочем, как и Кирилл, который тоже заботится о своем здоровье.

Кирилл был категорический противник курения. В день их знакомства он прочёл Кате целую лекцию о вреде курения, отобрал пачку сигарет и зажигалку и отправил их в то же мусорное ведро.

– Значит, договорились, – слышится голос Лены по скайпу. Ей поддакивает Максим и заговорчески улыбается мученику. – Тогда в субботу ждем вас на ужин.

Лена и Максим – те самые друзья, на вечеринке у которых сервелатный парус впервые проплыл мимо рта Кирилла. 

И вот в назначенный срок Кирилл стоит рядом с женой перед знакомой дверью и настойчиво жмет звонок.

Дверь открывает радостный Максим, и дальше всё идёт своим чередом. Несколько дежурных фраз про клёвый прикид, про то, как гости и хозяева нынче особенно хорошо выглядят… 

– Прошу к столу! – раздаётся команда хозяйки дома.

Гости рассаживаются за столом из калёного стекла. Перед их взором две уксусные бутылочки. В одной – бальзамический уксус, в другой – оливковое масло. Принесенная гостями бутылка французского вина избавляется от пробки и после двух– годовалого молчания обретает свой голос. Фужеры наполняются багровым содержимым. На столе стоит один прозрачный салатник с «Цезарем». Разнообразная зелень с несколькими кусочками куриного белого мяса и пряными сухариками. Кирилл чувствует себя травоядным млекопитающимся. Он вздыхает и запивает салат французским вином. Ждет. 

Подают горячее. Диетическая запеченная индейка в соевом соусе. Вкусно. Если закрыть глаза, то с натяжкой можно принять за свинину. Однако Кирилл ждет. Сейчас они доедят и попарно уединятся по интересам. Женщины пойдут сплетничать на кухню, мужчины – в угол веранды. По официальной версии, они будут там делиться своим опытом по установке новой версии софта. На самом деле их ждут простые мужские радости.

– Ну, открывай, – наконец-то уже оказавшись в заветном уголке, торопит Кирилл, и Максим достает припрятанную бутылку водки из шкафчика. Оттуда же извлекаются две стопочки. А вот и она! Упакованная в тонкий армянский лаваш курица-гриль взлетает на стол. У Кирилла от дразнящего запаха кружится голова, и желудок сводит голодная судорога.

Стопки наполняются прозрачным священным напитком, и у каждого из друзей в руке оказывается по куриной ножке. 

– За мужскую независимость! – говорит Максим, и они в охотку опрокидывают по стопке. Только сочное мясо и хрустящая корочка делают жизнь глав семейств полноценной. Они отламывают куски жирной птицы, жадно жуют и спешат закончить подпольную трапезу до того момента, когда их слабые половины, войдя на веранду, продолжат свою бесконечную дрессуру здорового образа жизни.

Тем временем женщины, отойдя в угол кухонного балкона, торопливо подносят зажигалку к сигаретам, чтобы, надышавшись табачного дыма, успеть проветрить помещение до того момента, когда мужчины, установив новый софт, захотят прийти попить горячий чай с тростниковым коричневым сахаром и печеньем на фруктозе. 

Эта процедура размежевания на женскую и мужскую половины длится на протяжении уже семи лет. И угадайте, что каждый из них считает самым приятным в этих вечерах? 

Март 2010 г.

 

 

ЧЕКИСТЫ НЕ ГОРЯТ

 

Стояла середина лета тысяча девятьсот девяносто первого года. Впереди была катастрофа Страны Советов.

По улице, заполненной группками фланирующих курортников, шёл высокий симпатичный мужчина лет тридцати. В отличие от беззаботных отдыхающих он не обращал внимания ни на красочные витрины небольших магазинчиков, ни на экзотические пальмы, выстроившиеся вдоль тротуара. Погруженный в свои мысли, он лишь изредка бросал взгляд на море, вдоль которого тянулась улица.

Звали мужчину Сергеем Васильевичем Короленко. К известному писателю Короленко отношения он не имел, но имел некоторое отношение к литературе, так как в

своё время окончил факультет романо-германской филологии Воронежского университета, сочинял стихи и мечтал всерьёз заняться написанием прозы. Впрочем, писать прозу ему приходилось довольно часто, только не художественную, а служебную. 

Жизнь Сергея Васильевича сложилась так, что сразу после окончания университета он стал сотрудником одного из южных Управлений КГБ СССР. Приступив к службе и осмотревшись в новом для себя коллективе, Короленко первое время не переставал удивляться тому, как далеки оказались его книжные представления о столь серьёзной организации от реальности. Сложнейшая работа, требующая постоянного присутствия творческой мысли, никак не вязалась, по его мнению, с алкоголем. Однако среди сослуживцев выпивки почему-то носили регулярный характер и периодически заканчивались неприятными происшествиями. 

Сергей Васильевич спиртным не увлекался, лучшими напитками для него были кофе и крепкий чай. А что касается вина, то Короленко считал, что оно будит разум, чтобы уложить его спать поудобнее, – и не более того. Поэтому от подобного рода удовольствий Сергей Васильевич старался по возможности уклоняться. За это в коллективе его недолюбливали. Когда Короленко вышел из комсомольского возраста и встал вопрос о приёме Сергея Васильевича в ряды КПСС, на партийном собрании один из коллег громогласно заявил, что, хотя Короленко и «передовик производства», но у него есть серьёзный недостаток – слабо развито чувство товарищества. Другие сотрудники одобрительно закивали головами. Впрочем, в члены партии Сергея Васильевича приняли единогласно.

Многое удивляло Короленко на службе. А то обстоятельство, что на руководящие должности нередко приходили выходцы из партийных органов, его не просто удивляло, но поражало и возмущало. Как можно назначать руководителем человека, который не обладает контрразведывательными навыками и умениями? 

Вот и его начальник – подполковник Карманов – тоже из партийных работников. Ладно был бы нормальным мужиком (надо отдать должное, среди назначенцев такие встречались), а то ведь ни ума, ни порядочности. Даже русским языком начальник отдела толком не владел, и над его фразами типа «некоторые оперработники работают с прохладницей» сотрудники часто потешались. Тем не менее, по карьерной лестнице начальник карабкался весьма успешно.

