ЖИЗНЬ И УДИВИТЕЛЬНЫЕ ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ВИА «КУЗНЕЧИКИ» (трудящихся кузнечно-прессового завода, на основе реальных событий)
9 июня 1972 года. Дом культуры. Пятница. Вечер.
Обычно в этот день, в актовом зале бывает многолюдно. Уставшие за неделю рабочие завода, всех возрастов, с удовольствием приходили сюда послушать доморощенные коллективы, посмотреть спектакли, поставленные силами всё той же самодеятельности. Порой, здесь выступали и профессиональные певцы и музыканты из местной филармонии.
Но сегодня ожидалось нечто совершенно особое, а именно первый концерт на публике вокально-инструментального ансамбля «Кузнечики».
За полгода до этого. Декабрь 1971 года.
Директор в своей новогодней речи, неожиданно и публично пообещал молодёжи, что если те три месяца кряду будут давать по сто двадцать процентов плана, то он изыщет средства на приобретение электрогитары, барабанной установки и даже поручит завхозу раздобыть дефицитный электронный музыкальный инструмент «Лель 22».
Мало кто ожидал, но ребята из кузнечного цеха, поднатужились и выдали за первый квартал – сто сорок восемь и шесть десятых процента!
Так, на на свет появился Вокально-Инструментальный Ансамбль (или попросту – ВИА) «Кузнечики». Секретари парткомов КПСС и ВЛКСМ единодушно выступили против такого непритязательного названия. Но Лёха Котов, взял да и провёл в цеховой стенгазете опрос, мол кто «за» и кто «против». И имя ВИА, придуманное им же, победило, ввиду явного преимущества.
Где, как и за какие деньги завхоз Игнатыч раздобыл музыкальную аппаратуру, история умалчивает, но однажды, в начале весны, на территорию завода въехал грузовик, под брезентовым пологом которого позвякивали тарелки барабанной установки «Драмкит».
– Ударникам труда, – ударные инструменты, – скаламбурил завхоз, вытирая носовым платком лысину, – разгружайте черти и тащите всё это в подсобку ДК. И не дай вам бог, что-нибудь стыбзить или того хуже, поломать. Котов, спрошу лично с тебя!
– Почему сразу с меня? – нехотя возмутился Лёха, нежно поглаживая коробку с «Лелем».
– Потому как ты здеся главный битлист, то есть по-нашему, по-советски, музыкальный бандит. Предупреждаю всех, будете играть на них заграничных битлов, враз всю эту музыку отыму и отдам в кружок народных инструментов. Правда, они нашим балалаечкам как корове седло, зато будут стоять целёхонькие, даже не поцарапанные. Любая комиссия, по учёту социалистической собственности, может убедиться. Да и мне, как материально ответственному лицу, спокойнее. В общем, я вас, суперстаров, доморощенных, предупредил!
Выяснилось, что на четверых «Кузнечиков» приходится два неполных специальных образования: лаборантка Алька Стрепова и Лёха по несколько лет каждый, посещали музыкальную школу при городском Дворце Пионеров. Толик Флехов знает ноты, так как его предки играют дома на пианино, причём в четыре руки. А у Ваньки Тесникова есть знакомая девушка Тося, которая во всём этом поможет, так как даёт, конечно же, негласно и подпольно, уроки музыки, для поступающих в консерваторию.
На первой же репетиции остро встал вопрос репертуара. Что играть? Мнения разделились пополам: Толик с Иваном утверждали, что надо немедленно разучивать что-нибудь из репертуара «Добрых молодцев» и «Самоцветов» (популярные ВИА семидесятых годов прошлого века), все остальные были за создание новых песен, без малейшего намёка на подражание.
– Совсем необязательно понравиться сразу всем! – горячился Лёха, – мечтать о славе, мы, конечно, можем. Но начинать надо с малого. Для начала необходимо придумать текст, затем под него, сочинить музыку. Пусть песня радует, для начала, друзей и родственников.
– И самое важное – запоминающиеся припевы, – вторила девушка, – хотя, я знаю, что главную информацию несёт, всё же куплет. Мне кажется, что в нём весь смысл. Там важно правильно рассчитывать слоги для строчек. Они, если я не ошибаюсь, должны быть равны длине музыкальной фразы…
– Мудрёно как-то, – перебил её Толик, – сочинять так сочинять. Пусть каждый из нас за недельку придумает по одной, или сразу по паре песен. Потом соберёмся и выберем лучшие.
Всё полезнее, чем сидеть вот как и болтать, попусту. На том, «диспут» и завершили.
На следующей встрече выяснилось, что у Лёхи – очень даже ничего, получается. И рифма присутствует, и певучесть, кажется, тоже.
Иван, помолчав несколько минут, предложил, чтобы их первый концерт состоял из двух отделений. В начале, как и полагается, песни типа «Ленин живой, вон там, впереди» и «Партия наш рулевой», ну и про комсомол, конечно, тоже. А во втором, для тех, кто не уйдёт, и в нас верит, жарим песни Котова.
Два месяца спустя.
Приёмная комиссия, в лице всё тех же секретарей парткомов КПСС и ВЛКСМ, руководителя профкома и приглашённого, по такому случаю, старичка-методиста из Отдела Пропаганды Горкома Партии, поморщившись и выдав предписание «поменьше самодеятельности, побольше идейно выверенных песен», репертуар «Кузнечиков» всё же утвердила.
Что с ними поделаешь? Ведь все члены творческого коллектива – передовики производства и комсомольцы.
Одним словом – ударники.
9 июня 1972 года. Дом культуры завода. Пятница. Первый публичный концерт «Кузнечиков».
Ребята выступали на «Бис» раз десять. Потом уставшие и вконец измученные выходили просто на поклоны. Незатейливые куплеты Лёхи Котова положенные на им же сочинённую музыку вызвали у заводчан шквал эмоций. Таким овациям не грех было бы позавидовать и профессионалам из местной эстрады.
И заслуженная слава, не замедлила явиться. Прямо за кулисы, в импровизированную грим-уборную.
– Кто руководитель – пробасил бородатый посетитель, протискиваясь между сложенными в кучу букетами.
– Ну, допустим, я, – чуть оробев сообщил Лёха, посматривая в сторону товарищей, не возражают ли они, против такого нахального самозванства.
– Придёшь завтра по этому адресу, будем договор в «Кузнецами» подписывать. Ну и вы все тоже приходите. Надо же с вас мерки снимать, – посетитель протянул Котову картонный квадратик, с напечатанными цветными буквами.
Алексей взял его слегка дрожащей рукой, визитную карточку он видел впервые в жизни.
Прочитал вслух:
«Аркадий Маратов. Государственная городская филармония. Директор».
В помещении стало тихо. Молчали все. Переваривая только что услышанное.
– А мерки-то зачем, – первой опомнилась Алька, – на памятник, что ли? Коллективный?
– На него вам рановато, – добродушно улыбнулся гость, – а вот на сценические костюмы, самый раз. Лето. Гастроли. Море, солнце. Как говорится – время деньги. Эти три месяца у нас – год кормят! Торопиццца надо!
– Так нам, что всем с завода, того, увольняться? – не унималась девушка.
– Хотел об этом завтра поговорить, ну да ладно, сейчас так сейчас, – Маратов погладил модную шкиперскую бородку, – извините, но я узнал, в вашей бухгалтерии зарплату каждого из вас. Так вот, смело умножайте её на четыре, а то и на все пять.
– А на заводе ещё и премии бывают, квартальные и годовые, – вмешался в разговор Ванька Тесников.
– А у нас ещё роялти (вид вознаграждения за использование авторских прав), причём с каждого концерта, ну и райдер (перечень условий и требований, предъявляемых артистом или творческим коллективом к организаторам выступлений). Надеюсь, вам знакомы эти слова?
«Кузнечики» дружно пожали плечами. С английским у ребят было, не очень.
– Короче! – директор повысил голос, – завтра подписываем договор. Пара недель, по закону, уйдёт на отработку. В итоге к зиме, если по два-три концерта в день давать будете, у каждого из вас деньжат на кооператив накопится. Я понятно излагаю?
Услышав это, Лёха хотел опуститься на табуретку, но промахнулся и шлёпнулся прямо на грязный пол.
Ни он ни другие ребята такой стремительной карьеры не ожидали.
1975 год. Лето. Большой курортный город Советского Союза.
Художественный руководитель ВИА «Кузнечики» Алексей Котов, шарил по карманам модной замшевой куртки, ища ключи от не нового, но вполне приличного «Москвича», усталость после трёх концертов подряд давала о себе знать.
– Как бы не заснуть за рулём, – пронеслось в голове, – может лучше такси вызвать? А машину здесь оставить? Так, ведь колёса ночью снимут или того хуже, угонят.
– Если позволите, я поведу, – словно прочитав его мысли, предложил седовласый мужчина, – права у меня есть, причём всех категорий, да и дом, где вы изволите обитать, мне известен.
– Откуда? – буркнул Котов, почему-то, доверчиво протягивая незнакомцу ключи.
– Работа у меня такая, всё обо всех знать. Да вы садитесь, в ногах правды нет. По дороге и поговорим.
Усевшись на пассажирское сиденье, хозяин авто не заметил, как задремал. Пришёл в себя, не в подъезде своего дома, а в лучшем ресторане города.
– Я заказал нам по рюмочке коньяка и по паре чашек крепкого кофе. Они здесь его готовят божественно, в турке и на горячем песке. Вам точно понравится.
– Чего вам от меня надо? Кто вы вообще такой? Какого чёрта меня сюда…
– Отвечаю по порядку, – бесцеремонно перебил Котова, – незнакомец, – зовут меня Самуил Арнольдович Аутлев, а по должности я арт-директор и доверенное лицо известной всем певицы и народной артистки СССР Зои Вакулец.
– И на кой я ей понадобился? – рассматривая на свет пустой бокал, всё ещё сонно прошептал Алесей.
– Вы ей не требуетесь, а ваши песни да. Скажу прямо. Она готова купить авторские права, – при этих словах Аутлев жестом подозвал официанта и тот молча наполнил бокалы.
– Интересно. Никогда не задумывался, сколько же они стоят? Я жду цифру, – не дожидаясь закуски, Котов снова залпом выпил благородный пятизвёздочный напиток.
– Двадцать пять тысяч! – торжественно произнёс арт-директор.
– Сколько? – чуть было не поперхнулся Алексей, это сколько же в «Жигулях» или нет, сразу «Волга» и ещё на «Запорожец» останется.
– Долларов США, – совершенно спокойно парировал Самуил Арнольдович, – в Советском Союзе вам не позволят такие деньжищи потратить, да и не на что. Поэтому после передачи прав, вам откроют счёт в Швейцарском банке, оформят загранпаспорт и сделают вызов в эту благодатную страну. На лечение. И всё. Купите там шале (тип дома характерный для горных районов Альп) и заживёте в своё удовольствие. Начнёте подыскивать себе жёнушку из местных. Насколько я знаю, вы официально ни на ком не женаты, а заодно и сочинять новые песни. В Европе полным-полно русских эмигрантов, разных волн, так что спрос на них обязательно найдётся. Ну, что по рукам?
– Эх, хорошо бы Альку Стрепову с собой прихватить, – мелькнула в голове Алексея шальная мысль, – но она, зараза такая, быстренько выскочила замуж, за какого-то поклонника из Москвы, уволилась из филармонии и перебралась в Белокаменную. Сама виновата. Могла бы жить в столице Швейцарии, как её, вспомнить бы, ага, это не крупная Женева, а средненький Берн. Он ещё о чём-то размышлял, но услужливый Аутлев уже подсовывал ему красивую импортную ручку и несколько листков бумаги.
– А как же ребята? Они что петь будут? – Рука Алексей замерла в сантиметре от края последнего листа.
– Там есть пункт, что Зоя Вакулец благородно не будет публично исполнять ваши песни, до того момента пока вы не пересечёте границу Союза. Ну а потом, как говорится, у каждого своя голова, пусть ею ваши друзья не только поют, но и думают.
Арт-директор хорошо знал своё дело. Не прошло и трёх месяцев, как руководителя ВИА
«Кузнечики» уволили... по состоянию здоровья. И он с большой стопкой различных медицинских справок, с серьёзными печатями, отбыл за границу.
А ещё через месяц к дуэту «Кузнецы» пришли люди из комитета «По защите авторских прав» и предъявив гербовые бумаги, официально запретили исполнять... весь репертуар.
Январь 1982 года.