О его двуличии в коллективе ходили анекдоты. Именно Карманов и подтолкнул Сергея Васильевича к написанию эпиграмм на начальников и коллег. Внутреннее недовольство обстановкой, в которой пришлось работать, требовало выхода.

Направляясь после курсов КГБ к месту службы, Короленко надеялся встретить там сотрудников с высоким интеллектом и соответствующим уровнем культуры, однако, увы, таких было очень мало. Именно поэтому Сергей Васильевич довольно быстро стал выделяться в коллективе, имея серьёзные результаты в работе. Звание «майор» он получил досрочно, – что вызывало нескрываемую зависть некоторых его коллег. Один из них получил такую стихотворную характеристику от Короленко:

 

«На лыжне он – пастор Шлаг: такой беспомощный, родимый. 

А в работе просто шланг: нерасторопный и ленивый».

 

Ладно, писал бы себе Сергей Васильевич эпиграммы на коллег и складывал бы их в стол, никому не показывая. Нет, чёрт дёрнул его читать их во время товарищеских застолий, при этом называя точный адрес. Про начальника отдела тоже читал, хотя и не сказал, про кого это написано. Даже на жену начальника как-то написал эпиграмму:

 

«Вы – дама с собачкой, что выглядит модно. 

О вас не скажу, ну а пёс – превосходный».

 

Ну, тут, конечно, все всё поняли. И начались у Короленко неприятности, которые добавились к семейным проблемам. 

Жена Сергея Васильевича относилась к категории тех женщин, в которых можно влюбиться, но любить которых нельзя. Уже через несколько лет брака Короленко осознал, что они с женой постепенно становятся чужими друг другу. 

Слишком разными они оказались людьми. Удивительно было не то, что они поженились, будучи молодыми, а то, что они прожили вместе почти десять лет. Этот брак был совершён на небесах и обнаружил полную непригодность для земной жизни. Постоянные скандалы, упрёки, капризы.… А когда жена заявила ему: «Я тебя не люблю и никогда не любила», – он сразу же развёлся. Всё оставил жене. Ушёл с одним чемоданом и сумкой на плече. Что он бы ещё забрал – так это сына и библиотеку. 

Сегодняшний рабочий день для Короленко начался с конфуза. Он высыпал из пепельницы в урну окурки, один из которых до конца не был затушен. И через минуту из урны потянулся слабый дымок. Товарищ по кабинету, старший оперуполномоченный, назидательно воскликнул:

– Ты что, Серёга! Погоришь не за понюшку табака!

– Чекисты не горят! – ответил Короленко и вылил в урну из графина немного воды.

– Это как сказать… Вон видишь, что пытается наш начальник слепить из твоего развода с женой …

– Я же тебе сказал: чекисты не горят. Вот послушай лучше мою новую эпиграмму на нашего шефа.

– Давай…

– Хоть звали все его двуличным,

 Имел он тридцать два лица.

 И что совсем уж неприлично,

 Всё это лица подлеца.

– Ну, ты даёшь.… Значит, так. Ты мне ничего не читал, я ничего не слышал.

И вообще, зря ты против ветра плюёшь. Погоришь…

– Чекисты не горят!.. 

Сергей Васильевич шёл на явочную квартиру, но настроение у него было как никогда паршивое. Дело в том, что через пять дней было запланировано партийное собрание, на котором будет рассматриваться персональное дело Короленко с формулировкой «развал семьи и неуважительное отношение к товарищам по работе». А вдруг исключат из партии? А тогда и неминуемое увольнение из органов. Беспартийных оперативных работников в КГБ не было.

А свою работу Сергей Васильевич любил, трудился с энтузиазмом, не считаясь с личным временем. Оперативно-розыскная деятельность контрразведывательного характера была именно для него. Любая другая работа, на его взгляд, – во сто крат менее интересная, если не считать, конечно, труд писателя. Но это пока оставалось недосягаемой мечтой. А мечта подобна крыльям, которые ещё не выросли. И вырастут ли вообще – неясно.

Сергей Васильевич шёл по улице и отгонял от себя плохие мысли. Чем безнадёжнее положение, тем сильнее надежда.

Два часа назад ему позвонила агент «Искра» и попросила о срочной встрече, так как «есть кое-что интересное». Короленко давно работал с «Искрой», сам её вербовал и знал, что по пустякам она дёргать не будет. Значит, сообщит что-то значимое. Это подбадривало. Вдруг «шкурка», как на оперативном сленге называлось агентурное сообщение, окажется стоящей? Это было бы сейчас весьма кстати.

Сергей Васильевич представил статную фигуру «Искры», её довольно красивое лицо и подумал: «А всё же странно, что такая женщина в тридцать с хвостиком до сих пор не замужем. А может у неё есть какой-то «хвостик», о котором я не знаю?»

Как всегда, направляясь на встречу с агентом, Короленко не забывал об осторожности. Он не пошёл из «конторы» прямиком на явочную квартиру, а выбрал более длинный и, на первый взгляд, хаотичный маршрут. Конечно, времени уходило больше, но зато была и большая вероятность избавиться от возможного наблюдения. 

Сергей Васильевич свернул в пустынный переулок, прошёл по нескольким дворам и снова вернулся на оживлённую улицу. Задержался возле газетного киоска, решив купить центральные газеты. 

И услышал за спиной:

– Привет театралам!

Короленко обернулся. Перед ним, широко улыбаясь, стоял коренастый лысый мужчина с пляжной сумкой в руке. 

Сергей Васильевич тоже расплылся в улыбке:

– Привет альфистам. Какими судьбами, Максим?

– Нечаянный отпуск. Начальство выгнало после операции на Васильевском спуске. Слышал, наверное?

– Слышал. И тебя вспоминал.

Они сели за выносной столик небольшого кафе и ударились в воспоминания. А им было что вспомнить. Восемь лет назад Сергей Короленко и Максим Литвинов вместе учились на Высших курсах КГБ. Только Литвинов оказался там после службы в десантных войсках, а Короленко – после университета. Тогда между курсантами установились приятельские отношения. Максим был мастером спорта по рукопашному бою. Возможно, поэтому после окончания курсов ему предложили пройти отбор для службы в спецподразделении «Альфа». Пути сокурсников разошлись. Некоторое время они поздравляли друг друга с Днём ЧК. Даже виделись один раз в Москве, когда Сергей Короленко приезжал туда с женой. А вот Литвинову за эти годы вырваться на юг удалось впервые.