Рано посидевший мужчина напрасно выпрашивал лишний билетик на юбилейный концерт дуэта «Кузнецы», отчаявшись, он решил дать взятку старенькой билетёрши, чтобы попасть в зал местной филармонии, но к счастью, этого неблаговидного поступка ему делать не пришлось. Женщина узнала переминающегося с ноги на ногу человека, в видавшей виды куртке.
– Лёша? Котов? Ты? Откуда? Сейчас зрители пройдут, и я тебя запущу. Посидим. Поболтаем. Чайку попьём. У меня есть индийский, настоящий, со слонами. С праздничным набором пачку дали. Живём.
Полчаса спустя.
Бывший худрук ВИА «Кузнечики» грел озябшие руки о старенькую кружку, с горячим чаем и говорил, говорил, говорил.
– Понимаете Анна Николаевна, поначалу всё было хорошо. И деньги, и квартирка, правда, не в столице, а в их деревеньке. Маленькая, но всё равно, благоустроенная. Со всеми удобствами. Взял в тамошнем банке кредит, да и купил!
Сочинял песни, но они там никому не нужны. Совсем. Язык другой. Обычаи не наши. Деньги таяли, решил
остаток вложить в, их шоу-бизнес. Ну и прогорел! Разорился подчистую. Слава богу, на обратный билет швейцарских фунтов хватило. Как думаете, примут меня ребята назад? Простят? Я слышал, что сюда приезжала эта Вакулец, пела мои песни. Как принимали?
– Ой как встречали, смех один. Были бы дешёвые помидоры или яйца так закидали бы эту народную артистку. В общем, освистали. Еле-еле одно отделение допела, да и то вместо твоих на свои, старые, перешла. Второй концерт отменила и умотала в соседнюю область. Только и там аналогично. На ворованном своё счастье не построить. Это же всем известно. А сейчас так вообще концерты нигде не даёт. В газете писали, что мол перешла на преподавательскую деятельность.
А ещё новость хочешь? Алька-то твоя, со своим москвичом развелась, да с двойняшками сюда перебралась. Репетирует с ребятами. Так, что у нас теперича скоро трио будет. И не
«Кузнецы», а снова «Кузнечики».
– Анна Николаевна, а какие песни они сейчас поют, кто для них сочиняет? Часом, не знаете?
– Отчего же не знаю. Так, сами сами же и пишут. Да ещё как здорово получается, ну ты же видел, народ на них валом валит. А его не обманешь. Люди у нас сердцем чувствуют где фальшь, а где настоящее искусство…
Она хотела ещё что-то добавить, но в фойе загудели, зрители повалили в буфет, обсуждая на ходу услышанное.
Билетёрша поспешила на свой пост, таща за руку, как маленького, Алексея, – ну ты чего упираешься? Они же твои друзья. Если настоящие, то простят, всенепременно. А как же иначе?... Ну а на нет, так у нас в стране и суда нет!
Июнь 1982 года.
Толик Флехов крутил в руках красочное приглашение на предстоящее бракосочетание:
– Ванька. Вот объясни мне, пожалуйста. Почему нам с тобой так не везёт? Ведь и ты, и я в нашу Альку были по уши.., хорошо хоть на дуэли не стрелялись, а она второй раз замуж выходит! И не за тебя и не за меня, а за Лёху. Нет в жизни справедливости, и всё тут!
– Потому что... он гений. А женщины это чувствуют. Ты мне лучше скажи, отменяем концерт, или как в былые времена, вдвоём тянуть будем? – Иван рассматривал только что доставленную, пахнущую типографской краской афишу. «ВИА «Кузнечики». В прежнем составе, но с новыми песнями.
– Не отменяем, а переносим в другое место! Так и напишем поперёк этой афиши.
«В связи со свадьбой наших друзей будем петь там! Для молодожёнов и всех гостей!
Вход в Дом культуры Кузнечно-прессового завода – свободный»!
ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ ГЕНИЯ (рассказ-загадка)
Городской голова (устар. Градской глава) – выборная должность в Российской империи, доверенное лицо горожан, представляющее их интересы перед государственными учреждениями, глава городского самоуправления.
Должность учреждена императрицей Екатериной Второй в 1766 году
Либеральные «Русские Ведомости» считали, что Дума – это приготовление к конституции, она должна искать и добиваться прав, дебатировать и устраивать вотумы недоверия, а Алексеев занимался только делом…
Издатель Алексей Сергеевич Суворин
«...я во двор «палаццо» одного московского издателя. Двор огромный; песок сверкает на солнце. Издателевы дети кружат на велосипедах и кричат мне навстречу:
– Папы дома нет!
– Вот тебе раз! Куда же он уехал? Сам назначил мне этот час.
– И ждал вас, да уехал – просит извинить. Потому что очень любопытно: городского голову застрелили.
– Что такое!
– Убили городского голову».
За несколько дней, до этих событий.
Решительно поставив подпись на бумаге поданную секретарём, он встал, подошёл к приставному столику, быстро просмотрел и рассортировал лежащие на нём папки.
Мелкие проблемы, в одну сторону, дела вынесения на решение думы городской управой, в другую. На некоторых бумагах тут же начертал:
«Возражений нет, принято, принято» – их в третью стопку.
Семь часов вечера. Заседание Гласных думы (депутатов)
За длинным столом расселись гласные, городской голова, облачённый во фрак с белым галстуком вошёл последним. Расположился во главе стола, возложил на себя большую серебряную цепь. Все знали, жест – сигнал к открытию заседания.
– «Кому угодно слово по этому вопросу?» – зычным голосом произнёс хозяин кабинета, расположившись на председательском месте.
Слушал внимательно, но безжалостно обрывала любого депутата разглагольствующего не по делу.
– Уважаемый, держитесь ближе к сути! Если у вас всё, то прошу согласных оставаться на своих местах, а несогласных – подняться! Принято большинством! Следующий вопрос.
Недавно избранный гласный докладывал дольше обычного, запинался, то и дело заглядывал в лежащую перед ним бумагу. Наконец, вытер пот со лба и пробормотал:
– Возглавляемая вами управа, обещала навести-таки порядок, а на деле оказалось...
– Не оказалось! – разнёсся по помещению его громкий окрик, – сядьте и впредь, тщательнее готовьтесь к выступлению. Не сочтите за труд, съездить на место и убедиться лично, что уже сделано, а что ещё в работе! И не заглядывая в лежащий перед ним толстую амбарную книгу, наизусть, стал сыпать цифры, вполне возможно, не соответствующие действительности, но произвёдшие нужный эффект.
Частенько подобные заседания заканчивались лишь глубокой ночью. Городской голова ни себя ни других жалеть не умел!
...русские председатели бывают двух типов: или отцы-командиры, или сонные вахлаки.
Он был, безусловно, из первого сословия.
Согласно закону, городской голова – всего лишь председатель исполнительной власти, то бишь, управы – учреждения общественного, коллегиального. Однако он этой буквы документа никогда не соблюдал. Дело вёл самолично. Брался за их осуществление с тройным усердием, выбивая где только можно, многомиллионное финансирование.
«Говорят, один толстосум на просьбу о пожертвовании ответил градоначальнику: «Поклонись при всех в ноги – дам деньги». И тот, не раздумывая ни секунды, бухнулся перед этой канальей на колени (сняв предварительно со своей шеи серебряную цепь) .»
Цивилизованный город должен иметь как минимум канализацию и водопровод.
Стандарты городского хозяйства древнего Рима.
9 марта 1893 года. (День выборов. За два часа до их начала). Здание новой Думы.
– Не боитесь проиграть? Ведь на четвёртый срок претендуете? Сколь недовольных вами накопилось? – репортёр газеты следовал за ним и сыпал вопросами.
– Дела мои за меня агитацию ведут. И вообще, сейчас, по плану, приём посетителей, не до вас, любезнейший, ей-богу, может быть позже, пообщаемся,– буркнул городской голова и захлопнул дверь прямо перед носом у назойливого представителя четвёртой власти.
– Вы слышали? Стреляют! – один из ожидавших своей очереди на приём к градоначальнику вскочил с места.
– Где? – удивлённо переспросил гражданин в монокле, озираясь по сторонам.
– Там! Прям в кабинете! Бабах! Бегом туда! Полицейского кто-нибудь кликните! Быстрее!
Навстречу им бежал человек с обезумевшими глазами и дымящимся револьвером в руках.
Градоначальник после этих событий прожил ещё сутки. Операцию ему делал лучший врач города. Увы. Лекари – не боги! (Пули, выпущенные негодяем, попавшей в живот, начался перитонит. (А до открытия пенициллина оставалось ещё более четверти века.)
Душевнобольного мещанина Воронежской губернии Андрианова задержали на месте преступления. В город он приехал из столицы империи, где прошёл курс лечения в Преображенской психбольнице. Его навязчивой идеей было изобретательство:
убийца полагал, что изобрёл лекарство от инфлюэнцы (гриппа), но несколько дней подряд не мог попасть на приём к градоначальнику, чтобы поделиться своим «сенсационным» открытием.
Сегодня ему наконец «повезло»! (В то время металлоискателей в общественных зданиях ещё не было, да и посетителей, при входе, никто не обыскивал.)
Из кармана душегуба извлекли записку: «Прости, мой жребий пал на тебя».
Поговаривали, что за этим сумасшедшим стоят известные люди: сам Трубецкой, великий князь Сергей Александрович, которым очередное переизбрание градоначальника было крайне невыгодно. Понятное дело, проверять данную гипотезу никто проводить и не пытался.
Умирая, герой этой загадки, все свои сбережения, триста тысяч рублей завещал отдать на нужды больницы.
И несколько месяцев спустя первая очередь лечебницы для психически больных распахнула свои двери.
Горожане устроили бывшему главе торжественные похороны. Зал, где он заседал, поставили гроб с его телом, принесли двести венков от различных учреждений. Проводить в последний путь пришла четвёртая часть жителей города. Выстроились ряд, да там и стояли на всём, десятикилометровом пути траурного кортежа.
Что же стало с Андриановым? После медицинского консилиума его определили больницу. Ту самую, которую возводил градоначальник. Затем отправили в столицу. Долечиваться. Но вскорости он бесследно исчез. Да его никто и не искал!
Вот и всё что я хотел тебе поведать, дорогой мой читатель. Ах да, подсказки. Их две. Первая. Герой этой загадки был двоюродным братом знаменитого режиссёра, актёра, педагога и теоретика. А вторая – в самом верху этого повествования!
ХОРОШО ЧТО У НАС ЕСТЬ «ПРИНЦИП» ИЛИ ТРИЖДЫ МИЛЛИОНЕРЫ (из цикла «Эмигранты первой волны»)
Все персонажи этого рассказа вымышлены. Любое сходство с реальными людьми и событиями случайны.
12 декабря 1909 года. Столица Российской империи.
Служащие центрального телеграфа города Санкт-Петербурга, без устали, выполняли срочное распоряжение своего начальника. Во все окраины, огромного государства, летели телеграммы следующего содержания:
«На очередном заседании биржевого комитета скончался торговый казак Т.Т. Паламенов. Член многих общественных учреждений, владелец значительного пароходного предприятия, первого по оборотам на Дону хлеботоргового дела, миллионер и крупный благотворитель.
Покойный был награждён золотой медалью «За усердие». Им, на собственные средства возведён корпус для душевнобольных в Николаевской больнице, а также школы, госпитали, казармы для холостых и домики для семейных и ещё многочисленные общественные столовые».
Завещание.
«Сыновьям моим оставляю всё имущество, которое самолично оцениваю в сумму, превышающую четыре с половиною миллиона рублей, ассигнациями.
Первому из них, Павлу, как старшему и более потрудившемуся в моих делах, назначаю шестьдесят процентов. При этом повелеваю следующее: – Раздать приказчикам, доверенным и вообще всем служащим по двадцати тысяч рублей.
– Выделить обществу станицы Нижнее-Чирской Донской области, для устройства там какого-либо приюта или больницы, – пять тысяч ассигнациями.
– Выдать городской управе Ростову-на-Дону пятьдесят тысяч рублей, кои она обязана потратить на училища и больницы в размере на каждое из них по усмотрению сыновей моих.
– Учредить две стипендии: одну при коммерческом училище, другую при женской гимназии, для каковой цели внести на каждую стипендию по четыре тысячи рублей».
Вернувшись с похорон сыновья и дочери покойного заперлись большой зале огромного отцовского особняка.
– Мы, тоже Паламеновы! – с возмущением произнесла старшая из дочерей, Матрёна.
– Батюшка, когда нас замуж выдавали, запретили фамилию мужей брать, – поддержала сестру, младшая, Анастасия, – и не только мы, но и его зятья, тоже Паламеновы, а в завещании только вы, наши братья, упомянуты! Нечестно выходит. Давайте всё поделим по-людски, а лучше по-божески!