Короленко заказал подошедшему официанту кофе без сахара, а Литвинов – бутылку сухого вина.

– Ну что, за встречу? – предложил Максим, беря принесенную бутылку.

– Ты извини, – сказал Сергей Васильевич, – но я ещё на работе. 

– Понимаю. Ну, а я уже в отпуске. Твоё здоровье.

Вспомнив общих знакомых, приятели постепенно перешли на обсуждение того, что происходит в стране и в мире. Коснулись событий в Вильнюсе, выборов президента России, непонятного и оттого всё более тревожного положения в Москве.

– Помнишь, у нас шутка ходила: Чем закончится перестройка? – Перестрелкой. – заметил Короленко.

Литвинов усмехнулся:

– А это точно было шуткой? 

– Ты знаешь, – доверительно произнёс Сергей Васильевич, – я порой совершенно не понимаю, что творится в стране. Взять хотя бы приоритет российских законов. Ведь это же явный шаг к разрушению Союза. Что, Горбачёв этого не понимает? 

– Горбачёв? – переспросил Максим Литвинов. – Слышал последний анекдот про него?

– Расскажи.

– Так вот. Поехал Горбачёв отдохнуть на дачу. Идёт по тропинке. Хорошо. Солнышко светит. Птички поют. Полный консенсус в природе. Встречает по дороге Рыжкова. Тот хмурый бредёт. – «Здравствуй, Николай Иванович. Что такой смурной? Проблемы?» – «Да вот, Михаил Сергеевич, неприятности у нас. Куры дохнуть стали. Ума не приложу, что делать». Горбачёв подумал с минуту и говорит: – «Вот что тебе нужно сделать. Ты на двери курятника зелёный круг нарисуй». – «Так просто, – обрадовался Рыжков.– Вот спасибо». Прошла неделя. Снова встретились на даче Горбачев с Рыжковым. – «Ну как Николай Иванович ситуация с курами? Круг подействовал?» – «Да что-то не очень, Михаил Сергеевич. Продолжают дохнуть куры». – «Да ты что. Это непорядок. – Горбачёв нахмурился.– А ты круг зелёной краской рисовал?» – «Да. Всё как вы сказали». – «Странно, странно. Тогда вот что тебе нужно сделать. Закрась круг внутри жёлтым». – «Хорошо, Михаил Сергеевич». Ещё неделя прошла. Вновь встречает Горбачёв Рыжкова. – «Как дела с курами? По лицу вижу, что ситуация налаживается».– «Да как бы не совсем то, что хотелось бы, Михаил Сергеевич. Ещё дюжина кур сдохла». Горбачев похлопал Рыжкова по плечу:– «Ну, ты не расстраивайся так, Николай Иванович. Я тут прикинул, как твою проблему решить. Ты возьми красную краску и на двери курятник в центре жёлтого круга поставь красную точку». Рыжков поблагодарил советчика и поспешил исполнять рекомендации. И еще неделя прошла. И снова столкнулись в дачном посёлке Горбачёв с Рыжковым. – «Что скажешь Николай Иванович? Надеюсь куры в добром здравии?» Рыжков махнул рукой: – «Все передохли, Михаил Сергеевич. Да и черт с ними. Хлопот меньше». – «Очень жаль, – вздохнул Горбачёв. – А то у меня было ещё много конструктивных предложений».

Короленко засмеялся:

– Тонко подмечено. Предложений много, только результат не просматривается. В этой гласности уже не знаешь, кого и слушать.

Сергей Васильевич допил кофе и посмотрел на часы.

– Что, время поджимает? – спросил Максим.

– Да, пора. Мы люди служивые. 

Они договорились встретиться завтра и встали из-за столика. Литвинов отправился на море, а Сергей Васильевич продолжил свой путь на явочную квартиру. До назначенной встречи оставалось ещё десять минут.

Вскоре Короленко зашёл в пятиэтажку, у который был один парадный вход. В этом здании находилось общежитие для строителей различных СМУ города, – поэтому жильцы часто менялись и не имели информации друг о друге. К тому же комендантом здесь работала серьёзная женщина, которую Сергей Васильевич давно и хорошо знал и считал её надёжной помощницей. 

Оперработник проследовал в конец коридора, открыл ключом одну из комнат и вошёл в неё. В комнате находился маленький обшарпанный столик с одним выдвижным ящичком, в котором лежали чистые листы бумаги и две шариковые ручки. Возле столика стояли два старых стула. В углу рядом с переносной вешалкой была видна небольшая тумбочка. 

 Короленко сел к столу и стал ждать. «Искра» пришла минута в минуту. Видимо, ещё в молодости она усвоила лозунг Александра Суворова «Дисциплина – мать победы». Дверь за «Искрой» закрылась быстро. Короленко встал.

– Здравствуйте, Светлана Андреевна, присаживайтесь, – оперработник сделал несколько шагов к двери и закрыл её на ключ.

– Здравствуйте, Сергей Васильевич. Давайте сегодня по-быстрому, я отпросилась с работы всего на полчаса…

– Что и не присядете, – пошутил Короленко.

«Искра» засмеялась и села на стул.

– Значит так, – начала она. – Полгода назад я познакомилась с мужчиной, который работает в нашем порту. У нас сложились близкие отношения. Замечательный человек. Я дам вам его установочные данные, но категорически прошу не беседовать с ним, – иначе он сразу смекнёт, откуда ветер дует. Вчера поздно вечером он рассказал мне, что послезавтра в нашем порту пришвартуется корабль из Франции, на котором контрабандным путём ввозятся какие-то радиоактивные то ли фильтры, то ли ещё что-то с французских атомных электростанций. Эти фильтры там же, в порту, сразу погрузят в железнодорожные вагоны и без задержки, поскольку радиация, повезут куда-то в Сибирь для захоронения. Вот всё, другого он мне ничего не рассказал. Доставайте бумагу.

– Подождите, Светлана Андреевна, ряд уточняющих вопросов…

И тут произошло нечто. Снаружи раздался противный звук, оповещающий о пожаре в здании. Пока Короленко задавал свои уточняющие вопросы, в коридоре поднялась суматоха и бестолковая беготня. Однако информация от «Искры» была настолько же важной, насколько и неожиданной. Это была уже не «шкурка», а целая «шкура». Её надо было обязательно изложить на бумаге.