– Отца в последний путь, вышел проводить весь город, – Павел поднялся с кресла и подошёл к столу, на котором громоздилась кипа документов, – поэтому все школы, больницы, казармы для холостых и домики для семейных, столовые, бани – всё общественное, что имеется на отцовских предприятиях, как были образцовыми и бесплатными, так и останется. И я, как старший из мужчин в роду, за этим обязуюсь пригляд нести. Известно же, что слово Паламенова, как было крепче всякого векселя, так должно и оставаться во веки веков!
– А я в город Александровск-Грушевский (ныне город Шахты, Ростовской области) подамся, – вступил в разговор, младший сын Никита, – если вы не запамятовали, то помните, что отец наш, для меня, одного, приобрёл в тамошних краях землю, для обустройства угольного разреза. Вот им и буду заниматься. Рудник «Паламенов» в самые передовые выведу. Построю там электростанцию для подъемника, на электротяге. В забои спущу иностранные врубовые машины. А ещё построю подковный завод! Буду этой продукцией все окрестные рудники, которые ещё лошадей пользуют в качестве тягловой силы, бесперебойно снабжать. Есть у меня и подряд от войска Донского, на поставку сей продукции в их конюшни.
– А мужьям нашим, тогда пароходство отдайте, – попросила за себя и за сестру, бойкая Матрёна и мельницы, тож. За этим хлопотным хозяйством особый пригляд надобен. Позабыли, что батюшку, даже в столице величали «хлебным королём России», а город нашенский – «амбаром империи»…
– Отцовское имущество дробить не станем! – Павел грохнул кулаком по столу. – Помните Толстовский рассказ про веник? То-то же! Создадим товарищество на паях «Паламенов и сыновья»! Надеюсь, против такого решения, никто протестовать не станет?
Присутствующие дружно кивнули, соглашаясь.
– А ты Никита, сейчас же пообещай всем нам, что со своей недозволенной прессой, покончишь. И типографию продашь, немедля. Батюшки нет с нами, и заступаться за тебя, олуха царя небесного, более некому будет! – произнеся это, младшая сестра Анастасия посмотрела на Павла, ища у него поддержки. (Ещё учась в университете, младший из сыновей, увлёкся политикой, за что и был исключён из списка студентов. По возвращении в родной город был определён под негласный надзор полиции. Однако, на деньги отца, начал заниматься издательским бизнесом, выпускал, уже на собственные средства, оппозиционный журнал и печатая там труды Карла Маркса).
– И не подумаю. Моё предприятие само себя окупает, и ещё кое-какую прибыть даёт.
Одна только горьковская «Песнь о Буревестнике» очень даже приличные барыши принесла! А что отлучённого от церкви классика публикую, так на то, специальное разрешение имею, провёл некоторые его тексты через цензурный комитет. Зачем же мне резать курицу, несущую золот…
– Хватит! – оборвал его старший брат, – помяни моё слово, это твоё доходное предприятие, рано или поздно доведёт тебя до цугундера. Не о том, нам сейчас думать надо. Предлагаю, сразу после сороковин всё, что семье Паламеновых принадлежит под залог денежных кредитов отдать.
Услышав это, присутствующие дружно ахнули, а старший сын, как ни в чём не бывая, продолжал:
– Полученные деньги пустить на аренду земли у казаков. Возьмём зараз несколько тысяч гектаров, в районах угольных посёлков. Заложим единовременно пять крупных шахт. Антрацит нынче много кому потребен. Далее. Уголёк, да и муку, с нашенских предприятий, вывозить надобно. И по России, и за границу. Для чего будем не арендовать пароходы, а собственные строить и покупать.
Восемь лет спустя.
– Свершилось! Ура! Ура! И Ещё раз, ура! – старший брат протянул Никите газету с опубликованной телеграммой об отречении царя и приходе к власти Временного правительства,– За такое не грех и выпить! Павел достал из серванта бутылку французского шампанского и разливая его всем присутствующим, с воодушевлением продолжил:
– Наконец-то к власти приходят людей деловые и разумные. Настоящие патриоты, без всяких титулов и пышных фамилий.
– Уж они то разгонят этих большевиков, – поддержал брата Никита, залпом осушив свой бокал.
– Твои бы слова да богу в уши, – Анастасия, нежно погладила брата по щеке, – мой муж утверждает, что товарищи, во главе с их Лениным, ещё себя покажут. И сердце мне подсказывает, что он прав. Как бы ни пришлось всем нам убираться, куда подальше. Прости мя господи за это поганое слово.
– Была же французская революция, а до неё английская и ничего, обошлось. Живут же там люди. Даже лучше прежнего. Без баронов и герцогов. И мы, глядя на них, ума-разума наберёмся, – Павел обнял женщину за плечи и продолжил, – от какой кучи никчёмных дармоедов разом избавились. Заживём. Где наша не пропадала!
К началу Февральской революции товарищество «Паламенов и сыновья» владело собственным пароходством, состоящим из нескольких морских судов, двадцати трёх – речных и ста, с лишним буксирных барж. Реконструированная по последнему слову техники, мельница перерабатывала ежесуточно шестьсот зерна и входила в пятёрку самых мощных в Российской Империи. Их рудники выдавали на-гора десятки тысяч тонн высококачественного угля, а общий семейный капитал превышал двадцать миллионов рублей.
Декабрь 1919 года.
Учредители товарищества «Паламенов и сыновья» на собственном паровозе с двумя вагонами спешно покинули губернский город, перебравшись поближе к морю, в Новороссийск. Где и прожили, в ожидании лучших времён ещё четыре месяца. Но таковые, увы, не наступили, зато успешно наступали Красные. Оставалась только одно, – та самая, ненавистная эмиграция.
В марте двадцатого года, по уже сложившейся традиции, на собственном пароходе, с подходящем названием «Принцип», бывшие владельцы шахт, газет, заводов, барж и мельниц отбыли за море, в Константинополь.
1921 год. Турция.
Павел вернулся домой чернее тучи. И не снимая верхней одежды, швырнул на стол пачку исписанных документов.
– Нам отказали в гражданстве? – догадался Никита.