Пока писали агентурное сообщение, в комнате уже стал чувствоваться запах гари, а за окном прокричали сирены подъехавших пожарных машин. Вдруг в дверь громко постучали. Спустя минуту в дверь постучали ещё громче и ещё настойчивее.

Короленко посмотрел на «Искру» и приложил палец к губам.

За дверью послышался удаляющийся топот.

Положив в карман агентурное сообщение, Короленко осторожно выглянул из-за шторки в окно: у здания стояла толпа зевак, некоторые из которых показывали пальцами в район второго или третьего этажа.

– Светлана Андреевна, надо немного подождать: возле дома полно зевак, среди которых могут быть и ваши знакомые. А значит, возможны и ненужные для вас вопросы…

– Так ведь пожар, Сергей Васильевич. Сгорим же.

– Чекисты не горят, – уже привычно махнул рукой Короленко. 

– Да, но я ведь не чекист, – возразила «Искра», с тревогой прислушиваясь к тому, что происходило вне комнаты.

– Что ж, тут вы правы. Пожалуй, лучше вам не рисковать. Однако и знакомым на глаза попадаться тоже нежелательно. А посему, – Короленко подошёл к тумбочке и достал из неё парик и чёрные очки, – примерьте это.

Через минуту женщину было не узнать. Короленко одобрительно кивнул головой и открыл дверь. «Искра» быстро выскользнула, даже забыв сказать «Пока», как она обычно это делала.

Сергей Васильевич подождал ещё минут тридцать. Пожарные машины уехали. Толпа за окном стала расходиться: самое интересное осталось в прошлом.

Оперработник вышел из комнаты. Закрыл снаружи дверь на ключ и пошёл по коридору, в котором стоял лёгкий запах чего-то горелого. Откуда ни возьмись, навстречу ему появилась комендант.

– Ой, Сергей Васильевич, вы, что же, у себя были? Я думала вы ушли. У нас же пожар был. Так ведь и сгореть могли…

– Чекисты не горят! – отчеканил Короленко и, довольный своей репликой, вышел на улицу.

 

Информация, полученная от «Искры», подтвердилась и была реализована с большим размахом. Об этой работе чекистов страна узнала из обширной статьи, которая была опубликована в газете «Советская Россия».

Жизненные испытания редко идут по графику. Партийное собрание, которого с таким беспокойством ожидал Сергей Васильевич, состоялось. Только не через пять дней, как было запланировано, а лишь спустя полтора месяца. Коммуниста Короленко исключили из КПСС «за развал семьи и пренебрежительное отношение к коллегам по работе». И пополнил бы майор ряды чекистов, уволенных по компрометирующим обстоятельствам. Однако этого не произошло. Случилось другое: ГКЧП, развал СССР, гонения на компартию. А России, и советской, и капиталистической, нужны такие контрразведчики как Сергей Васильевич Короленко. 

Прослужив Родине ещё двадцать лет, он вышел в отставку в звании полковника. А организация, в которой он служил, за эти годы поменяла почти десяток названий и стала Федеральной службой безопасности России. 

Декабрь 2018 г. 

 

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

 

Осенний день был на редкость тёплым. Солнце сияло, как будто радовалось событиям, которые должны произойти сегодня, 7 ноября 2017 года.

Миновав Красную площадь, в Спасские ворота Кремля въехала старомодная легковая машина солидного размера, на заднем сидении которой сидел лишь один пассажир – Иосиф Виссарионович Сталин. 

Сотрудники Федеральной службы охраны, увидев вождя, вытягивались в струнку и с особым щеголеватым изяществом отдавали честь. Недоумение на их лицах быстро сменялось радостным возбуждением. Ошибки великих людей не умаляют их величия.

В приёмной президента России дежурный секретарь не поверил своим глазам, однако с побелевшим лицом вскочил из кресла и вытянулся во фрунт.

– Вы не волнуйтесь, товарищ, – тихо сказал Сталин, направился к двери главного кабинета страны и открыл её.

Появление вождя президент воспринял относительно спокойно. Он только удивился, что Сталин одет в шинель без маршальских погон и на его ногах не ботинки, а хромовые сапоги.

 – Здравствуйте, товарищ ВЧ, – сказал Сталин. Не снимая шинели, вождь неторопливо устроился в кресле и снял фуражку. Перед ним по стойке «смирно» уже стоял президент и громко чеканил:

– Товарищ Сталин! Докладываю…

– Вы присаживайтесь, – повелительно указал вождь на кресло напротив. – В ногах правды нет, впрочем, и в головах её тоже часто не бывает.

ВЧ сел в кресло и продолжил:

– Товарищ Сталин! Докладываю: задание Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза выполнено. За последние двадцать шесть лет осуществлено внедрение наших людей на руководящие посты во все без исключения важнейшие структуры государства – в основном это чекисты, товарищ Сталин – проведён комплекс многоплановых мероприятий. В результате чего идея реставрации капитализма в России среди широких слоёв населения полностью скомпрометирована. Мы проводили работу дифференцированно, применительно к различным группам населения. Чтобы вызвать недовольство рабочих, закрыли почти все заводы. В сельской местности ликвидировали колхозы и совхозы. Крестьянам работать негде. Да и те, кто получил землю, не способны её обрабатывать: у них нет ни сельхозтехники, ни горючего. Особое внимание мы уделили армии: сократили её в четыре раза, сотни тысяч офицеров оказались без заработка, без квартир, без пенсий. Несколько лет назад офицерам существенно подняли зарплату – совсем без армии-то нельзя, американцы не дремлют – однако, чтобы недовольство сохранялось, министром обороны поставили некомпетентного и вороватого Седюкова.

Заметив усталость в глазах вождя, президент решил ужать свой доклад:

– Если сказать коротко, мероприятия проводились двоякого плана. Первое – наши действия, которые вызывают недовольство практически у всего населения. И второе – мероприятия, вызывающие недовольство у отдельных слоёв, прослоек и групп населения. Это, например, такие вещи как подоходный налог: и уборщица, и врач – у которого, кстати, зарплата почти как у уборщицы – и инженер, и любой другой рядовой гражданин, и олигарх – все платят подоходный налог тринадцать процентов. Это, естественно, вызывает резкое возмущение у трудящихся. Постоянно растущие цены на услуги ЖКХ, чудовищный уровень коррупции, высокая смертность населения, низкая рождаемость. Кроме того, бесконтрольная миграция, суррогатное спиртное, терроризм, конфликты на межнациональной основе, притеснение малого предпринимательства, отмена смертной казни. Не последнюю роль в ухудшении ситуации в стране сыграли такие факторы, как введение ЕГЭ в школах, рост наркомании, пропаганда морального разложения со стороны телевидения и других СМИ…

Сталин, попыхивая трубкой, внимательно слушал, хотя всё это ему было известно. Он не перебивал президента, вглядывался в его лицо, прислушивался к интонации его голоса и пытался понять, что за человек этот бывший чекист подполковник-ВЧ. Вождь перевёл взгляд на книги, которыми были уставлены дорогие полки. Отметил наличие там полных собраний сочинений В.И. Ленина, К. Маркса и Ф. Энгельса. Рядом с книгами он увидел небольшой портрет Михаила Булгакова. 

«Правильно, что мы его не расстреляли, – подумал Иосиф Виссарионович. – Талантливый писатель был. Побольше бы таких». 

И вдруг вождю показалось, что сатирик смотрит на него с усталой иронией.

– Мы, – продолжал ВЧ, – поставили дело так. И дома, и на работе, и на отдыхе – всюду человека должны сопровождать проблемы; каждый день и час у него должно нарастать негативное отношение к существующей политической системе. Дома у гражданина нет то холодной воды, то горячей, то отключат электроэнергию, то батареи отопления чуть тёплые, когда за окном мороз… Пришёл человек на работу – там хамство, бестолковщина, унижение, смешная зарплата, отсутствие элементарной техники безопасности на производстве и так далее… 

– Решил отдохнуть, скажем, на природе и, прихватив надувную лодку, прибыл на речку порыбачить. И здесь не всё так просто: большинство водоёмов уже приватизировано. Вместо долгожданного отдыха люди бродят вдоль речки в поисках места, где ещё можно порыбачить. А мимо них в это время важно проплывают яхты сверх богачей. Таким образом, даже на отдыхе у народа формируется классовая ненависть. А она, как известно, – продукт длительного хранения… 

– Большая работа проведена и на идеологическом фронте. Настоящие поэты и писатели – нищие. А в таком положении они создают произведения, формирующие у читателей только негативное отношение к капиталистической системе. Правда, нынче литераторы не пользуются особой популярностью…

– У больного общества врачи не бывают кумирами, – заметил Иосиф Виссарионович.

– Какая мудрая мысль!.. Труднее обстоит дело с поиском союзников, товарищ Сталин. Но есть КПРФ Заганова…

– Это не коммунистическая партия, а чистой воды социал-демократическая. Партия Заганова отказалась от нелегальной работы, да и легальные позиции использует далеко не в полном объёме. Когда в начале двадцатого века некоторые большевики предлагали свернуть работу с легальных позиций, а заниматься только нелегальной деятельностью, Владимир Ильич назвал их «ликвидаторами партии». А тех, кто предлагал отказаться от нелегальных форм работы в массах и сосредоточиться лишь на легальной деятельности, Ленин окрестил «ликвидаторами наизнанку». Так что Заганов и есть настоящий «ликвидатор наизнанку».

– Массовые протестные выступления пока редки и малочисленны. Далеко не все понимают, что происходит в стране…

– Да, молчание масс оглушает, – согласился вождь. – Ветер перемен часто поднимает пыль, за которой рядовому трудящемуся трудно рассмотреть происходящее. Нужна повседневная настойчивая и кропотливая разъяснительная работа в массах.

– Последние выборы в Госдуму показали, что для социального взрыва обстановка ещё не созрела. Но правительство постоянно работает над этим. Министры подобраны таким образом, что среди них нет ни одного, про которого можно сказать, что он без царя в голове, – решился пошутить ВЧ. – Горький опыт учит нас…

– Горький опыт делает жизнь слаще, – вождь тоже решил пошутить. – А если серьёзно, то этот НЭП зашёл слишком далеко. Пора его завершать…

– Нам пока мешают некоторые обстоятельства…

– Обстоятельства сильны тогда, когда слабы мы, – недовольно констатировал Сталин.

– Призрак революции уже витает над Россией, – пафосно выразился ВЧ.

– Если так, значит, сама революция уже не за горами…

Беседу прервал резкий телефонный звонок. ВЧ поднял трубку.

– Слушаю… Так… Так… – его лицо менялось на глазах. – Понял. 

– Что случилось? – спокойно спросил Иосиф Виссарионович.

– Товарищ Сталин, только что доложили. В ленинградском порту, в смысле в Санкт-Петербурге, пришвартовался корабль из Нью-Йорка, на котором прибыл Лев Давидович Троцкий с группой товарищей.

Сталин опять посмотрел на портрет Булгакова. Писатель продолжал иронично улыбаться.

Иосиф Виссарионович закрыл глаза и задумался.

Декабрь 2013 г. 

 

 

ЛАКОНИЗМЫ

 

Бюджет пилят крупные чиновники, мелким достаются только опилки.

 

Это не поток сознания, а болото незнания.

 

Правительство преподало народу такой урок, что люди хотят перемен.

 

Цирк – это театр, где дикие животные прикидываются домашними.

 

Утраченные иллюзии хороший повод обзавестись новыми.

 

Прежде чем принять решение, нужно принять последствия.

 

Любовь слепа, пока не протрёт глаза влюблённым.

 

И то, что не сбылось, тоже может быть счастьем.

 

Не уверен – не обгоняй своё время.

 

За всё надо платить, даже за то, что делаешь бесплатно.

 

Течение Истории постоянно меняет русло.

 

Чтобы сделать невозможное с первой попытки, нужно долго тренироваться.

 

Не бойся показаться глупым, бойся оказаться им.

 

Иллюзия – это неосуществимая мечта, базирующаяся на отсутствии знаний.

 

Я слишком хорошо знаю жизнь, чтобы верить ей.

 

Одиночество – это побег от суеты.

 

Уверенность в себе – хорошее качество, если оно не злоупотребляет количеством.

 

Власть – это бизнес, одевший маску политики.

 

Чтобы выиграть войну с природой, нужно начать отступление.

 

Когда рождённые ползать захватывают власть, они следят за тем, чтобы ни у кого не выросли крылья.

 

Жизнь – это заколдованный круг, в котором колдун – ты сам.