– А ты на иное надеялся? Сейчас в этой стране русских бог знает сколько тысяч, обитает. И всем хочется кушать. К тому же в Галлиполи (Стояние лагерем регулярных частей Русской армии в окрестностях греческого (на то время) города Галлиполи – турецкое название города – Гелиболу) чужая и вооружённая армия квартирует. Регулярные учения проводит. Какому правительству такое понравится? К тому же и красный Кремль постоянно давит. Ноты дипломатические шлёт!
– И что ты предлагаешь? Двигаться дальше? Но куда? – младший брат взял документы и вчитывался в их резолюции.
– Снимаем с маршрута Поти-Батуми наш «Принцип». Продаём его, пока он совсем не развалился, и чего-то стоит и перебираемся в Германию. Знакомые пишут, что там скоро нашему брату-эмигранту начнут выдавать «Нансеновские паспорта» (5 июля 1922 года, русским эмигрантам в Европе начали выдавать так называемые нансеновские паспорта. Этот документ придумал комиссар Лиги Наций по делам беженцев Ф. Нансен, который в своей работе столкнулся с большим потоком людей, бежавших из России после Октябрьской революции и Гражданской войны), а это значит легализация и законная возможность заниматься предпринимательством, – Павел достал из шкафа початую бутылку «Камю», налил щедро, по-русски, до краёв, два бокала, один из которых протянул брату:
– Если ты помнишь, то ёщё до этой проклятой войны мы перевели немецким партнёрам приличный задаток за новое шахтное оборудование...
– И ничегошеньки не получили! – подхватил идею Никита, ставя на стол свой пустой бокал, если честно, то я уже и рассчитывал, что деньги, когда-нибудь удастся вернуть.
– Приедем в Берлин, наймём тамошних адвокатов. Будем судиться. Это же Европа, не наша лапотная Россия.
Высокооплачиваемые адвокаты не помогли, все слушанья они проиграли. Деньги им не вернули.
Пришлось начинать всё с нуля.
Деньги, вырученные от продажи старенького парохода, братья потратили на покупку земельных участков, расположенных на окраине Берлина и используемые под городские свалки.
Благо из-за огромной инфляции двадцатых годов прошлого века, муниципалитет с большим удовольствием расстался с ними за сущие копейки.
Недолго думая Никита разбил покупку на участки и начал строить на них гаражи, авторемонтные мастерские и заправки. И не прогадал. Разорённая германская промышленность ставала на ноги. Стране требовалось автомобили, а их надо было где-то хранить, чинить и заправлять топливом.
Доходы фирмы «Паламенов» росли день ото дня. Казалось бы, все трудности и невзгоды остались позади, где-то там, в далёкой России.
Заметка в газете «Правда». Печатном органе ЦК ВКП(б).
«Верховный суд РСФСР на открытом заседании, объявляет братьев Павла и Никиту Паламеновых «врагами народа». (Заочно). Им предъявлено обвинение в организации вредительства на шахтах Ростовской области и подлежат немедленному аресту, а всё принадлежащее им имущество конфискуется и обращается в пользу государства». … 192… год.»
Тот факт, что бывшие шахтовладельцы, в настоящее время, уже много лет проживали совсм далеко от этих шахт, суд во внимание не принял!
А десять лет спустя, на их новой родине к власти пришёл Адольф Гитлер!
1944 год. Карлсбад (Карловы Вары).
Похоронив умершего во время Второй мировой войны брата, Никита Тимофеевич с женой смог уехать от постоянных бомбёжек. С огромным трудом перебрались в тихую Чехословакию.
И в очередной раз, потеряв все сбережения, оказался в зоне оккупации Советской Армии.
– Паламенов… – комендант, в новой, с иголочки военной форме рассматривал документы младшего из братьев, – вы, как бывший белогвардеец и враг Советского Союза подлежите немедленному аресту и депортации. А далее, одна дорога… в ГУЛАГ!
– Господин… вернее...товарищ офицер… – супруга Никиты Тимофеевича скрестила руки на груди, – нашу квартиру грабили! Вынесли всё, подчистую! Даже спать не на чем. Мужу семьдесят лет. Умоляю вас, позвольте нам на пару дней съездить в соседнюю Австрию, выпросить у наших тамошних друзей тёплых вещей, для дальней дороги в Сибирь. А мы вам за это щедро отблагодарим. Обещаем! Привезём вам настоящие швейцарские часы и не только. Организуем хороший подарок для вашего непосредственного начальника.
– «Oмега» в золотом корпусе, вас устроит? – поддержал идею жены Паламенов.
– Вы же сбежите! Там американская зона оккупации, – комендант колебался.
– Во-первых, нам уже много лет и мы всё равно собирались возвращаться на Родину. Поймите. Каждый русский человек хочет быть погребённым на родной земле, под сенью белых берёзок. Вам ли не знать…
– А во-вторых? – оборвал его офицер.
– Американцы – ваши союзники, они обязательно нас выдадут. Зачем им два старых и больных иностранца? К тому же осуждённых в Советском Союзе.
Желание получить золотые часы и презент для вышестоящего командира перевесили (по мнению автора).
И чете Паламенвых оформили пропуск, для кратковременного выезда за пределы зоны оккупации.
Едва обосновавшись в маленьком австрийском городке седовласый предприниматель, не имея средств к существованию, всё равно, с энтузиазмом принялся за создание нового предприятия.
Вспомнил свою юность и организовал небольшой издательский бизнес.
Начал маленьким тиражом печатать произведения русских писателей.
– Пушкин, Лермонтов, Крылов и... Го-го-ль – местный банкир рассматривал сигнальные экземпляры тоненьких книжек, – зачем вам это? И кто их будет покупать? Абсолютно провальная идея.
– Здесь, в американской зоне оккупации по разным причинам, обосновалось множество моих соотечественников. Каждый из них испытывает тоску по Родине и обязательно купит хотя бы одну книжку, написанную нашими классиками.
– Хорошо. Убедили. Кредит я вам дам, – банкир заглянул в лежащий перед ним листок, подготовленный его подчинёнными, – здесь написано, что хватка у вас просто бульдожья..., да и бизнес – чутьё тоже, дай бог каждому!
– Паламеновы прогореть не могут, – закончил за него старик.
Первым делом он, за банку тушенки, выменял, у немецких наборщиков, чудом сохранившийся русский шрифт.
«Книжки для народа» уходили нарасхват. В лагерях для перемещённых лиц каждый обитатель считал своим долгом иметь в своей котомке хотя бы одну из них.