 

Там, где кончается ложь, начинают всплывать островки правды.

 

Мода – это попытка, используя форму, скрыть содержание.

 

Все мы дети природы, а ведём себя как её родители.

 

Энтузиазм – это сплав страстного желания и воли.

 

Вера в себя – религия победителей.

 

Не спеши перевернуть страницу своей жизни. Посмотри, нет ли там ошибок.

 

Нам всегда не хватает того, без чего мы можем обойтись.

 

Всегда есть шанс, который станет упущенным.

 

Чтобы оставаться человеком, нужно сначала стать им.

 

Поражения учат побеждать.

 

Юность без героизма – надёжный фундамент для старости без мудрости.

 

Когда не находишь слов, помогает язык жестов.

 

Иногда смелость может быть лучшей формой осторожности.

 

Сжёг за собой мосты и понял, что его попутал берег.

 

Женские слёзы – страшное оружие. Каждая капля как пуля, пробивающая мужское сердце.

 

Без мечты нет Будущего. Без воспоминаний нет Прошлого.

 

За растрату времени приговор выносит судьба.

 

Удача сама не приходит, но пригласительные билеты раздаёт всем.

 

Несбывшееся тоже было.

 

Все наши беды в том, что они ещё не закончились.

 

Только прожив жизнь до конца, понимаешь, что ты в ней так ничего и не понял.

 

Жизнь – это задача со многими неизвестными, решение которой подразумевает ошибочный ответ.

 

Стучитесь – и вам откроют. Только не перепутайте дверь.

 

Каждый ищет в жизни свою дорогу. Но редко кто решается проложить её сам.

 

Трудно прожить жизнь без ошибок с первой попытки.

 

Если вам нечего терять, вы обязательно что-нибудь найдёте.

 

Жизнь – это захватывающее приключение, которое заканчивается трагически.

 

Выборы козла отпущения редко проходят на альтернативной основе.

 

Он так усердно носил маску, что на ней появилась щетина.

 

Не всякий кандидат в классики успешно преодолевает кандидатский стаж.

 

«Надо больше двигаться», – подумала мысль и выскочила из головы.

 

Болезнь – это тюрьма, где надсмотрщик – врач.

 

Прыгающие с платформы марксизма попадают под колёса ревизионизма.

 

Переводя стрелки на другого, не забывай, что виноват всегда стрелочник.

 

Политики делают всё для того, чтобы люди не занимались политикой.

 

Сколько от себя ни беги, всё равно будешь топтаться на месте.

 

Всё, что кажется важным, таковым не является.

 

У сильных духом всегда есть крылья за спиной, которыми они не пользуются.

 

Сожалеть о том, что было, глупо. Ещё бессмысленнее сожалеть о том, чего не было.

 

Прежде чем ценить человека, его оценивают.

 

Идеальные отношения с рыбой – это когда клёв не прекращается.

 

Каждый фазан желает знать, где сидит охотник.

 

Жизнь – это рай, который люди норовят превратить в ад.

 

Не так страшен окружающий мир, как его представители.

 

Разум отвечает за принятие решений, сердце – за их последствия.

 

В социальных сетях многие так запутались, что выбраться уже не могут.

 

Окончательных побед не бывает.

 

Светлое Будущее – это галлюцинации наших современников.

 

Первые шаги к смерти мы делаем, когда учимся ходить.

 

Нет худшей религии, чем неверие в себя.

 

Напряжение жизни измеряется эмоциями.

 

Есть такие книги, которые учат гораздо лучше, чем жизнь.

 

Если поднял паруса, не забудь поднять и якорь.

 

Нашедший себя уже не потеряется.

 

Человек есть то, о чём он думает.

 

Чувство глубокого удовлетворения при внимательном рассмотрении нередко оказывается мелким.

 

Мелодия – это фрагмент жизни, изображённый звуками.

 

Жизнь лучше учит тех, кто склонен к самообразованию.

 

Хорошо выглядит женщина или плохо, зависит от того, кто на неё смотрит.

 

Мечты придают нам силы, чтобы мы могли мечтать и дальше.

 

Иска правды способна поджечь большую ложь. А уж пожар сделает своё дело.

 

Дайте человеку цель – и он будет уверен, что сам её нашёл.

 

Природа дала человеку шанс превратиться их обезьяны в человека. Но люди далеко не все воспользовались этим шансом.

 

Любовь – лучшая часть нашей жизни, когда мы были слепыми.

 

Если вы начали разговаривать с самим собой, значит, вам есть что сказать себе.

 

У позорного столба Истории тоже есть места для бессмертия.

 

Чтобы сохранить опыт, его нужно использовать.

 

Новые идеи приходят в те головы, где их ждут.

 

Человек – существо странное: поедает коров, свиней, кур, рыбу и при этом жалуется, что его кусают комары.

 

Нередко подставляют плечо для того, чтобы вы успели подставить свою голову.

 

Жизнь всё труднее сравнивать с шахматами. Сегодня пешки не будут охранять короля.

 

Трудно закручивать гайки в стране, где всё заржавело.

 

В любой административной машине много лишних деталей.

 

Идущим по трупам не требуется, чтобы им уступали дорогу.

 

Вся беда в том, что бед у нас становится всё больше.

 

Всегда найдутся добровольцы выполнять боевой долг в тылу.

 

Кто экономит на здравом смысле, платит трижды.

 

Не стройте иллюзий: крылья за спиной – это выдумка. Ползите дальше.

 

Брожение умов начинается сразу после их появления.

 

Хуже всего, когда сладкая ложь оказывается горькой правдой.

 

У кого каша в голове, у того и лапша на ушах.

 

Бесплатный сыр стоит слишком дорого.

 

Покончил жизнь интеллектуальным самоубийством.

 

Искушение – это когда очень хочется, но что-то настораживает.

 

Опыт – это коллекция заблуждений, которую охраняет память.

 

Вскрытие показало, что причиной смерти была жизнь.

 

Это было хорошее общество паршивых овец.

 

Время портит только те отношения, у которых низкое качество.

 

Прежде чем взвешивать шансы, убедись в правильности весов.

 

У мелочей жизни большие амбиции.

 

Уходя в себя, можно заблудиться.

 

У таланта нет национальности.

 

Каждый смотрит с той колокольни, на которую смог забраться.

 

Навязчивые мысли связывают чувства по рукам и ногам.

 

Скелеты в шкафу выпадают из него в самый неподходящий момент.

 

Ум – это не склад знаний, а пусковая площадка для полёта новых идей.

 

Ветер перемен одних сбивает с ног, а других толкает в спину.

 

Сердце кричит так громко, что может оглушить разум.

 

Юмор и сатира – это, безусловно, оружие, но уж больно смешное.

 

На крутых виражах Истории с дистанции сходят не только страны, партии, но и целые эпохи.

 

Неудача – это всего лишь предпоследний шаг к удаче.

 

Когда жизнь даёт прикурить, хочется выпить.

 

В бочке жизни всегда найдётся ложка разочарования.

 

Не так-то просто сделать последний шаг, когда ещё не сделан и первый.

 

Вначале было слово. Сразу после него – интонация.

 

Женщины – уникальные создания: они способны притягивать мужчин отталкивая.

 

Злой умысел редко бывает добрым.

 

Бессмертие относится не к людям, а к их делам, которые не умирают.

 

Политическая наивность людей зашла так далеко, что они бегут на ближайший избирательный участок.

 

Жизнь – это время, которое мы бездарно на неё потратили.

 

Не так страшен чёрт, как те, в ком он поселился.

 

До тех пор, пока вы не научились смеяться над собой, над вами будут смеяться другие.

 

У каждого свои заблуждения, но не каждый гордится ими.

 

Пройдёт время, и ты поймёшь, что главное в жизни ты так и не понял.

 

Потерянное время обязательно как-то аукнется.

 

Отрекаясь от Прошлого, перечёркиваешь Будущее.

 

Кто не научился жить, соглашается на существование.

 

Всё преходящее. Мысль – бессмертна.

 

Глубокие мысли в мелких умах тонут.

 

Всегда можно найти факты, чтобы поспорить с аргументами.

 

Что такое молитва? Поболтали с Богом – и разошлись.

 

Мода? Это когда формы пытаются выдать за содержание.

 

Мир, которым управляют деньги, обречён на инфляцию.

 

Если всё в наших руках, то почему до многого не доходят руки?

 

Рабы больших денег мнят себя рабовладельцами.

 

Человек живёт так, как думает, но думает не всегда так, как живёт.

 

Родина науки – природа.

 

Он распустил хвост и принят его за расправленные крылья.

 

Протоптанные тропы к открытиям не ведут.

 

Светлый образ Будущего с каждым годом становится темнее.

 

Для большинства людей жизнь – это несовершённый подвиг.

 

Настоящая жизнь и бьёт по-настоящему.

 

Будильники с хорошими мелодиями – оригинальный садизм.

 

Вспоминать – значит, прожить очередной раз.

 

Только пройдя все круги ада, знаешь, как туда не попасть.

 

Настоящее счастье – быть его источником.

 

Не откладывайте свою жизнь в долгий ящик Пандоры.

 

Когда двигаются к счастью, пункт назначения у каждого свой.

 

В жизни всегда найдётся ложка дёгтя, которым попытаются измазать тебя.

 

 Ревность сжигает сердце до тех пор, пока разум не погасит огонь.

 

Жизнь – игра. Не торопись выходить из игры.

 

Жизнь – это борьба: то вольная, то невольная.

 

У лучших моментов жизни один недостаток: всего лишь момент.

 

На заезженных цитатах далеко не уедешь.

 

Чем владеешь, то и владеет тобой.

 

Демократия – это тюрьма, в которой заключённые выбирают надзирателей.

 

История уже столько раз повторяется, что её уроки пора выучить наизусть.

 

Опыт – это не совершённые ошибки, а работа над ошибками.

 

В жизни есть только одно серьёзное дело: мир, в котором мы живём, сделать миром, в котором нам хотелось бы жить.

 

Новую жизнь нужно начинать не с понедельника, а с себя.

 

Случайность – это то, что мы не воспринимаем как закономерность.

 

У каждого столько возможностей для заблуждений, что их хватает на всю жизнь.

 

Болезнь любви далеко не всегда является рецептом счастья.

 

Жизнь проходит так быстро, что не успеваешь состариться душой.

 

Дёрнул меня чёрт – и тут же скрылся.

 

Мало построить дорогу к светлому Будущему. Надо построить её в нужном направлении.

 

Даже в светлой голове можно найти потёмки заблуждений.

 

Он подарил женщине крылья – и она улетела от него.

 

Когда сердце горит, разум задыхается от дыма.

 

Человечеством будет играть с огнём до тех пор, пока не сгорит дотла.

 

Жизнь никогда не выбьет из колеи того, кто прокладывает путь сам.

 

Наше государство – это общество с ограниченной безответственностью.

 

Опереточная оппозиция исполняет лишь ту арию, которая для неё написана властью.

 

Когда медицина бессильна, всегда есть шанс остаться живым.

 

Шум в голове напоминает, что жизнь бурлит.

 

Торговля – это школа обмана, в которой продавцы учатся на ошибках покупателей.

 

Активную жизненную позицию приходится защищать от окружающей тебя действительности.

 

Труднее всего преодолеть те преграды, которые сам воздвигаешь.

 

Достигший высоких целей становится мишенью.

 

Брак – это прыжок двоих с одним парашютом.

 

За всё приходится платить; даже за то, что переплачиваешь.

 

Когда берёшь от жизни всё, чаще мой руки.

 

Наука открывает свои двери для тех, кто способен не споткнуться о порог.

 

Если вы считаете, что жизнь прожита, значит, она продолжается. 

 

Легче всего изменить свои убеждения, если они чужие.

 

Трудно выбросить из головы мысли, которые притаились в сердце.

 

В погоне за деньгами теряют то, что за деньги не купишь.

 

Когда всё идёт своим чередом, очередь не становится меньше.

 

Разве это удары судьбы? Это она только тренируется. 

 

Масштаб личности на карте Истории зависит от масштаба карты.

 

Если оказался в нужном месте в нужное время, это вовсе не значит, что тебя там ждут.

 

Воображение без логики всегда хромает.

 

Даже влюблённые в жизнь часто испытывают разочарование.

 

Если удары судьбы неизбежны, то и убегать от них нет смысла.

 

Ум – это не только то, что в голове, но и то, что в сердце.

 

Заблудиться в океане любви помогает сердце.

 

Не машите перед моим носом своим языком.