Пожилая чета русских эмигрантов, в третий раз, начиная с нуля, отправилась в очередной поход за миллионным состоянием.
НУ, А ТЕПЕРЬ РЕЦЕПТ ЛЮБИМОГО БЛЮДА СЕМЕЙСТВА ПАЛАМЕНОВЫХ.
Донская уха. Казачий рецепт. (по материалам интернета)
НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:
1. Речная рыба, лучше ёрш и окунь (сойдёт и толстолобик или сом) – примерно один килограмм.
2. Луковица – одна большая.
3. Корень сельдерея – две столовые ложки.
4. Лавровый лист – шесть штук.
5. Помидоры – штук пять средних размеров.
6. Перец горек –штук десять.
7. Укроп, лук, петрушка – пучка будет достаточно.
8. Соль – по вкусу.
9. Водка – грамм сто. Обязательно!
ГОТОВИМ:
Для начала берем казан (ну или банальную кастрюлю), льём туда воду – 2/3 от объёма и ставим на огонь. Ждём пока закипит.
Рыбы потрошим и почистим. Если она совсем мелкая, то не обязательно! При этом оставляем молоку и икру, а также внутренний жир и плавательный пузырь.
Отрезаем голову, жабры и плавники. Их убираем в марлю (или к мелкой рыбёшке), сюда же кладем порезанный на куски корень сельдерея и перец горошком, лук (чистим и обрезаем). Варим всё с открытой крышкой.
Наши помидоры моем под проточной водой (можно обдать кипятком и снять кожицу).
Большую рыбу делим на кусочки. После того, как мелкая рыба сварится (таймер примерно на 20 минут!) вынимаем марлю из котелка марлю. Кладём в сторону. Даём остыть. А в казан отправляем лавровый лист и лук. Солим.
Затем выжимаем марлю в нашу уху и кладём её содержимое. Всё это ещё варим с полчаса.
Минут за пять до того, как снять казан с огня выливаем в нашу уху водку.
За минуту до того, как казан будет снят с огня закладываем туда помидоры. Ни в коем случае не перемешиваем. Ставим таймер на двадцать минут. Закрываем казан крышкой.
Даём ухе настояться!
УДАЧНОЕ ПРИМЕНЕНИЕ НЕ СОВСЕМ УДАЧНОГО ИЗОБРЕТЕНИЯ (фантастическая юмореска)
Лаборатория неожиданных решений НИИППЯ (Научно-исследовательский институт парадоксов и паранормальных явлений). 7 марта 202.. года
Бутерброд мой, бутерброд…
И в НИИ, и в частном доме
счастье тут же пропадёт,
если ты уйдёшь к другому.
И обидно, аж вдвойне,
что икра на бутерброде
вновь достанется не мне –
неудачнику Володе.
– Михалыч, мы вообще домой пойдём или здесь праздник отмечать станем? Без баб с? – младший научный сотрудник Володя Сырник (это не кличка, а фамилия такая, от родителей досталась) почесал давно не мытую шевелюру и канючил, – Мне ещё для Олечки букет раздобыть надо. А где его сейчас отыщешь? Всё уже раскупили, даже пальмы в кадках.
– Не ной, ты учёный или как? – огрызнулся завлаб, доктор каких-то там наук Михаил Евграфович Крепкорешков, – Ещё один опыт проведём и, ежели всё ок, то по домам.
– Опять бутерброд будем трансгрессировать (термин неклассической философии, фиксирующий феномен перехода непроходимой границы, прежде всего – границы между возможным и невозможным)? Сколько можно? Давайте сразу после праздника продолжим? – проворчал Сырник, намазывая на хлеб толстый слой искусственной имитированной икры.
– Повторяю в сотый раз! Надеюсь, что в последний! Наша задача научиться перемещать в пространстве не сами предметы, а их ощущения, – при этих словах Крепкорешков отобрал у помощника бутерброд и откусил приличный кусок, – Вот я сейчас его проглочу и мне станет приятно и сытно. Именно это чувство мы и будем передавать на расстояние. Изобретение века, на Нобелевскую, между прочим, тянет! А ты – домой пошли... Не осознаёшь, Сырник, величия момента. Не веришь в меня, а в могущество науки, тем более!
– Да, кому наше изобретение нужно? Вы вкусняшку слопали, у кого-то ощущение голода пропало, так что с того? Обман же, чистейшей воды! Надувательство! – младший научный сотрудник опустился на стул и уставился на то место, где минуту назад лежал полновесный бутерброд хоть с искусственной, но всё же икрой.
– Терпящим бедствие, изнывающим от жажды в пустыне, да мало ли кому. Было бы изобретение, а практическое применение всегда найдётся… – Михаил Евграфович хотел продолжить свой монолог и даже многозначительно поднял палец вверх, но его отвлёк звонок смартфона:
– Бегу, дорогая, ты меня уже в дверях застала, через полчаса, обязательно, не сердись, всё помню… И про гуся тоже, как же без него? – не отключая мобильника, заведующий лабораторией молниеносно облачился в пальто и исчез за массивными дверями.
Оставшись в одиночестве, Володя в очередной раз почесал шевелюру, а потом решительно откупорил бутылку, купленного по случаю праздника марочного вина и высыпал туда результат работы лаборатории – порошок перемещения чувств.
– Подарю тёще. Она тестю категорически запретила! Чтобы в рот ни капли, иначе закодирую, а сама позволяет себе, и регулярно. Вот я и проведу эксперимент, в реальных квартирных условиях.
Три часа спустя. Двушка четы Сырник.
За столом своим до дна
тёща, сглаживая ужин,
пьёт бессовестно одна
и ругает зятя с мужем.
Что, мол, это за вино?
Не берёт от этой фальши.
А подействовать должно
за мгновенье… или раньше.
– Ну, первый тост за доченьку! Повезло же этому непутёвому Володьке с тобой, – Анна Тихоновна, она же тё-ус-лю (тёща, условно любимая), залпом опрокинула в себя наполненный до краёв бокал, крякнула, с минуту помолчала и уставилась на сидящего в противоположном углу стола Сырника, – Зятёк, признавайся, по-хорошему, где ты эту гадость покупал? Специально такое выбрал? Что пила, что не пила! В голове ничегошеньки, даже…
– Мамуля, ну не надо на него нападать, хотя бы сегодня… – сверкая лучиками глаз, раскрасневшаяся дочка-Оленька, вытерев руки о фартук, обняла мать и продолжила: – Давай лучше споём нашу любимую:
– «Где ты был, когда я ждала? Где ты был, когда я не спала? Где ты был, когда слёзы мои лились до утра как вода из ведра?» (Текст Л. Милявская)
– Доча! Ты же знаешь, я на трезвянку не пою, – тё-ус-лю, быстро наполнила свой бокал и, ни с кем не чокаясь, выпалила, – За муженька мого, окончательно порвавшего с пьянкой, Кирилла.
Лицо Кирилл Кирилловича мгновенно порозовело, и он неожиданно для себя удовлетворённо крякнул и потянулся за закуской.
Анна Тихоновна снова уставилась ничего не понимающим взглядом в пустую тару: – Вода! Ей богу! Гадость, одним словом, как и муж твой, в целом. Даже вино, порядочное купить не в состоя…
– Ты на зятя нашего бочку-то не кати! – вступился за Владимира тесть, – Выпиваешь одна, без компании, другим не наливаешь, не по-людски это. Поэтому и вино не впрок! Так всегда бывает, уж поверь мне!
– Не налью, и не надейся! – бесцеремонно оборвала его Анна Тихоновна, – Ты свой лимит на алкоголь до конца жизни исчерпал.
– А я и не прошу. Но за меня, вернее, за моё здоровье можешь ещё бокальчик пригубить? – при этих словах тесть почему-то хитро подмигнул Володе.
Чтобы кто ни говорил, но интуиция у Кирилла Кирилловича была отменная. На зависть другим!
– Вообще-то, завтра наш праздник! – тёща, не обращая внимания на слова мужа, налила свой бокал и воскликнула, – Мы ещё за одну даму, живущую в этой квартире, не выпили! Мурка, киса, за тебя! Будь здорова и сыта!
Минуту спустя мирно дремавшее в углу животное вскочило, замотало головой, немигающими глазами уставилось на галдящих двуногих и пошатываясь, и жалобно мяукая, побрело к своему лотку, в туалете.
Двадцать минут спустя.
Женский праздник фантастичный.
Знать, Володе повезло –
опыт вышел на «отлично»,
и ушло из дома зло.
Оправдалось ожиданье,
возвращается эдем –
увеличив расстоянье,
порошок поможет всем!
Оля, прижав плечом телефон к уху, двумя руками жадно пила рассол из открытой банки с огурцами. Затем, поставив оба предмета на стол, заплетающимся языком произнесла:
– Капец! К нам све-кровь ед-ет. Уже из дома вы-шла, да не одна, а с под-ругой, Лю-сей. Всё. Мне хана. Опять скан-дал ус-троит. Как в прош-лый раз.
Услышав это, Кирилл Кириллович, прихватив бутылку с остатками вина, подошёл к дочери и зашептал ей на ухо:
– Я знаю, как твоему горю помочь. Только никому, ни-ни.
– Папа. Ну, как тут по-мо-жешь. Она же уже с Лю, Лю, Лу-сей. В такси. Ой, что будет.
– На! Выпей, только до дна, за её здоровье и за здоровье подруги Люси. Быстрее. Время идёт.
– Па! Ну, ты, чего? Чтобы, я добровольно, за здоро.., – хмель стремительно улетучивался из головы молодой женщины.
– Слушай отца. Пей, тебе говорят. Только с тостом. Иначе не подействует! – Кирилл Кирилович почти силой влил в рот дочери вино.
Ещё десять минут спустя.
– Не сможете приехать? Такси попало в аварию, вы свидетели? Опрашивают? Это надолго, – Оля повторяла вслух слова, доносящиеся из смартфона, – Жаль, конечно. Хотелось бы повидаться, особенно с вашей подругой тётей Люсей, но долг перед правоохранительными органами, он святой. Быть свидетелем – прямая обязанность каждого граждан…
Папулечка! Дорогой. Не знаю, как ты это устроил, но ты у меня настоящий волшебник. Как мне тебя отблагодарить?
– Волшебник, доча, не я, а твой муженёк, дай бог ему здоровья, – Кирилл Кириллович вылил в бокал дочери остатки чудесного напитка, – Выпей за него, только до дна. Пусть и ему тоже будет хорошо.
Лаборатория неожиданных решений НИИППЯ (Научно-исследовательский институт парадоксов и паранормальных явлений). 9 марта. 202… года
Запись в журнале опытов: «Первые испытания на людях (и домашних животных. Конкретно – Кошке-Мурке) прошли успешно. Оценка всех участников эксперимента (кроме тёщи и Мурки!) – отлично!
Предлагаю продолжить опыты, увеличив расстояние до сверхдальнего, конкретно, до космической станции и её обитателей.
Младший научный сотрудник Владимир Сырник.
А ТЕПЕРЬ РЕЦЕПТ НЕОБЫЧНЫХ СЫРНИКОВ, ОТ ОБЫЧНОГО МНС ВЛАДИМИРА СЫРНИКА (по материалам интернета)
НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:
1) Творог жирный – 300 г.
2) Сыр твёрдый – сто грамм.
3) Одно яйцо.
4) Мука – четыре больших ложки.
5) Цветная капуста – грамм пятьдесят будет достаточно.
6) Морковка одна, средняя.
7) Пучок укропа.
8) Масло растительное для жарки (оливковое, рафинированное – самое то!).
9) Соль и специи – на ваш вкус.
ГОТОВИМ:
Овощи варим на пару! Таймер на 10 минут. Затем режем кубиками.
Творог пропускаем через мелкое сито.
Трём сыр. На мелкой терке.
Укроп тоже режем мелко.
Смешиваем: творог, сыр, укроп. Добавляем взбитое яйцо, соль и специи.
Отправляем следом овощи и две трети нашей муки. Размешиваем ложкой.
Делаем плоские округлые лепешки. Вываливаем их в муке.
Отправляем в духовой шкаф. Температура – 180 градусов. Таймер – минуты три.
Разогреваем масло в сковороде, затем выкладываем на неё сырники.
Жарим до появления корочки.
Застилаем противень пекарской бумагой и смазанной маслом специальной кисточкой.
Кладём наши сырники так чтобы их бока не соприкасались.
Таймер на 10 минут.
Достаём и даём остыть.
На стол подаём со сметаной и мелко нарезанным чесноком.
К оглавлению...