 

Побеждает в этой жизни тот, кто готовится к поражению.

 

Собирать урожай яблок раздора.

 

Музыка – это врач, который лечит многие болезни в душе.

 

Желаниям трудно найти общий язык с возможностями.

 

Чтобы мысль окрепла, она должна заручиться чувством.

 

Манят только те вершины, которые ещё не покорил.

 

Дорога жизни усеяна кочками и ямами. Это для того, чтобы мы научились не только падать, но и вставать.

 

Урожай в науке можно собрать только когда созреешь сам.

 

Искусство ради искусства? Это наслаждение формой до тех пор, пока не задаёшься вопросом, а где же содержание?

 

Границы политических свобод охраняет тайная полиция.

 

Кто не превзошёл своего учителя, тот так и остался учеником.

 

Труднее всего думать, когда оказался в толпе чувств.

 

Глубокие мысли избавляют от мелких чувств.

 

Чтобы следовать своей дорогой, нужно её проложить.

 

Никогда не откладывай на завтра то, что послезавтра можно уже не делать.

 

Когда не удаётся соединить теорию с практикой, рождается новая теория.

 

Жалобы на жизнь чаще всего остаются без рассмотрения.

 

Любая судьба может воскликнуть: «Не виноватая я!» И будет права.

 

Вежливые аплодисменты – иллюстрация лицемерия.

 

Объявлен всего один День народного единства в году, но даже в этот день никто не чувствует единства.

 

Помоги себе сам – и у тебя будет возможность помочь другим.

 

Лучший способ выбирать из двух зол – не ходить на выборы.

 

Часто одни и те же грабли маскируются, чтобы мы наступили на них второй раз.

 

Всё больше праздников в календаре, всё меньше праздников в душе.

 

Музыка – единственный международный язык, который знают все.

 

Если на всё закрывать глаза, можно ослепнуть.

 

Время убивает, но перед этим каждому даёт возможность стать бессмертным.

 

От глубоких чувств до глубоких мыслей дистанция огромного размера.

 

Не бывает цели без препятствий, которых ты не видишь.

 

Энтузиазм удваивает силы и сокращает путь к цели.

 

Иногда, чтобы выпить шампанского, нужно отказаться от риска.

 

Если мечты не хотят сбываться, значит, у вас по-прежнему есть цель в жизни.

 

Завтра будет хуже, но это не повод сдаваться послезавтра.

 

Необдуманные поступки способствуют развитию заднего ума.

 

Жизнь – это лестница. У одних – вверх, у других – вниз.

 

Вчера было рано, а сегодня никогда не поздно.

 

Ломая народ через колено, власть рискует потерять зубы.

 

Чтобы совершить серьёзную глупость, нужно подготовиться серьёзно.

 

Люди на 80% состоят из воды. Но почему 99% их разговоров – это вода.

 

Преуспеть может и тот, кто не успел.

 

Опыт – это знания, которые вы получили, будучи подопытным.

 

Жить надо ради того, ради чего стоит умереть.

 

Все места под Солнцем заняты. Но! Ничто не вечно под Луной.

 

Мозги промывают для того, чтобы потом наполнить их.

 

История коварна не только в своих повторениях, но и невозможностью повториться.

 

Сердечная недостаточность бывает двух видов: одна приводит к смерти, другая – к жестокости.

 

Жизнь однообразна для тех, кто остановился в своём развитии.

 

Список дел на сегодня никогда не завершается даже завтра.

 

Жизнь часто заставляет думать о том, о чём думать не хочется.

 

Иные так любят своих соседей, что даже ночью включают им музыку.

 

Упрямство – это хромое упорство.

 

У мечты нет срока годности, но есть срок давности.

 

В трудные времена время замедляет ход.

 

Иногда, чтобы сказать правду, нужно промолчать.

 

Политическая близорукость способна увидеть нимб, глядя на рога.

 

Самые искушённые карманники – это политики, которые, находясь у власти, опустошают наши карманы.

 

Ничто так не увеличивает партийные ряды, как приход партии к власти.

 

Свободных людей не бывает. Но есть люди, которые считают себя свободными.

 

Старая любовь всегда выглядит молодо.

 

Всегда есть мнимый шанс, который притворяется реальным.

 

Жизнь кипит – это хорошо. Плохо, что быстро выкипает.

 

Каждый день имеет своё чудо. Но не каждый день мы способны увидеть его.

 

Если бы всё мгновенно сбывалось, то ничего бы и не хотелось.

 

Закат солнца – утрата ещё одного дня.

 

Парадокс эпохи: при повышении цен всё обесценилось.

 

Расстояние от рождения до смерти измеряется в радостях, боли и суете; причём суета преобладает.

 

Посеешь сомнения – пожнёшь истину.

 

Жизненный опыт – это не только шрамы на сердце, но и дополнительные извилины в голове.

 

Глубина мысли измеряется количеством утонувших в ней.

 

Женщина часто скрывает свои недостатки с помощью одежды, мужчина – с помощью женщины.

 

Новые дороги – новые заблуждения.

 

Труднее всего вывести из заблуждения того, кто считает, что заблуждаешься ты.

 

Когда судьба суёт палки в колёса, всегда есть возможность пересесть в сани.

 

Горжусь тем, что никогда ничем не гордился.

 

Дорога с множеством развилок – хорошая тренировка для заднего ума.

 

 Когда цветы восхищают красками, никто не задумывается, какие будут плоды.

 

Не надо лишних слов. И лишних дел тоже.

 

Главное при совершении невозможного – верить, что это возможно.

 

Любовь с первого взгляда – это часто обман зрения.

 

Если нечего скрывать, то и показать нечего.

 

Настоящая жизнь и бьёт по-настоящему.

 

Поражают не заблуждения людей, а их преданность этим заблуждениям.

 

Недостаток ума восполняется достатком глупости.

 

На войне с жизнью лучший щит – мудрость.

 

Нет ничего легче, как усложнить свою жизнь.

 

Если выбрался из ямы, это вовсе не значит, что ты поднялся на гору.

 

Сила воли – это слабость лени.

 

Искра счастья быстро гаснет, но надолго запоминается.

 

Опыт – первый шаг к мудрости.

 

Не все желания могут найти дорогу к возможностям.

 

Нет путей к знаниям без преград заблуждений.

 

© Валерий Румянцев Все права защищены.